Совсем не герой - Лен Ванесса

Утреннее солнце отражалось в окнах Холланд-Хауса, который высился за лужайкой. Величественное здание всегда смотрелось чудесно, но в это время суток – особенно. Фасад из красного кирпича так и светился.

Внезапно Джоанна почувствовала необъяснимый приступ горя. Она вспомнила, что в прошлый раз музей выглядел совершенно иначе.

Сгоревшим дотла.

Будто ощутив толчок, она резко проснулась.

Через занавески в окно спальни проникал свет. Снаружи до сих пор шел сильный дождь, гроза не прекращалась со вчерашнего дня. Джоанна попыталась выровнять дыхание. Ее снова накрыла боль потери. В воспоминаниях Холланд-Хаус представал прежним – самой популярной достопримечательностью Лондона, привлекавшей множество туристов со всего мира.

В этой же реальности музей лежал в руинах. Люди забыли даже его название.

Джоанна протерла глаза. Сон был таким ярким, что дождливое утро казалось ненастоящим. Она бросила взгляд на часы и поняла, что еще довольно рано. На задворках сознания возникло ощущение, что позднее предстоит нечто тяжелое. Экзамен по математике? Нет, сегодня суббота.

А потом Джоанна вспомнила: ужин с Хантами. Папа считал, что бабушка собиралась поговорить с ней о чем-то. О чем? Пустой желудок завязался узлом при одной мысли о грядущей беседе. Сейчас особенно хотелось вернуться в недавний сон – в солнечный день так далеко отсюда, в музей, который существовал теперь только в сознании Джоанны.

Слишком поздно она поняла, что забрела на опасную территорию. Утренний свет уже начинал меркнуть, а шум дождя – затихать. Даже нараставшая паника ощущалась словно издалека. Перед внутренним взором возник образ Аарона, его встревоженные серые глаза. В памяти всплыли его слова: «Эй, оставайся со мной».

До сих пор полусонная Джоанна постаралась ухватиться за детали окружающей реальности, как он и учил. Сфокусировалась на физических ощущениях. На шуме дождя. На игре теней и света на стене. На выпуклости вышивки, украшавшей покрывало. Чувства возвращались одно за другим медленно, очень медленно. Прошла целая вечность, прежде чем утро вновь показалось ярким, а капли забарабанили по подоконнику в полную силу. Джоанна хрипло выдохнула от облегчения, села и обхватила колени, говоря себе: «Я здесь. Здесь и сейчас. И не хочу находиться где бы то ни было еще».

Приступы все усиливались, она это понимала. Понимала и пыталась как могла остановить их: сняла со стен спальни все старые карты и изображения древних памятников архитектуры. Бросила курс истории в школе. И избавилась от любого предмета, который мог бы вызвать желание переместиться в прошлое.

Джоанна вспомнила слова Аарона: «Ты чуть не погибла, когда попыталась прыгнуть, не накопив для этого времени».

Она знала, что следовало рассказать бабушке о проблеме еще много недель назад. И вообще не стоило избегать Хантов. Сегодня. После ужина нужно будет побеседовать обо всем.

С трудом Джоанна заставила себя вылезти из-под теплого одеяла. Холод от пола чувствовался даже через носки и позволил еще сильнее заякориться в этом времени. Она нашла и надела рабочую униформу, после чего отправилась чистить зубы.

На кухне папа, нацепив очки, сидел за ноутбуком, прижав телефон к уху. Рядом на столе высились стопки контейнеров с ананасовым печеньем, снабженные записками, сделанными аккуратным почерком. Одна из них гласила: «Ханты».

Когда дочь прошагала мимо, направляясь к выходу, отец включил беззвучный режим и крикнул вдогонку:

– Ты разве не позавтракаешь?

Попытки преодолеть очередной приступ заняли больше времени, чем она рассчитывала. Джоанна потерла ладонью лицо и отозвалась:

– Я проспала. Перекушу что-нибудь в кондитерской.

– Тебе нужно есть больше фруктов, – напутствовал папа слегка рассеянно, явно прислушиваясь к словам клиента по телефону, и пожелал на прощание: – Удачного дня!

Вечером по средам и целый день по субботам Джоанна работала в старомодной кондитерской с витриной, где был выставлен целый ассортимент сдобы, десертов и сладостей. Внутри, на крошечном пространстве между стойкой и дверью, владелец умудрился вместить сразу десять столиков. Посетителям то и дело приходилось передвигать стулья по деревянному полу, пропуская других покупателей или официантов.

Джоанна не успевала подумать о чем-то постороннем, занятая раскладыванием шариков мороженого по вафельным рожкам и нарезанием бисквитного торта на куски. Время неслось вскачь: одиннадцать, час тридцать пять, полтретьего.

К половине четвертого почти все торты закончились, и пекарня опустела, не считая их с Марджи. Джоанна стерла с грифельной доски цены и написала: «Скидка 50% на все».

– Мы не распродали меренги? – спросила подруга и взяла один из воздушных десертов с завитком по центру. – Что это вообще такое?

– Может, снеговик? – предположила Джоанна. В конце концов, на дворе стоял ноябрь. – Ну, вроде как тематическая сладость к праздникам?

– Хм. – Марджи откусила кусочек безе и с задумчивым видом посмаковала, после чего протянула остаток напарнице через прилавок. – Неплохо.

Джоанна уже взяла поднос, чтобы убрать со столов, поэтому перегнулась, чтобы попробовать угощение прямо из рук подруги. Воздушный десерт крошился и таял во рту, оставляя на языке вкус карамельного леденца. От удивления брови сами собой поползли вверх.

– Скажи, круто? – Марджи доела, что осталось. – Интересно, почему они так плохо продаются?

– Наверное, снеговикам не хватает лиц.

– И, пожалуй, рук, – развила идею подруга. – Маленьких шоколадных ручек… – Она продемонстрировала собственные, растопырив пальцы, чем вызвала смех напарницы, после чего спросила: – Ты уже начала писать сочинение по английскому языку?

– А ты разве нет? – удивилась Джоанна.

Организованность Марджи доходила до того, что она даже вела график дел всех друзей. Если хотелось узнать, свободен ли Крис, следовало уточнить именно у нее, а не у Криса.

– Не знаю даже, с какой стороны подступиться, – простонала одноклассница. – Помнишь, какой лапочкой была миссис Шах в прошлом году? И что с ней случилось? Стала настоящей мегерой.

Джоанна замерла с нагруженным подносом в руках, не вполне уверенная, что расслышала правильно.

– Она вела у нас занятия в прошлом году?

– Видимо, история ей нравится больше, чем английский.

– Миссис Шах преподавала нам историю?

– Почему ты произносишь это как вопрос? – с недоумением покосилась на подругу Марджи.

Именно такие моменты сильнее всего выбивали из колеи. Воспоминания о некоторых событиях Джоанны не совпадали с воспоминаниями остальных людей. Например, как сейчас. Их учителем истории в прошлом году был мистер Ларч, невысокий мужчина с громким смехом, шедшим из самой глубины грудной клетки.

Джоанна направилась на кухню и принялась загружать посудомоечную машину – большой промышленный агрегат, который Марджи называла Робокопом из-за того, что на верхней части устройства имелся узкий экран, похожий на визор одноименного персонажа кино, а нижняя половина открывалась, как рот. Когда Джоанна захлопнула хромированную дверцу, то заметила на краешке темный отпечаток размера и формы своего большого пальца, а потерев след, с удивлением обнаружила, что тот на ощупь шершавый, точно опаленный.

Однако в сознании крутились мысли о мистере Ларче. Обычно он всегда нес дежурство у ворот и делал выговор ученикам, нарушавшим школьный дресс-код кроссовками или неправильными носками, но последние несколько месяцев Джоанна его не видела.

– Эй, а чем занимается сейчас мистер Ларч? – спросила она у Марджи, оглядываясь через плечо.

– Кто? – отозвалась та.

– Мистер Ларч из школы, – повторила Джоанна.

– Что еще за мистер Ларч? – Выражение лица подруги выдавало ее полнейшее непонимание, хотя раньше она постоянно передразнивала учителя по истории.

– Ну, знаешь, такой, в больших очках. Постоянно устраивал разносы школьникам за нарушение правил ношения формы. – Джоанна изобразила преподавателя: – «Что у вас за цвет обуви, Марджи Ченнинг?!»