Лев Кругликов - По дороге в легенду
Выбралась? Выбралась!
Я села на землю и спустя несколько секунд рассмеялась. Громко и от души, несмотря на то что покрыта своей и чужой кровью, а смех становился только громче и искреннее.
Я жива. Все остальное не имеет значения.
Наконец отсмеявшись, я бросила взгляд на свой трофей и с удивлением обнаружила, что недавно залитый кровью браслет оказался девственно чистым. Более того – глаз на нем приоткрылся и сейчас немигающе «смотрел» на меня, сверкая рубиновым отблеском. Ну и крайн с ним, сейчас я слишком устала, чтобы разбираться с подобными тонкостями. Надеюсь, что моя лошадь находится там же, где я ее оставила...
Джерайн Тень
Доброе утро, Последний Герой!
Голодное племяМногие истории начинаются с пробуждения главного героя. У него обязательно должна болеть голова, да и вообще он должен страдать амнезией. В каком-то смысле моя история стала исключением. По крайней мере, голова у меня не болела. Впрочем, судя по ощущениям – от того, что болеть было нечему. То есть себя я не чувствовал. Так от чего еще я могу страдать? Амнезия? Нет, кто я – помню. Где я – тоже представляю, и, как только смогу открыть глаза, я наконец-то смогу убедиться в справедливости своих догадок. Что самое главное – я не страдал похмельем. В моем состоянии это было бы наиболее неприятным.
Когда мои глаза наконец-то смогли открыться, я увидел над собой крышку гроба. Вернее то, что от нее осталось. Даже умереть мне спокойно не дали. Хотя это как посмотреть: с одной стороны, я вроде как не совсем умер. С другой – умереть-то мне и дали. Осталось понять, сколько я так провалялся. Век, наверное, прошел... Может быть, и два. Появляется надежда, что меня не узнают. Так, похоже, сердце все-таки заработало. Прекрасно. Теперь надо подождать еще пару минут, пока я наконец смогу почувствовать свое тело, чтобы не пялиться больше в этот дурацкий потолок.
Может, зря я так ждал возвращения чувствительности? Похоже, что тело мое находится в отвратительном состоянии. Похмелье было бы лучше. На порядок. Нет, даже на два порядка. Десятичных. Аккуратно шевелим пальцами... кистями... локтями... Тихо, тихо, мало ли кто меня ненароком услышит. Кстати, хороший вопрос – кто или что меня разбудило? Неужели они научились работать со стасисом? Или он таки сдох сам по себе – что, конечно, более вероятно. Пальцы... Кисти... Стопы... Прекрасно. Работает. Проверка зрения. Сколько пальцев? Семь. Все на месте. Хоть что-то радует.
Слух. Снаружи – почти тишина. Кажется, кто-то бродит. Хотя нет, уже не бродит. Уже чего-то там жрет. Завидую, совершенно искренне. Я дико, безумно, до бешенства голоден. Впрочем, если кто-то бродит – может, это какое-нибудь вкусное животное?
Обоняние. Вот тут жаловаться на включившиеся чувства не стоило. Потому что пахло кровью. Вкусно. Пусть кровь уже успела засохнуть – все равно ради этого запаха стоило проснуться. В такие моменты я даже горжусь своей расой – не знаю, как там эльфы, гномы, тролли, орки, сидхе, эттины, люди, кэрсы и прочие, а мы, д’эссайны, всегда были уверены: если пробуждение сопровождается возможностью пожрать – то день задался.
Так как средний д’эссайн – это хищник с широким ареалом обитания, неплохой живучестью, склонный к немотивированной агрессии и с низкой комплементарностью с людским сообществом,[1] – удачным можно назвать практически любое пробуждение. Если, конечно, оно не сопровождается отравлением сталью. Или осиной. Из-за некоторых характерных особенностей строения челюстей нас нередко путали с вампирами. Зря.
Мы не боимся света. Мы не являемся нечистью или нежитью. Мы – это просто разумная раса. Одна из многих и, поверьте моему опыту, не самая неприятная. У нас свои боги, и мы не лезем в дела чужой веры – если, конечно, плата не превышает разумных пределов. И естественно, если чужие боги не враги наших богов.
В мирной обстановке мы практически неотличимы от людей, если особо не присматриваться. В бою же мы можем сравняться с Очень Злыми Троллями благодаря высокой скорости тканевой регенерации, «неправильным» суставам и «совершенно неправильной» крови. Впрочем, это долго объяснять. Если коротко – дыра в сердце приводила к смерти лишь в десятой части случаев, да и смерть от потери крови возможна была только по огромной глупости. Для того чтобы пытаться убить д’эссайна в одиночку, надо быть редкостным остолопом. В общем и целом жизнь была хорошая.
Даже для тех редких типов вроде меня, которые больше занимались наукой или ремеслом, чем набиванием брюха и совершенствованием собственного тела. Впрочем, заболтался я. Осязание тоже восстановилось, так что стоило постепенно подниматься. Я медленно выгнулся в подобие мостика, отличающееся от нормального мостика тем, что я не отрывал икры от гроба – ноги в коленях у меня гнутся в обе стороны. Нет, коленная чашечка тоже есть, только она подвижная.
Я плавно повернул голову и посмотрел, на месте ли мои пожитки. По крайней мере, то, без чего ни один разумный д’эссайн себя не мыслит, на месте. Эсси’д’шарме. Клинок, глядя на который большинство моих знакомых людей вспоминали о том, что еще не успели написать завещание. Увы, но до вынужденного перерыва в моей биографии я не смог понять, почему вид этих клинков так действует на большинство представителей разумных рас.
Оружие, которое обычно хоронят вместе с владельцем – если оно само не ломается после его гибели. Мечта маньяка. И естественно, его не может использовать представитель какой-либо другой расы. Рукоять, рассчитанная на две семипалых руки, причем из этих семи пять расположены так же, как и у людей, а два представляют собой «обратную ладонь», противостоя среднему пальцу, подобно тому как большой палец противостоит мизинцу. Весьма заметная черта, вы не находите? Но гибкие суставы в сочетании с введенной нами модой на широкие рукава и манжеты позволяли нам довольно успешно скрываться в толпе.
Впрочем, я отвлекся. Эсси’д’шарме – это мечта маньяка и убийцы, туриста и хирурга, воина и плотника. Есть легенда, что клинок этот изобрел легендарный Оайн Бельянг Исследователь. Говорят, что при нем один из людей пошутил про «меч-шесть-в-одном-по-цене-семи». К сожалению для людей и прочих разумных, шуток Оайн не понимал совершенно, зато был подлинным гением. Его изобретение стало своеобразной визитной карточкой д’эссайнов. И секрет изготовления подобных мечей умрет лишь с последним д’эссайном.
Это чудесный клинок-трансформер, в базовом состоянии напоминающий человеческий обоюдоострый меч с листовидным лезвием полутораметровой длины, кучей по-дурацки расположенных долов, двуручной рукоятью и необычной заточкой – бритвенная острота может смениться кромкой толщиной в пару миллиметров. Да и угол заточки «гулял» от десяти и до семидесяти градусов. Но от прикосновения д’эссайна к рукояти лезвие мгновенно менялось, превращаясь в то, что нужно было в конкретный момент.
