Ольга Мяхар - Я и мой летучий мышь
Мышь тут же отвлекся от денег и удивленно уставился на человека.
— Погоди, — (я, кстати, молчала, прикидывая, как бы его вежливо выпроводить из-за стола), — ты ведь не знаешь, каков гонорар.
Пренебрежительно фыркнула.
— Браслет Мебиуса, — вкрадчиво.
Улыбка медленно сползла с моего лица.
— Врешь. — Старательно откашливаюсь, прогоняя хрипоту из голоса. — Браслет — миф.
— Нет, и вдобавок к нему — я дам сумму в десять раз большую, чем сегодня.
Пых удивленно переводил взгляд с менялы на меня и обратно.
— Кэт, ты же не собираешься… — робко начал он, но я его перебила:
— Мне нужен план дворца.
Мышь вздрогнул и рухнул на спину, обвалив своей тушкой только что построенную финансовую пирамидку.
— Считай, что тебе сегодня очень повезло — я как раз прихватил его с собой.
Криво улыбаюсь, буквально видя, как дверца ловушки захлопывается за моей спиной.
— Ну что ж, Кэт, мне пора. Встретимся здесь же завтра.
Я удивленно подняла брови:
— Ты даешь мне всего сутки?!
— Ты же знаешь, как быстро просачиваются слухи. А я не хочу, чтобы к твоему триумфальному приходу были готовы заранее.
Я чуть было не кинулась за уже удаляющейся грузной фигурой, как вдруг почувствовала — меня кусают за палец. Опустив голову, я встретилась с трагичным взглядом несчастного мыша.
— Скажи, а сумасшествие — это заразно, или у меня еще есть шанс остаться нормальным?
На выходе меня и вправду уже ждали — три наглые широко ухмыляющиеся рожи с чересчур уж загребущими ручонками. Вот по рукам они и получили. Пых, понимая, что он тут лишний и его могут задеть, следил за развитием событий с ближайшей крыши. Много времени это не заняло, я даже клинки пачкать не стала. И вот уже у заборчика, в ближайшей луже, под моросящим дождем лежат все трое — в надежной и долговременной отключке. Мышь немедленно перелетел обратно ко мне, только устроился в этот раз на макушке под капюшоном, заявив, что так — теплее.
Мокро.
Угу, а то, что вода с его намокшей шкурки течет мне прямо за шиворот, его, конечно, не интересовало.
Я решила не заходить домой, а сразу и отправиться к дворцу. Сжимая в кулаке переданную менялой карту в виде горошины, терпеливо ожидала, пока все знания улягутся в голове. Вскоре процесс наконец-то закончился, горошина истаяла, не оставив после себя и следа, а перед глазами еще некоторое время, слегка перекрывая окружающее восприятие, виднелись смутные очертания коридоров дворца и жирная красная линия, ведущая от одной из его стен к огромному помещению в подвале, гордо именующемуся хранилищем.
Поделившись впечатлениями с мышом, я предложила сразу идти к стене.
— А как ты ров с отравленной водой пресечешь? А как на стену влезешь? Или ты уже научилась летать? — язвительно поинтересовался Пых.
— Ты прав. Может, тогда ты слетаешь? Я тебе все подробно опишу, кубок ведь не очень тяжелый.
Мышь удивленно замер, а потом еще минут десять возмущался, что он никуда, никогда, ни за что один не полезет, и вообще я — наглый эксплуататор…
— …Ты согласилась на это безумие, ты и иди!
Я фыркнула:
— Трусишка.
— Кто? — поразился Пых.
— Ты.
— Я?!
— Ну не я же испугалась — всего-то пройтись по двум-трем коридорам и стащить один несчастный стакан.
— Что?! Так, все, давай сюда свою карту — сам полечу и все принесу, я не ТРУС!!!
— Не могу.
— Чего не можешь?!
— Карту дать. Я ее уже активировала.
— Так, ну и кто из нас идиот?
— Я не говорила «идиот», я сказала…
— Сказала не сказала, — все, пришли.
Удивленно останавливаюсь и озираюсь по сторонам.
Мышь оказался прав — передо мной был край того самого рва, от которого ветер разносил по городу гнилостно-тошнотворный запах. За ним же возвышались неприступные с виду стены, окружавшие сад, в центре которого и располагался дворец.
— Какие будут еще гениальные идеи? — Надо ж, сколько сарказма-то от небольшого комочка меха, выглядывающего из-под моего капюшона.
— Не знаю, — буркнула я и принялась задумчиво ходить взад и вперед вдоль рва.
— Я тебе не говорил, что ты — великий стратег в планировании операций?
— Мышь, не зарывайся, — угрожающе произнесла я. Но на мой ледяной тон и скрип зубов банально наплевали.
— Нет, ну это ж надо! Пошла грабить короля. Куда? Как? Зачем? Почему — неважно?! Вот сейчас ка-ак войдем, ка-ак обворуем всех и каждого! Наплевав на магическую и физическую защиту монаршего имущества. А для полноты картины тебе явно стоило еще и напиться.
Я зарычала, чувствуя, как холодный ветер продувает мокрую ткань штанов, а дождь только усиливается.
— Так, ладно. Ладони подставь. — На голове зашебуршились, и мышь скатился на мои ладони. Тут же, старательно выпрямившись и всем своим видом демонстрируя гордое пренебрежение всем подряд, и мной в частности, он крайне хмуро на меня посмотрел и повелел: — Говори как? Куда и сколько раз свернуть? Только учти — я влечу в окно, предварительно его разбив. Твое счастье, что у меня дар гасить магию одним прикосновением — поэтому стекло и станет пробиваемым.
Я только поморщилась: не люблю, когда мне объясняют прописные истины, а о своей уникальности Пых готов рассказывать часами, восхищаясь самим фактом существования такого чуда, как он сам.
— Ладно, слушай…
Следующие полчаса я старательно твердила ему про количество и направление поворотов, а потом еще и описывала приметы самого кубка. Мышь, к счастью, на память никогда не жаловался, а потому запомнил все довольно быстро и, кивнув мне напоследок, улетел за стену. Мне же не оставалось ничего другого, как просто ждать.
Четыре часа под проливным дождем. Я замерзла, промокла и посинела от холода. Все, о чем я еще могла мечтать, скорчившись под небольшим козырьком дома напротив стены, так это о заклинании сухости и теплой постели. И все. Хотя нет — лучше буду мечтать о горячей ванне, это более желанно в такую погоду, но, к моему огромному сожалению, в данный момент это недоступно.
А мышь все не появлялся.
Сначала я за него боялась. Потом ругала, потом тихо и твердо ненавидела, прочно похоронив в душе, и даже с полчаса развлекала себя тем, что придумывала фасон надгробия и надпись на его могилке. Фасон получился почти сразу, а вот с надписью было труднее: учитывая, что она вся сплошь состояла из ругательств и неприличных слов, вряд ли мне дадут ее нацарапать на камешке после молитвы о его душе. Хотя о чем это я? Он же не относится к видам существ, которых отпевают в храме и хоронят на кладбище, а значит, хоронить буду, как захочу, и напишу, что захочу.
