Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)
— Скорее бы листья появились, что ли, а то пыльно, дышать нечем, — отозвалась Лейла и добавила: Даш, а может, прогуляем сегодня, а?
— Лейла, не соблазняй меня! И так давно там не были.
— Ну, ладно.
Школа, где они учились, не выделялась на фоне района ни в лучшую, ни в худшую сторону. Уровень преподавания там был низкий, а тяга к знаниям и того ниже. Своими серыми стенами школа наводила тоску и у многих, независимо друг от друга, почему‑то ассоциировалась с многоместным крематорием.
Первым уроком была литература. Даша, как назло, сегодня не взяла с собой ничего почитать и теперь с интересом смотрела в окно. За окном тоже было мало приятного, но все же гораздо больше, чем в классе. Лейла не выспалась и тупо смотрела прямо перед собой полусонными глазами. Учительница накануне проверила сочинения, которые девятый „В“ написал месяц назад, и теперь громко делилась своими соображениями на этот счет: „Написали, в целом, неплохо, кроме…впрочем, как обычно…Арсланова. Арсланова, я к тебе обращаюсь!“
Лейла попыталась сфокусировать взгляд на учительнице: „Да?“
— Что — „да“?! Ты учебник вообще открывала? Ну, что ты опять написала?! Разве в учебнике так сказано?
— Но, Мариванна, я написала то, что думаю. У меня и учебника‑то нет, — шепнула Лейла Даше.
— У меня тоже, — ответила она.
— Арсланова, надо не думать, а писать, как положено! Что, по — твоему, учебник дураки писали?
— Не знаю, я не знакома с его авторами. Но, это мое личное мнение.
— Ах, личное!? Твоего мнения здесь никто не спрашивает! На этот счет в литературе есть правильная точка зрения. Да и кого здесь интересует твое мнение?! Есть такие? Поднимите руки! Ну, вот, что и тре.
— Меня, — высоко подняла руку Даша, — меня интересует ее мнение.
— Ах, еще одна умная выискалась! — возмутилась явно такого не ожидавшая учительница.
— Да, теперь нас здесь двое.
— Что — о?! Да как ты..?! Кстати, Шеметова, почему я не видела твоей работы?
— Я не сдавала.
— Ну, вот, а еще умничаешь!
— Маривана, а если я учебник отксерокопирую, подойдет?
— Нет, нужно от руки. Что — о-о?! Вон из класса! Немедленно!
Даша спокойно положила тетрадь и ручку в сумку и вышла. Лейла подумала несколько секунд и поступила так же.
— Арсланова, а ты куда собралась? — в очередной раз возмутилась Мариванна.
— Пойду, учебник почитаю, — не растерялась Лейла.
Она быстро догнала Дашу в коридоре и обняла за плечи. За спиной в классе Мариванна орала, что‑то громко, но не долго.
— Даш, что это на тебя нашло? — спросила Лейла.
— Не знаю. Прорвало, наверное. Интересно. А Мариванна умеет думать самостоятельно, без учебника?
— Вряд ли. Поэтому она — злейший враг собственного мнения.
— Да, ну ее! Не обращай внимания. Слушай, а может, — пойдем отсюда? А?
— Кто‑то еще недавно говорил, что нужно сделать усилие. Мы и в правду давно здесь не показывались. Пришли, так пришли. Может, пойдем — покурим?
— Нет, я бросила. А ты что — начала?
— Нет, думала — ты хочешь.
Девочки сели на подоконник в коридоре и проболтали до конца первого урока.
Следующим уроком была история.
— Убираем учебники и тетради с парт, — объявил учитель.
— И кладем на колени, — добавила Даша.
К сожалению, учитель это услышал, взбесился и заставил всех положить учебники и тетради к нему на стол.
Пришлось положить и Даше. Лейла же свой забыла дома.
„Сегодня — не наш день“, — резюмировала она, глядя на подругу.
Лейла любила историю вообще и ненавидела этот школьный предмет, она всегда недоумевала, зачем нужно знать столько дат. А у Даши просто не ладилось с историей. Обе честно прочитали вопросы на доске. Где‑то они уже это слышали…
Лейла качнулась на стуле назад: „Са — ань“.
Позади них сидел отличник, гордость класса и будущий известный химик Саня Васин. С тех пор, как девочки облюбовали предпоследнюю парту у окна, Саня оккупировал последнюю, и никакие усилия классного руководителя и других учителей не могли его оттуда выгнать.
— Сань, ты не знаешь ответ на первый вопрос?
— Да, а на все остальные ты сама знаешь?
— Нет.
— И молчишь. На, — (он вложил в руку Лейлы четыре ювелирной работы, выполненных каллиграфическим почерком шпаргалки).
— А мне? — спросила Даша.
— У нас же один вариант. Подожди. Спишу и отдам.
— Эх, ты, а еще — отличник.
На следующей перемене Саня ехидно сообщил девочкам: „А по алгебре сегодня тоже контрольная. Надеюсь — вы готовились“.
Лейла испепелила его взглядом, а Даша спокойно спросила: „Сань?“
— Что?
— Ты меня любишь?
— Ну, — обалдело ответил он.
— Я так и думала, что ты решишь за меня. Ну, хотя бы несколько заданий. Мне больше „тройки“ не нужно. А?
— Ладно.
— А мне? — спросила Лейла.
— Обнаглела, тебе в прошлый раз решал. Сегодня моя очередь, — возмутилась Даша.
Саня лукаво прищурил глаза и улыбнулся улыбкой ловеласа: „Девочки, не ссорьтесь из‑за меня! Меня на всех хватит!“
— А выдержишь? — с сомнением покосилась на него Лейла.
— Выдержу. Не бойтесь. И тебе решу, и тебе решу. И себе.
Небольшого роста, худенький и страшненький, Саня совсем не походил на юношу чьей‑нибудь мечты. Зато у него были очень красивые сине — зеленые глаза и добрая улыбка. А еще он знал множество пошлых анекдотов и из‑за этого Дашу — трижды, а Лейлу — дважды выгоняли из класса за смех на уроке. А однажды выгнали и всех троих.
Алгебра проходила в ужасно скучном беленом кабинете со старой доской и без единого цветочка. По замыслу учителя в нем ничто не должно было отвлекать от математики. А на деле ничто к ней не привлекало.
Алгебру вела престарелая, временами впадающая в маразм Александра Сергеевна. Она же с незапамятных времен возглавляла школу и ненавидела еще родителей ее нынешних учеников. Выглядела она просто ужасно, хотя за последние десять лет совсем не изменилась. Она имела круглые, совиные, безобразно подведенные глаза; нелепую прическу, напоминающую сахарную вату; бесформенное туловище и очень кривые ноги (в школьном коридоре на третьем этаже висели рисунки учеников; ухват на рисунке „Деревенская изба“ школьники давно прозвали между собой скелетом Александры Сергеевны).
С юных лет влюбленная в точную науку, она ненавидела учеников с гуманитарным складом ума, творчески мыслящих и вообще — любых, кто хоть что‑то собой представлял как личность. С юных же лет она пыталась с упорством достойным лучшего применения увлечь всех поголовно математикой. Обычно, по прошествии стольких лет, даже самые талантливые и самые тупые учителя понимают, что абсолютно всех своим предметом не увлечешь, как не пытайся, но в ее случае… блажен, кто верует.
