Сергей Шведов - Белые волки Перуна
Ладомира дружески подтолкнули в спину, и он пошёл вслед за Ратибором в темноту за бесшумным шагом Бирючевых пошевней. Он обрёл наконец своё законное место в стае, и наука, которую в течение десяти лет вбивал в него Бирюч, должна была помочь ему стать равным среди равных в служении Перуну. А иной жизни для себя Ладомир не мыслил, да и была ли она вообще, иная жизнь.
Глава 2
Волчий напуск
Более ничего важного той ушедшей зимой не случилось. И пришедшее от Даджбога тепло смыло Стрибоговы ледяные следы до следующих холодов, оставив оголённый лес в настороженном ожидании перемен, которые непременно должны произойти если только в этом мире не случилось ничего страшного и непоправимого. Бирюч ходил в задумчивости, но службу не забывал, до седьмого пота гоняя Волков по утопающему в грязи лесу. Ладомир не роптал - дело было привычное с детства. А другой жизни отрок и не помнил, хотя, наверное, она была, да за десять лет, прожитых под Бирючевой десницей, быльём поросла. Чудились ему иной раз полохи огня и скорбное лицо женщины, застывшей над пепелищем. А более он ничего припомнить не мог, как ни пытался. Все остальные знакомые с детства лица были на виду - Бирюч, Войнег, Ратибор, Пересвет, Сновид, Твердислав, Бречислав. Причём только Бирюч не менялся, а все побратимы росли не по годам, а по месяцам. У Ратибора и Войнег уже и усы заколосились над верхней губой. Ладомир частенько теребил и свою губу, но там пока было гладко. Если верить Войнегу, то Ладомир был самым младшим в гонтище, моложе даже Сновида, потому и не пускал его так долго Бирюч в стаю белых волков.
Вообще-то ранняя весна самое скучное время в лесу - шагу нельзя ступить, чтобы не провалиться в грязь по самые уши. Только и остаётся, что плести мрежи да слушать Войнеговы рассказы о вилах и леших.
- В шаге от меня была, - стоял на своём Войнег. - Вот как Сновид сейчас – только руку протяни. - Что ж не протянул-то, - хмыкнул Пересвет. - Рассказал бы сейчас, какая она на ощупь.
- Молодой был тогда ещё Войнег, - серьезно пояснил рыжий Ратибор. - Слюни только умел пускать, а на что такой виле сдался.
Сновид с Бречиславом прямо-таки захлебнулись от смеха. А Ладомир Войнегу верил - вполне тот мог встретить вилу у дальнего озера. Там и леших видимо-невидимо, стоит только туда свернуть к вечеру, так от их уханья заходится сердце.
- А то ещё кикиморы вредные, - с казал всегда смурной Твердислав. - Рыбу из мрежи воровать для них самое милое дело.
- Ну, сравнил! - возмутился Войнег. - То вила, а то кикимора! Да и при чём тут рыба?
- Рыба тоже ничего, если её на солнышке провялить, - улыбнулся Пересвет.
Войнег в его сторону только рукой махнул - ну что с Пересвета взять, коли у него даже глаза разные: один как кора, а другой как зелёный лист. Несерьёзный человек, всё бы ему смешки да шуточки.
- А то ещё скрытые вилы бывают, - тянул своё Войнег. - По виду вроде жёнка, а по нутру - вила.
И совсем бы заскучали Белые Волки в весенней грязи, кабы не объявился однажды утром на подсохшей поляночке перед гонтищем развесёлый Бирючев дружок Бакуня. Вретище на нём только что с плеч не ползло от ветхости, жиденькая бородёнка скаталась грязными клубочками, а вместо пошевней на ногах дыра на дыре. Однако редкие пожелтевшие зубы на виду, и глаза маслятся весельем. Бакуня рассказчик хороший, что на побаску его растормошить, что на бывальщину, а уж начнет рассказывать, как живут люди в больших городах, - заслушаешься. Бывал он в Новгороде, хаживал в Киев, заносило его и в варяжские, и в нурманские земли. Бакуня долго парился в бане, а потом ел ушицу, да так усердно, что за ушами трещало. Видно, что оголодал человек в дороге. Храня обычай гостеприимства, отроки не лезли к гостю с расспросами, хотя любопытство их конечно разбирало. Бакуня косил в их сторону смешливым глазом и помалкивал, испытывая терпение хозяев. В белой рубахе да полотняных штанах гость смотрелся белым лебедем. А вретище его Бирюч спалил в огне, и без того в гонтище хватало вшей.
- В Новгороде крепко сидит боярин Привал, наместник Ярополка. Чёрный люд им не шибко доволен, но старшина терпит. Богатому хорошо при любой власти.
- А как же княж Владимир? - не удержался Ладомир.
Бакуня, дуя на горячую ушицу, глянул на него с удивлением:
- А ты откуда знаешь про княж Владимира?
Ладомир смутился, хотя и не чувствовал за собой вины. Как-то само собой залетело в его уши знание о неведомом князе.
- Слухами земля полнится, - только и сказал он, бросив косой взгляд на ухмыляющегося Бирюча.
Бирюч рад гостю, по лицу видно. Да оно и понятно, в такой глухомани тяжко без вестей, а тут пришёл свежий человек, мир повидавший. Ладомир подозревал, что ходит Бакуня по градам и весям не своей волей, а есть над ним люди большие, которые указывают ему перстом. Перуну служит Бакуня, кудесникам и ведунам, а иначе его не подпустили бы к волчьему логову, даром что Бирючев дружок.
- Княж Владимир с нурманским ярлом Гольдульфом пошёл в поход водой-морем. А куда вынесут их драккары, про то ведает разве что Стрибог.
- В своей земле дел мало? - насупился Бирюч.
- Для больших дел сила нужна, а нурманы не пойдут на службу к слабому князю, тут надо показать и удаль и удатность. А от Добрыни привет тебе, Бирюч, и напоминание, вроде как должок остался за тобой.
Бирюч догадался, о чём речь, да и Ладомир тоже. Был уговор у лесовика с сыном князя Мала. Бирюч счёл над переносицей густые брови: недоволен Добрыниным напоминанием, а может и собой недоволен - не сдержал слово. Пока хозяин хмурится, гость скалится, подмигивает отрокам, собравшимся у очага.
- А что, мечём владеть умеете или всё больше мрежей? Ушица-то у вас знатная. Вот только в Новгороде и в Киеве все мечники с золота едят, а вы - с глины.
- А разве ушица с золота слаще? - спросил Пересвет.
- Может и не слаще, зато чести больше.
Мудрено говорил гость. Ладомир так и не понял о чём речь. Какое ещё злато и какая в том честь? А в Новгороде ему хотелось побывать, но в том не Ладомирова воля, а Бирючева. Как старший решит, так и будет. Боярин Збыслав тоже, наверное, ест с золота и живёт в палатах красками размалёванных, о которых рассказывал Бакуня в прошлый раз. Вот бы наведаться к боярину в гости да облизать его золотую посуду. В том, наверное, и была бы честь.
- А ну-ка, отроки Бирючевы, покажите свою удаль, - Бакуня легко вскочил на ноги, и в руке у него сверкнул меч, невесть откуда извлечённый.
Вызов его принял Войнег. И не бросился сломя голову, а осторожно качнулся вперёд, переступая с пятки на носок. Бакуня, даром что кожа да кости, боец изрядный, редкостный боец, на хитрости гораздый. Вот и сейчас указал мечом в одну сторону, а сам ногой подсечь норовит Войнега, да только Войнег тоже себе на уме и не с нынешнего утра взялся за оружие. Так они и топчутся друг против друга, сторожа каждое движение. Дураку покажется, что неумехи перед ним, но с дураков, как известно, спроса нет.
