Сельма Лагерлёф - Деньги господина Арне
Приехав в город, девушка поначалу рыдала все дни напролет. Она оплакивала господина Арне и его домочадцев и переживала потерю всех близких ей людей. Но больше всего плакала она по своей сводной сестре. Она не могла простить себе, что спряталась тогда за печью, а не приняла смерть вместе с нею.
Пока Торарин был дома, его мать ничего на это не говорила. Но когда Торарин снова отправился развозить рыбу, однажды утром она сказала девушке так:
— Я не настолько богата, Эльсалилль, чтобы кормить и одевать тебя, а ты будешь только сидеть сложа руки да убиваться своим горем. Пойдешь со мной на причал и научишься там чистить рыбу.
Эльсалилль послушалась и простояла весь день на причале, работая рядом с другими женщинами. Почти все они были молоды и веселы. Они пробовали заговорить с Эльсалилль и все спрашивали ее, отчего она такая грустная и неразговорчивая. И тогда Эльсалилль стала рассказывать им обо всем, что приключилось с ней всего лишь за три дня до этого. Она рассказала о трех разбойниках, которые пробрались в их дом через отверстие в крыше и убили всех близких ей людей. Эльсалилль не закончила еще свое повествование, когда на стол, за которым она работала, легла черная тень. Эльсалилль подняла голову и увидела перед собой трех знатных господ в широкополых шляпах с длинными перьями и в расшитых золотом и шелком бархатных кафтанах с широкими буфами.
Среди них один, похоже, был самым важным. У него было гладко выбритое лицо, очень бледное, с глубоко посаженными глазами. Можно было подумать, что совсем недавно он перенес тяжелую болезнь. Тем не менее он производил впечатление веселого и дерзкого кавалера, прогуливающегося по освещенному солнцем причалу, чтобы люди могли любоваться его дорогим нарядом и красивым лицом.
Эльсалилль перестала работать и оборвала на полуслове свой рассказ. Она стояла с разинутым ртом и разглядывала его широко раскрытыми глазами. Он улыбнулся ей.
— Мы вовсе не хотели напугать тебя, девушка, — сказал он, — и просим позволения дослушать твою историю.
Бедная Эльсалилль! Никогда еще в своей жизни не видела она такого знатного господина. Она решила, что не имеет права говорить в его присутствии, и потому молчала, опустив глаза на свою рыбу.
Тогда незнакомец снова обратился к ней:
— Не бойся нас, девушка! Мы — шотландцы, и состоим уже добрый десяток лет на службе у шведского короля Юхана.[4] А нынче получили отпуск и собираемся отплыть домой. Мы добрались до Марстранда, надеясь найти здесь корабль, который мог бы взять нас с собой в Шотландию. Но здесь мы узнали, что все проливы в шхерах замерзли, и теперь нам остается лишь ждать. Дел у нас здесь никаких нет, и мы просто гуляем по причалу и глядим на людей. Мы будем очень благодарны тебе, девушка, если ты позволишь нам дослушать твой рассказ.
Эльсалилль поняла: он нарочно говорил так долго, чтобы дать ей время успокоиться. И она сказала себе: «Ты должна показать, что ты не какая-нибудь простая рыбачка, которой не пристало говорить со знатными господами. Ведь ты же девушка благородного происхождения».
— Я рассказывала о кровавой бане в Сульберге, в доме пастора, — сказала Эльсалилль. — Об этом знают и говорят уже многие.
— Это так, — сказал незнакомец, — но прежде я что-то не слышал, чтобы кто-нибудь из домочадцев господина Арне остался жив.
Тогда Эльсалилль вновь стала рассказывать о том, что совершили злые разбойники. Она поведала, как старые работники встали вокруг господина Арне, чтобы защитить его, и как сам господин Арне сорвал меч со стены и пошел с ним на разбойников, но и он, и работники, все же были повержены. И тогда старая пасторша подняла меч своего мужа и бросилась на негодяев. Но над ней лишь посмеялись и сбили ее с ног ударом полена. Остальные женщины забрались на печь, но, убив всех мужчин, злодеи стащили с печи на пол женщин и убили их тоже.
— Последней убили они мою дорогую сводную сестру. Она так молила их не убивать ее, и двое из них уже хотели было оставить ей жизнь, но тут третий сказал, что умереть должны все, и всадил нож ей в сердце.
Пока Эльсалилль рассказывала об убийстве и о пролитой крови, трое незнакомцев стояли перед ней молча. Ни разу не обменялись они взглядом и слушали Эльсалилль с таким напряжением, что уши их оттопырились, глаза засверкали, а губы то и дело раскрывались и обнажали зубы.
Глаза Эльсалилль были полны слез, и пока она говорила, она ни разу не подняла головы. Поэтому она не могла увидеть, как глаза и зубы стоявшего перед ней мужчины вдруг стали похожи на волчьи. Лишь закончив свой рассказ, она вытерла слезы и взглянула на него. Но когда он встретился взглядом с Эльсалилль, лицо его тотчас переменилось.
— Ты находилась так близко от убийц, девушка, — сказал он, — что, наверное, смогла бы узнать их, если бы встретила.
— Было темно, и я видела их лишь при свете головешек, которые они вытащили из печи, чтобы посветить себе во время убийства, — сказала Эльсалилль. — Но с Божьей помощью, думаю, я смогла бы их узнать. И я каждый день молю Бога, чтобы он помог мне найти их.
— Как же тебя понимать, девушка? — спросил незнакомец. — Ведь все убийцы мертвы, или это не так?
— Да, я знаю, — сказала Эльсалилль. — Крестьяне, погнавшиеся за ними, шли по их следу от двора пастора до большой проруби во льду. У самой кромки проруби видны были следы полозьев, лошадиных подков, следы тяжелых, подбитых железом сапог. А за прорубью никаких следов на льду больше не было. Потому-то крестьяне и решили, что все погибли.
— А ты разве думаешь иначе, Эльсалилль? — спросил незнакомец.
— Да, наверное, они утонули, — сказала Эльсалилль, — и все же я постоянно молю Бога об их спасении. Я говорю Богу: «Пусть случится так, что в прорубь они бросили лошадь и сани, а сами спаслись!».
— Но почему ты этого так хочешь, Эльсалилль? — спросил незнакомец.
И тогда Эльсалилль, слабая, хрупкая девушка, откинула голову назад, и глаза ее загорелись.
— Потому что, если они живы, я смогу отыскать их и схватить, смогу вырвать сердца из их груди. Потому что, если они живы, я смогу увидеть, как их станут колесовать и четвертовать!
— Но как же думаешь ты исполнить все это? — спросил незнакомец. — Ведь ты всего только слабая девушка.
— Если они живы, — ответила Эльсалилль, — я смогла бы сделать так, чтобы наказание свое они получили. И лучше я умру, чем позволю им уйти от расплаты. Я знаю, они большие и сильные, но спастись от меня им не удалось бы все равно.
Незнакомец при этих словах рассмеялся, но Эльсалилль топнула ногой.
— Если убийцы живы, я никогда не прощу им, что они отняли у меня дом и что теперь я стала бедной и должна стоять на холодном причале и чистить рыбу. Я не прощу им того, что они предали смерти всех моих близких, но крепче всего буду я помнить его — того, кто стащил с печи мою сводную сестру, так любившую меня, и жестоко убил ее.
