Валерия Комарова - Аметистовая вьюга
— Лис, — представился он. — Зови меня Лис.
— Мог бы и не уточнять. Я знаю, настоящие имена вы не используете, меня, кстати, тоже Рани лишь кличут. Говорят, удачлива чересчур. Но, по правде, меня скорее Нира должны были прозвать.
— Ты странная, — заметил оборотень ни с того ни с сего. Золотые угли глаз потускнели, растворились во тьме. — Странная и холодная. Никогда не встречал никого, похожего на тебя. И меня ты не боишься, чую, хотя по всему выходит — должна. Неужели, тебе, в самом деле, уютно рядом со мной?
— А у меня есть выбор? — спросила я, а потом, вздохнув, пояснила: — Не то, чтобы уютно, но бояться я разучилась так давно, что и не помню — каково это. Могу лишь представить себе по запаху. Да и не вижу я причин тебя бояться. Если до сих пор не тронул, значит, или не хочешь, или не можешь.
— Не хочу, — согласился Лис. — Могу, но не хочу. Здесь скучно. Неделю сижу, ни поговорить, ни послушать. Съесть тебя я всегда успею.
— Старшие людей не едят, — напомнила я.
— Не едят, — согласился Лис. — И, кстати, ты что-то там говорила о тонких намёках?
Я повторила услышанное от старосты и священника. Лис слушал, не перебивая, лишь шорох его дыхания напоминал, что я не одна в этой тьме. Зачарованный нательный крест, на который расщедрился священник, неприятно жег кожу. И ведь не снять эту гадость…
— Странно, — заключил Лис. — Кто ж это расстарался так? Неужто, Акир? Глупый мальчишка. Говорил ведь не ходить за мной. Наверняка, отец приказал проследить. Вот ведь…
Он выругался на незнакомом мне, певучем языке, отдалённо напоминающем древнеросский, и замолчал. Тихо стало… Ни звуков, ни запахов его мыслей — ничего. Даже дыхания не слышно.
— Слушай, Лис, а ты собираешься отсюда выбираться? — спросила я, устав ждать, пока оборотень сам заговорит. — Не верится, что Старшего можно удержать в подвале.
— Меня ещё никогда не сажали в подвал, — серьёзно ответил он. — Это воистину бесценный опыт. Если честно, мне всё равно, где быть. Где бы я ни был, я остаюсь свободен. Теперь никто и ничто не сумеет отнять мою свободу — я скорее уйду в Хаос. Ты права, захоти я, давно бы мчался по лесу. Но тогда бы я не встретил тебя.
— И? Меня ты уже встретил… Может, подумаем вместе, как выбраться? Да и оборотень твой. Я же знаю, Старшим человечину нельзя, он теперь обречён, свои же убьют. Лис расхохотался.
— За что? За то, что загрыз пару-тройку смертных, посмевших меня пленить? — С весёлым удивлением переспросил он, а потом неожиданно серьёзно добавил: — Ты действительно смешная, Рани. Ты мне нравишься. Скажи, Рани, у тебя есть хозяин?
Я закашлялась, подавившись так и не сказанными словами. Вот тебе и милый соподвальник. Договорилась! Знала ведь, Старшие могут казаться кем и чем угодно, но доверия заслуживают не больше людей. Меньше. По крайней мере, людей я могу понять, их мотивы и желания прозрачны и логичны. Старших же понять — легче познать Хаос. Их логика, мораль и Законы не известны никому, кроме них самих. В один момент они могут смеяться над твоей шуткой, а вот уже вырвут тебе сердце. А потом поплачут, вспоминая смешного смертного. И забудут. Что им смертные — сколько ещё будет на их веку забавных игрушек.
— Так у тебя есть хозяин, Рани? — вновь спросил Лис.
— У меня нет, не было и не будет хозяина, — резко ответила я.
Я почти увидела, как он равнодушно пожимает плечами, дескать, что за капризы.
— Тогда я возьму тебя себе. Это будет интересно: повелевать Вьюгой. Я сказала, что не умею бояться? Кажется, только что научилась…
— Лис, я — маг. Выпускница Академии. Ты не можешь просто так взять, и стать моим хозяином. Это вызовет дипломатический скандал. Тебя за это по головке не погладят.
Со Старшими можно разговаривать только так, на языке разума. Единственный мой шанс — доказать, что владеть мной не выгодно. Откуда-то я знала, что противопоставить ему что-то ещё не смогу. Конечно, Старшие смертны, и убить оборотня задача мне вполне по силам, но в этом конкретном оборотне было что-то неправильное. К обычному для них аромату примешивалось ещё что-то. Незнакомое мне, опасное, сильное, горячее, сумеречное, осеннее, страшное, не человеческое и даже не старшее. Оборотень молчал. Думал. Потом сообщил:
— Скандал, может, и будет, но в масштабах вечности это — пустяк. Войной на нас из-за одного мага не пойдут. Ну, напишут ноту протеста, ну, повоет Вожак. И всё на этом закончится. Одна смертная не стоит того, чтобы из-за неё ссориться со Старшими. Даже маги это понимают.
— Я — Проклятая, — выложила я последний козырь. С Проклятыми опасались связываться даже Старшие… Правда, убивали они Проклятых ещё охотней людей.
— И что? Знаю… Клеймо сложно не заметить. Оно не твоё, ты из второго поколения. Люди глупы, что бы там ни было, дети не должны отвечать за родителей.
— Меня завтра сожгут, — сообщила я. Если до этого разговора перспектива мучительной смерти в пламени меня не прельщала, то сейчас казалась желанной. — Священнику и старосте нужно успокоить свою стаю, я стану их жертвенным козлом. Так что наслаждайся владением, пока можешь. Завтра от твоей собственности останется лишь пепел, да и тот по ветру полетит.
— Сожгут? Тебя? Ты, правда, веришь, что я позволю сжечь мою собственность? — Я не видела этого, но уверена — Лис широко, довольно улыбнулся.
Нас вытащили из погреба спустя несколько часов. Увидев меня целой и невредимой, староста со священником окончательно уверились в том, что я оборотень.
— Свояк свояка… — злобно прошипел священник. — Нелюдь поганая.
Нелюдь? Да эта неразлучная парочка — большие нелюди по отдельности, чем мы с Лисом вместе взятые. Оборотень меня разочаровал. Не таким я его представляла. Это был рыжий парень, субтильный, всего пальца на два выше меня. Его спутанные, пушистые грязно-рыжие волосы были небрежно заколоты у основания шеи в хвост, длинный — на зависть девкам, до задницы. Спереди же пряди были неаккуратно, криво обкромсаны: справа — почти под корень, а слева чёлка была заплетена в три растрёпанных тонких косички, закреплённых костяными бусинами. У него были карие раскосые глаза с чуть вытянутыми зрачками, обведенными золотой каймой. Высокие острые скулы — у людей таких не бывает. На переносице россыпь тёмных веснушек. Брови и ресницы светлые, почти незаметные на загорелом лице. Он был одет в дорожный костюм, расшитый бисером, на шее болталась налобная повязка, вышитая золотой нитью. На мгновение я даже не поверила нюху — это оборотень?! Магия говорила одно — глаза другое. Оборотни — хищники. Этот же взъерошенный парень напоминал человека-наёмника, но не Старшего. От людей пахло не страхом, хуже — ненавистью. Стая почуяла кровь.
