Елена Усачева - Желание
— Что? — Я все еще вглядывалась в темноту пространства под столом. — Не знаю.
Только не думать о белой мыши… Только не думать!
— Считается, что любить умеют не все, — неспешно заговорил Макс. — Это некая особенность души. Но так как, по мнению исследователей, души у вампиров нет, мы же проклятые создания, променявшие души на вечную жизнь, то мы автоматически лишаемся способности любить, не имеем привязанностей и вообще крайне равнодушные ребята.
Он размышлял вслух, а я все больше и больше чувствовала, до какой же степени я гадкая и мерзкая. Конечно же, Максу было неприятно об этом вспоминать, я же своими глупыми вопросами заставила его вернуться в прошлое. Мыши еще тут у меня белые…
— Не знаю, что стало с моей душой и кто положил ее в небесный ломбард, но тебя я люблю. Говорю с уверенностью, потому что уже сталкивался с данным чувством. Сравнивать, конечно, нельзя. Но это любовь.
Он улыбнулся своей сдержанной, так сильно меняющей его улыбкой, и я словно увидела перед собой прошлого Макса. Макса столетней давности. Макса человека.
— Но почему же ты ее потом… перестал любить?
— В жизни иногда случаются события, когда становится не до любви.
— «В жизни случаются события…» — машинально повторила я, вспоминая все то, что мне довелось пережить с любимым. И столкновение с готами, и автокатастрофу, и поездку в Москву к охотникам за вампирами — Смотрителям. Разве за все это время было хоть одно мгновение, когда я не думала о Максе, когда на вопрос, что для меня важнее — жизнь или любовь, я не ответила бы: любовь?
— Сейчас все по-другому, — перебил мои размышления Макс. — Хелен давно умерла. Все прошло…
— Прошло? — Что-то меня сегодня бросает то в жар, то в озноб, то в ревность, то в панику. Что он хочет сказать? Почему так медленно говорит? Что за манера тянуть время и не открывать всё с самого начала! Если он опять заявит, что для моего здоровья нам вредно быть вместе, я не знаю, что сделаю. Выброшусь из окна, потому что не смогу жить без Макса.
— Помнишь ту драку? Я так и не понял, из-за чего она произошла. Тебе еще руку порезали…
— Да, — потупилась я. По части глупостей я чемпион-ас, только я могла побежать защищать парня от хулиганов. — Ты потом сказал, что именно тогда заметил меня.
— Это было поразительно, — согласился Макс. — Ты же меня совсем не знала, а уже была готова защищать…
— Сам же говорил, что человек бывает гораздо страшнее любого вампира, — я не поднимала глаз.
— Но ты же не знала еще, что я вампир, поэтому вполне могла проявить осторожность!
— Мне хотелось только предупредить. Они ведь шли драться трое на одного. А потом, с Синицыным мы учимся в одном классе. Кто ж знал, что он такой дурак! — пробормотала я, возвращаясь к воспоминаниям о том вечере, когда мой одноклассник решил проучить неожиданно появившегося красавчика, приняв его за конкурента на дороге к девичьим сердцам. Но Макс оказался вне конкуренции.
Черт, получается, что я оправдываю дурака Птицу-Синицу, хотя повел он себя тогда по-свински: мало того, что натравил на Макса дружков, да еще и сбежал.
— Не в том дело. Было уже не важно, что они делали. Я их и не заметил совсем. Я увидел тебя и словно проснулся. Это была не любовь с первого взгляда, а только воспоминание, что такое чувство вообще существует. Мы никогда не говорили с тобой об этом, но я хочу, чтобы ты знала — ты стала частью меня. Я хочу быть рядом, хочу видеть мир твоими глазами.
— И я хочу! — неожиданно призналась я. Ах, что мой куцый, обыденный человеческий мир рядом с безграничным миром вампира.
— То, что я сейчас нахожусь здесь, все только осложняет. Если ты попросишь, могу сделать так, что все забудут о нашем существовании. Но мне кажется, это будет нечестно по отношению к тебе. У тебя своя жизнь, и ты должна ее проживать по правилам.
— К черту правила!
— Я не знаю формулу любви, не знаю, что ты сделала со мной, но ни одной женщине не удавалось заставить меня чувствовать себя человеком. И цвет волос тут ни при чем. Теперь я точно знаю. Я бы заметил тебя, даже если б ты не пришла тогда на площадку. Я люблю тебя.
Каждое его слово болезненным молоточком отдавалось в моей голове. Я поднесла ладонь ко лбу и сама не заметила, как произнесла:
— Кажется, у меня поднимается температура.
Макс удивился. Да, да, неэмоциональный вампир проявил ярко выраженную эмоцию. Словно какая-то программа дала в его мозгу сбой. Он дернулся, замер, глаза стали медленно наливаться чернотой.
Насладиться произведенным эффектом я не успела, потому что краем глаза снова заметила движение. Белая мышь. Сидела на столе и смотрела на меня красными бусинками глаз. Это был не случайный взгляд, не секундная заминка, а пристальный, целенаправленный. Не отворачиваясь, мышь стала медленно поднимать мордочку.
Я завизжала раньше, чем успела сообразить, что вообще-то мышей не боюсь. Макс крепко обнял меня, заслоняя собой от опасности.
— Мышь! — вопила я, не помня себя от страха. — Там мышь! — тыкала я пальцем сразу во все стороны.
Макс крепко, очень-очень крепко сжал меня в объятиях, ладонью притянул голову к своей груди.
— Там никого нет! — Слова гулко отдались в его грудной клетке.
Как он может видеть, если даже не смотрит на стол? Повернут к нему спиной, изучает что-то на противоположной стене. Ой, только не это!
— Максим, тебе не кажется, что Маше надо отдохнуть?
Вот куда смотрел Макс — на пороге комнаты стояла мама. Голос ее был сух, как наждачная бумага. А ведь когда-то Макс ей нравился.
— Хорошо, Виктория Борисовна. Я ухожу, — легко согласился он, пытаясь ссадить меня со своих колен.
Но я вцепилась в него мертвой хваткой.
— Останься! — вскликнула. Несмотря на все наши договоренности, что Макс не будет воздействовать на моих родителей, сейчас я была готова попросить его, чтобы он заставил маму закрыть дверь комнаты и забыть, что она здесь видела.
— Все по-честному, — ответил мне Макс на мою непроизнесенную просьбу, и я невольно соскользнула с его колен, вставая на ноги.
— Я боюсь! — Мне очень хотелось, чтобы он остался.
Макс посмотрел на стол и замер, прислушиваясь.
— Здесь никого нет, — повторил он. — Тебе показалось. Это болезнь. Скоро все пройдет.
И, чтобы окончательно меня успокоить, подошел к столу, провел по нему ладонью.
— Максим! — напомнила о себе мама.
— Я завтра приду, будем заниматься.
«Не уходи!» — кричало все внутри меня. Надо же, одно мгновение, один дурацкий мышиный взгляд вверг меня в подзабытое уже состояние ужаса. Вокруг что-то происходило. Неприятные воспоминания пробивались из глубин моего сознания, предвещая одни лишь неприятности. «Побудь со мной!» — билась требовательная мысль, но рот молчал, губы не шевелились. Макс словно запечатал их. Ему действительно надо было уйти. Остаться сейчас — значит нарваться на конфликт с мамой, усложнив и без того натянутые отношения.
