Виктор Кувшинов - ПИРАМИДЫ АСТРАЛА
- Да так, слухами земля полниться… Ты знаешь, я там, в Немчурии роман закрутил, с далеко идущими намерениями… - врал я о своих великих похождениях, выдавая пару походов в кафе за любовный роман. Главное сейчас, как можно меньше слез и как можно быстрее. - Ты прости, если сможешь, но, сама понимаешь, нам лучше не встречаться…
Зинка молчала, начиная громко сопеть в трубку. Чувствуя, что еще чуть-чуть, и я поверю в её святость и возводимую на неё напраслину, я продолжал исполнять свою роль:
- Я, конечно, поступил низко, и у меня нет оправданий, но такова жизнь. Всё когда-нибудь кончается… - я нес всякую ахинею и чувствовал, что надо прерывать разговор. - Ну извини, не обижайся сильно. Поверь, ты немного теряешь. Пока.
- Тебе можно будет звонить? - хлюпая носом, спросила Зина.
"Вот это удар ниже пояса!" - в панике заметались мои мысли. Сразу начало подкрадываться сомнение: "А может я напрасно? Ведь, в общем-то, девчонка - не хуже других!" Да, вот оно: не хочу чтобы не хуже - хочу чтобы лучше других или, хотя бы, единственная. Пусть я и идеалист, но у меня такое чувство, что если в отношениях нет искры, испытания временем они не выдержат наверняка. А свинячий подростковый секс абы с кем уже давно не для меня. Хотя и это лучше, чем такое вот размазывание соплей по древу жизни. После долгой паузы я решился держаться выбранной линии и твердым голосом сказал в ожидающую тишину:
- Нет, лучше не надо. Между нами все кончено. Пока. Не обижайся! - и выключил связь, не дожидаясь ответа - струсил.
На душе было пусто и отвратительно. Нельзя женщине говорить таких слов! Как бы то ни было, они все же ранимее нас. Чувствуешь себя последним подлецом. Остается одна надежда, что она найдет скорое утешение у своего Лехи - лаборанта. Только бы тот ещё не кинул её - а то я тогда точно буду законченным гадом. Во всяком случае, джентльменом мне не быть уже никогда.
Опомнился я от этих мыслей, найдя себя сидящим за своим столом и тупо пялящимся в экран компа. "Все, хватит! Какой есть - такой есть. Чего теперь рефлексировать. Надо как-нибудь отвлечься от этих мыслей…" - потом вспомнил: "Да! Я ж должен Славке позвонить. Ура! Хорошая мысль!"
Славка не заставил себя долго ждать. В трубке раздался его мягкий баритон:
- А-а, наш путешественник заявился!
- Привет Земляк! - приветствовал я его, как всегда, коверкая его фамилию.
- Привет-привет Котище! Рад тебя слышать! - раздалось в ответ.
- Взаимно! Слушай, Слав, мы тут с Карабасом пообщались. Ты не сможешь сегодня ко мне подрулить? Устроим сабантуйчик! Я, как-никак, задолжал отмывку мэнээса. А тут двух зайцев убьем - сразу еще и привальную отметим!
- Э-э… - протянул Славка.
- Да знаю я! Приводи свою Наташу - заодно хоть познакомимся. Сам знаешь - на нашем мальчишнике дамы всегда желанны!
- Раз ты уже знаешь, - явно с облегчением сказал Славка. - Только, давай так: я созвонюсь с Ташей, мы договоримся и я перезвоню тебе. У вас есть какое-нибудь резервное время на всякий случай?
- Да мы с Федькой и завтра вечером свободны. - "А я, теперь и все время свободен…" - саркастически подумал я про себя. - В принципе, к завтрему, мне даже легче подготовиться.
- Ну и отлично, а то боюсь, не успеем на сегодня все дела уладить. Да и ведь завтра пятница - некуда будет спешить.
- Да, забыл! Федька предложил новое название нашему клубу!
- И какое же?
- Клуб Балбесов-Мэнээсов!
- Ха! А что, здорово соответствует изменившейся действительности! Растем! Были просто разгильдяями, а теперь балбесы при званиях! - засмеялся Славка.
- Отлично, жду звонка!
"Так за разговорами и рабочий день скоротали" - потягиваясь, сыронизировал я. - "Теперь надо к встрече гостей готовиться".
***
Славка Земельский, Федька Карасин и я, Женька Котов начали приятельствовать еще где-то на 3 - 5 году обучения, когда вместе учились в одном классе нашей сорок первой городской школы. Естественно, были и другие приятели, но к старшим классам, наш дружный междусобойчик окреп в настоящую дружбу по интересам. Нам крупно повезло, что до последнего года нас не разъединяли, не то что в разные школы, но даже в разные классы. Это было прекрасное время мелких хулиганств, игр, мечтаний и рассуждений о жизни - эдакой детской философии. У нас было столько тем для разговоров! Вокруг был еще непознанный мир, и мы штурмовали его тайны, как могли, зарабатывая царапины, шишки и выволочки от взрослых.
Тяжелым испытанием для нашего мальчишеского клуба стало окончание школы и поступление в разные университеты. Несмотря на нашу дружбу, оказалось, что склонности у всех были различные. Я хорошо помню, как сам определял для себя будущую профессию. Я мысленно представлял, что мне очень удается и что мне нравиться. Так, мне страшно нравилось сочинять песни, которые мы пытались исполнять в своем ансамбле "Рваное ухо". К сожалению, я понимал, что у меня большие нелады со слухом и чувством ритма. И потом, я чувствовал, что я домосед, и постоянные гастроли и разъезды не для меня. Мне очень неплохо давалась математика, физика и техника, но я не любил мир сухих цифр и железа. У меня была ужасные отметки по литературе (хотя читал я много) и немецкому (которого я терпеть не мог). Решающее влияние на меня оказал мой дедушка, который был научным сотрудником в университетском ботаническом саду. Таким образом, биологический факультет оказался единственным правильным выбором для не очень радивого абитуриента.
Это были последние годы, когда биология еще была описательной наукой заспиртованных лягушек и пыльных гербариев. За последние пятнадцать лет она вырвалась и арьергарда на передовой фронт по объемам исследований и финансирования, особенно в таких областях, как молекулярная биология и биоинформатика. Поступив на один из самых халявных факультетов нашего родненького, провинциального университета, мне ничего не оставалось делать, как расти над собой вместе с взрывными темпами развивающейся науки. Так я и оказался, в конце концов, сотрудником лаборатории Молекулярных взаимодействий нервной системы, а проще - изучаю, как нервные импульсы передаются или блокируются в синапсах (прошу прощения - проще не получается).
В отличие от меня, ребята учились в школе лучше и поступили в более приличные учебные заведения: Федька - в Питер, учиться на физика, а Славка - на факультет экспериментальной медицины, в Москву. Эти годы учебы были самыми критическими для нашей компании. Мы даже стали обзываться друг на друга по-новому: физик; медик и биолог. И дружба наша, наверно, так и сдохла бы под прессом новых впечатлений, если бы, по случайному велению судьбы, после учебы, мы не остались работать в одной географической точке - нашем центре академии наук. Помню, нашей радости не было предела, когда мы, сначала, с Федькой обнаружили друг друга рядом, а потом, через год и Славка "прописался" в полукилометре от нас. Это был перст судьбы, и теперь, все более-менее значительные события мы старались отмечать вместе, тем более, что пока ни один из нас не обременился семейными узами.
