Урсула Ле Гуин - Одиночество
– Что ты сотворила со своей юбкой, Ясна?
Я лишь слегка подняла голову, но продолжала безмолвствовать. А она продолжала говорить, спрашивать о чем-то, но потом наконец тоже замолчала. Выходит, она все же научилась не заговаривать с личностью, которая предпочитает безмолвствовать.
У Родни не было близкого задушевного друга, и он все реже и реже играл даже с двумя близкими ему по возрасту ребятами: тихим, скромным Эднеде (который, кстати, был года на два его старше) и Битом, который, несмотря на свои одиннадцать, был их главным заводилой. Все трое время от времени куда-то уходили, и, честно говоря, я этому только радовалась, потому что терпеть не могла Бита. Стоило нам с Хиуру заняться упражнением на осознавание и достичь необходимого сосредоточения, как этот остолоп тут же с диким воплем выскакивал откуда-нибудь и начинал носиться вокруг нас, выкрикивая всякие гадости. Он не выносил, если рядом с ним хоть кто-то безмолвствовал, словно чужое молчание уязвляло его. Его обучала мать, Хедими, но ей было далеко до Садне и Нойит, как в умении петь, так и в даре рассказывать истории. А Бит был слишком большой непоседа, чтобы вслушиваться в слова чужих матерей. Да он просто видеть не мог, как мы с Хиуру безмолвствуя гуляем или постигаем осознание. Ему обязательно нужно было привязаться и довести нас до полного умопомрачения, и лишь когда мы все же сдавались и говорили ему, чтобы он убирался отсюда, он довольно скалился: «Все девчонки – дуры!»
Но все же я спросила как-то у Родни, куда это они втроем ходят. На это он лишь насупился и бросил:
– Мужские дела.
– Это как?
– Практикуемся.
– В чем? В обретении осознавания?
Он как-то запнулся и выдавил из себя:
– Нет.
– Но в чем тогда вы практикуетесь?
– Мышцы качаем. Чтобы быть сильными. Для Дома юношей, – угрюмо пояснил он. А затем вытащил из-под своего матраса спрятанный там нож и протянул его мне: – Гляди! Эднеде сказал, что без ножа там просто пропадешь. Любой тебя обидит. Разве не красивый?
Нож был металлическим, и металл этот был откован еще древними людьми. Он был длинный и узкий, словно тростниковый лист, и заточен с обеих сторон. А на рукоять был насажен кусочек обтесанного кремнем дерева, чтобы защитить руку от случайной раны.
– Я нашел его в заброшенном доме одного мужчины, – сообщил он и добавил: – А рукоятку я сделал сам. – И нежно погладил ладонью свое сокровище, которое и не подумал спрятать в душехранительнице.
– А что ты собираешься с ним делать? – спросила я, гадая, для чего этот нож заточен с обеих сторон. Зачем вообще нож, которым так легко порезаться – рука соскользнула и…
– Защищаться от тех, кто нападет.
– А где этот заброшенный дом?
– По пути к Скалистому пику.
– А можно и мне с тобой как-нибудь туда сходить?
– Нет, – сказал он, как отрезал.
– А что случилось с этим мужчиной? Он что, умер?
– Мы нашли неподалеку в реке череп. Думаю, он поскользнулся и утонул.
Он сказал это как-то особо грустно и очень по-взрослому. И это был уже не тот Родни, которого я так хорошо знала. Вот так. Пришла убедиться, что он еще прежний, а ушла от него еще более озадаченной. Тогда я спросила у матери:
– А что они делают в Домах юношей?
– Инициация. Имитация естественного отбора, – почему-то на своем, а не на моем языке ответила она. И тон у нее был очень странный. Я на тот момент уже почти полностью позабыла хайнийский и не поняла ни единого слова, но тон, которым она это произнесла, почему-то очень напугал меня. А затем, уже к полному своему ужасу, я увидела, что она беззвучно плачет. – Нам нужно уехать, Ясность, – сказала она, даже не заметив, что все еще говорит по-хайнски. – Ведь на это нет никаких запретов, правда? Женщины часто переезжают туда, куда им нравится. Ведь это же никого не касается. Здесь никого ничего не касается… Кроме одного: мальчишек надо вышвырнуть из деревни, и точка!
Большее из того, что она сказала, я все же поняла, но попросила ее объяснить мне еще раз, но уже на моем языке. Выслушав ее, я только пожала плечами: куда бы мы ни переехали, Родни останется таким же большим и сильным.
– Тогда мы улетим отсюда! Вернемся на корабль! – выпалила она в сердцах.
Я просто повернулась и ушла. Но с этого дня я больше ее не боялась: она никогда не применит свою магию против меня. Мать обладает огромной властью, но в этом нет ничего противоестественного, если только она не использует ее во зло душе своего ребенка.
И Родни тоже больше ее не боялся. Теперь он обладал своей собственной магией. И когда она сообщила ему о своем намерении улететь, он сумел отговорить ее. Он сказал ей, что сам хочет попасть в Дом юношей и что уже год только об этом и мечтает. Он больше не принадлежит миру Круга Тетушек: он не женщина, не девушка и не малое дитя. Он хочет жить со своими ровесниками. Старший брат Бита Йит уже вошел в Дом юношей Территории Четырех Рек и обещал, что присмотрит, чтоб новичков не обижали. Да и Эднеде уже тоже созрел для ухода. А недавно Родни, Эднеде и Бит удостоились разговора с несколькими мужчинами. И оказалось, что мужчины здесь вовсе не такие уж невежественные психи, как рассказывала ему прежде мать. Они не любят много говорить, зато очень много знают.
– И что же они такое знают? – мрачно спросила мама.
– Они знают, что такое быть мужчиной, – ответил Родни. – То есть тем, кем я собираюсь стать.
– Только не таким, как они! Нет! Если только слово матери для тебя хоть что-то значит!.. Ин Джой Борн, вспомни, ты же видел мужчин на корабле – настоящих мужчин! Они и близко не похожи на этих нищих грязных отшельников. Я не могу тебе позволить даже и мечтать о том, чтобы ты стал таким же!
– Они вовсе не такие, – стоял на своем Родни. – Ты прежде сама бы пошла и поговорила с ними, мать.
– Боже, какая наивность! – желчно рассмеялась она. – Ты прекрасно знаешь, что здесь ни одна женщина не приходит к мужчине только ради того, чтобы с ним побеседовать.
А я знала, что она ошибалась; все женщины Круга знали всё о мужчинах, живущих в радиусе трех дней пути от их деревни. И все они, бывало, встречались с ними как раз для того, чтобы просто поговорить. Они сторонились лишь тех, кого не считали достойными своего доверия, но такие мужчины довольно скоро исчезали. Нойит объяснила мне это так: «Их магия обратилась против них самих». Она имела в виду, что другие мужчины либо убили их, либо изгнали. Но ничего этого я маме не сказала, а Родни лишь сухо заметил:
– А вот мужчина из Пещеры очень умен. И он отвел нас в такое место, где я нашел вот эти вещи людей.
Мама не смогла сдержать восторга при виде этих древних реликвий и принялась их разглядывать. А Родни между тем продолжал:
