Мэгги Фьюри - Диаммара
— Что там за женщина орет на Ваннора? — недоуменно спросил он.
— Как же, это ведь мать Ориэллы, госпожа Эйлин, — ответила Сангра. — Она хозяйка этой Долины и живет здесь совсем одна. Бедняжка, я понимаю, почему она так голосит. Каково ей терпеть все это? Дочь пропала, Долину спалили, от башни одни руины… И хотя неизвестна еще судьба Миафана, возможно, что Эйлин — последняя волшебница на свете. — Сангра покачала головой. — Кто бы мог подумать, что мы увидим, как вымирает Волшебный Народ?
«Несчастная женщина, — подумал Язур, — она, как и я, здесь совсем одинока». Он окинул взглядом фигуру волшебницы, и сердце его сжалось от жалости. Она выглядела такой беззащитной… И она ведь мать Ориэллы… Но прежде чем эта мысль приняла конкретную форму, над головой как гром с ясного неба раздался голос Владыки Лесов:
— Вот ваши жертвы, дети мои! Ловите же их!
— К оружию! — закричал Ваннор. — Фаэри атакуют!
* * *Да как они смеют! Гнев Эйлин, еще недавно направленный на злополучных смертных, мгновенно обрел более подходящую цель.
— Нет! — вскричала она и бросилась через мостик туда, где горели костры. За ней огромными шагами несся Ваннор, а фаэри уже снижались, чертя в небе кривые линии. Эйлин раньше Лесного Владыки достигла большого костра. Люди в панике хватались за мечи, кричали, метались как угорелые. Волшебница с помощью магии усилила свой голос, чтобы перекрыть этот шум. — Не отходите от костров! Держитесь ближе ко мне! Это ваш единственный шанс!
Перепуганные смертные толпились у большого костра, а Эйлин дико озиралась по сторонам. Нужен посох — где посох? Свой она давно уступила Д'Арвану, и теперь он исчез вместе с новым хозяином, но ей нужно что-то, чем можно направлять магию… Взгляд ее упал на меч, который кто-то воткнул на краю озера. Эйлин подбежала к нему и выдернула клинок из земли. Она вливала в него свою силу и чувствовала, какую отточенную и опасную форму обретает магия. С посохом все было иначе — сила была созидательной, а не разрушительной.
Фаэри приближались, трубя в серебряные рожки и распевая жуткую песню смерти. Они уже задевали за верхушки деревьев. Их грозная красота внушала благоговейный страх. Копыта коней высекали из воздуха морозные искры, и там, куда они падали, ветки и листья тоже начинали сиять таинственным светом, вспыхивать тонким серебристым узором.
Но Эйлин знала, какая жестокость скрывается за внешним великолепием всадников. Она сконцентрировала свою силу и с громким криком вонзила в землю меч. Мерцающий зеленый купол накрыл лагерь как раз в то мгновение, когда Хеллорин собирался спикировать прямо в гущу толпы. Он отчаянно натянул сверкающие поводья, но было поздно. Гончие одна за другой врезались в барьер и, получив обжигающий удар, поджимали хвосты и с воем уносились прочь. Перед Хеллорином взметнулась ревущая стена света. Испуганная Искальда шарахнулась в сторону. Повелитель фаэри, потеряв равновесие, накренился вперед и вбок и, упав на зеленый купол, в облаке изумрудных искр скатился на землю. Искальда с радостным ржанием молниеносно умчалась в чащу.
Хеллорин кряхтя поднялся на ноги. Мятежники разразились градом насмешек, а фаэри в гробовом молчании грозно встали рядом со своим Повелителем. Владыка Леса посмотрел на волшебницу сквозь магический щит. В глазах его пылала злоба, но заговорил он примирительным тоном:
— Госпожа, мы оба с тобой бессмертны. Ты много лет жила в моем царстве, и я уже считал тебя фаэри. Может ли быть такое, чтобы ты променяла меня на каких-то смертных? — Он покачал головой и сам себе ответил:
— Нет, этого быть не может. Неужели ты обиделась на меня за то, что я умчался, забыв о тебе? Или, возможно, теперь, когда фаэри вновь обрели власть над миром, ты желаешь заключить со мной какую-то сделку и используешь этих жалких созданий в качестве приманки? Говори же, что тебе нужно, я слушаю.
— Мне нужно от тебя только одно: чтобы тебя здесь не было, — сквозь зубы процедила волшебница.
Эти слова поразили Хеллорина словно удар грома.
— Так вот твоя благодарность за то, что фаэри вылечили тебя и приютили?! — Он больше не пытался сдерживать гнев.
— Я не забыла вашей заботы, — ответила Эйлин, — но между твоим тогдашним участием и нынешней жестокостью огромная пропасть, и я не намерена это терпеть! — Чтобы унять дрожь в руках, она изо всех сил стиснула рукоять меча. — Это моя Долина! — Голос ее звенел как сталь. — Теперь ты находишься в моем царстве, и эти смертные сейчас под моей защитой! Как вы посмели на них напасть?!
Лицо Владыки Лесов потемнело.
— Предупреждаю тебя, волшебница, не становись у меня на пути! — проревел он и начал увеличиваться в размерах. Он рос и рос, пока не стал выше деревьев и не навис над Эйлин словно скала, затмевая звезды.
Усилием воли она заставила себя смотреть ему прямо в лицо.
— Ты всерьез хочешь померяться силой со мной, Хеллорин? — спросила она. — Не верю. В своем царстве ты мог бы рассчитывать на победу — но здесь? В этом мире ты новичок, а я долгие годы создавала эту Долину своей силой. Кости земли поднимутся, чтобы защитить меня, и даже если тебе удастся одержать победу — подумай, какой ценой! Стоит ли так рисковать из-за горстки смертных?
— Будь ты проклята! Твоя доброта всегда была фальшивой! — прошипел Хеллорин.
— А твоя — безжалостной и вероломной! — не менее язвительно парировала Эйлин. Хеллорин пожал плечами:
— И на протяжении веков чародеи, конечно же, исповедовали терпимость и уважение к смертным! Брось, Эйлин, мы ведь не дети. Зачем тебе эти ничтожества? Сколько я себя помню, чародеи никогда о них не заботились — если только не хотели провернуть с их помощью какую-нибудь военную аферу! С каких это пор ты воспылала к ним любовью?
Эйлин гордо расправила плечи.
— С тех пор как один из них стал отцом ребенка моей дочери, с тех пор как ты заслужил мое бесконечное презрение, предав Ориэллу и ее товарищей ради собственной выгоды!
Повелитель фаэри разразился громовым хохотом:
— Если ты о ксандимцах, то они — наша собственность. А что касается Ориэллы… Неужели ты хочешь, чтобы мы присягнули на верность неудачнице и неумехе и навсегда остались на побегушках у чародеев, которые вышвырнули нас из этого мира? Ты слишком высокого мнения о своей дочери, госпожа, если она дороже тебе свободы целого народа!
Эйлин в ярости ударила по мечу. Раздался взрыв, и сверкнула молния.
— По крайней мере я думаю о ней больше, чем ты о своем сыне! — пронзительно выкрикнула она, и смех Хеллорина сразу же оборвался.
— Думай, что говоришь, волшебница! Я убивал на своем веку и не таких, как ты, за меньшие оскорбления!
