Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик
— Вижу, вы усвоили основы учения Ордена, ан Хурц, — медленно начал Жрец, делая паузы между словами и наблюдая, как Тухлый Краб покрывается испариной от страха — вдруг ляпнул что-то не то. — И мне по душе ваша благородная забота о счастье подданных Элмеры Милостивой, как и философский подход к участи существ недостойных…
— Да, да! — воодушевился Тухлый Краб, ободренный Жрецом. — Рабство — это порок! Орден учит, что люди, ранее бывшие свободными, становятся порхами по воле Жизнедателя, — как грязные существа, наказанные за свои тайные преступления в этой или иной жизни. И не нам спорить с божественной волей. Нельзя допускать, чтобы порхи проживали свою убогую жизнь, как тараканы, не принеся ни капли пользы и радости добрым людям, не запятнанным ужасным пороком рабства…
***
Щупальца стискивали грудную клетку, выдавливая из Бренна драгоценный воздух, поднимающийся к поверхности Аквариума серебристыми пузырьками. Больше терпеть невозможно, иначе он задохнется. Снаружи его сжимали руки сквида, а изнутри — распирала яджу. Ее запасов, накопленных в крови, хватит на последний рывок! Стало так жарко, будто в кузне у самого горна, в висках стучало, а в голове зазвенела натянутая до предела струна. Яджу рвалась наружу. Пора!
Вода вокруг человека и зверя вскипела и тут же сгустилась, как жидкая смола. Движения сквида замедлились, клюв вяло добивал раздавленный щит, и с языка сползали щепы дерева и обрывки кожи. Преодолевая вязкое сопротивление воды и времени, Бренн срезал под корень еще одно щупальце, и, повернувшись боком, рыбкой скользнул в брешь, что появилась на месте отсеченных рук морского гада. Открыв зажмуренные от напряжения глаза, он встретил тяжелый взгляд чудовища — огромный немигающий глаз, величиной с его голову, смотрел на него, испуская волну холодной злобы.
Внезапно струна, вибрирующая в голове, лопнула, ударив по ушам… Вокруг заклубилась кровянисто-синяя вода, а он успел протолкнуться в брешь меж щупальцами лишь до пояса… Его с силой дернуло назад. В попытках вырваться из рук твари, напрягаясь изо всех сил, Бренн с отчаяньем понял, что пока не дотягивается до черного омута кошмарного глаза, ведущего в глубины мозга твари. А щупальца уже присасывались к его спине, плечам, алчно нащупывая шею. Нить жизни дрожала и истончалась, готовая оборваться через несколько секунд. Перед глазами заискрило… Только бы не выпустить из руки меч! Только бы удержать!
Левой рукой обратным хватом он выдернул из плечевых ножен кинжал, который до этого момента хотел вбить в глаз твари. Хотел, да не вышло! Значит, он использует свой баслард иначе… Хватило бы сил!
Острие кинжала уже было направлено в сторону тулова твари. Он ударил быстро, коротко, без замаха, вложив всю силу в этот колющий удар! Вытянутую до предела левую руку чуть не выбило из плеча, но перекрестье басларда удержало ладонь на рукояти, не дав ей соскользнуть на лезвие. Вспоров жесткую шкуру, клинок вошел лишь наполовину, завязнув в слоях жира и мышечных тяжах, защищавших нутро зверя. Но этого хватило — намертво вцепившись в рукоять, Бренн подтягивал себя вдоль длинной головы сквида, выдирая ноги из клубка щупалец. Он тянулся и тянулся к злобному немигающему глазу, неотрывно следящему за его жалкими попытками.
Веселей, кортавида! Воздуха не хватало, легкие пекло…Он сглотнул и сделал короткий мелкий выдох. Это подарило ему несколько секунд… Еще рывок — еще ближе к цели. Используя кинжал, засевший в голове зверя, как опору, Бренн, обдирая кожу о чешую, прижался к холодному вздрагивающему тулову, прокручивая меч в правой руке с прямого хвата на обратный…
Жуткий глаз мигнул…
Удар! В глубь, в толщу сгустка первобытной животной тьмы…
Удар! Глаз чудовища лопнул под клинком ксифоса, который погрузился в него до крестовины, и превратился в белесый мерзостный ком, похожий на жидкий вареный белок. Ошметки глазного яблока смешались с красно-синими разводами крови, скручиваясь в слизистое грязное месиво.
В груди распирало и жгло, будто внутрь плеснули кислоты, в ушах било колоколом, но он ощущал, как, прорвавшись через глаз, лезвие кромсает мозг сквида, как хаотично бьется в судороге огромное тулово. Мерзкие щупальца сползали с тела Бренна дохлыми удавами. Последним усилием оттолкнувшись от головы издыхающего моллюска, он стал медленно подниматься к поверхности воды, уже не видя ее манящего мерцания.
***
Скаах ан Хар корчился от острых колик в желудке. Рвотные спазмы душили его. Очки упали на пыльные камни, и он случайно раздавил их, суча ногами. Выброс чужой яджу был невероятно мощным! А его черный шерл, настроенный на ловлю и концентрацию мелких вибраций силы, не только поймал, но и многократно усилил колебания ударной волны, которая вызвала эти ужасные симптомы «передозировки» яджу с сотрясением внутренних органов. Он отравлен!
Почти теряя сознание, Жрец сорвал с груди цепь с тяжелым черным камнем и отбросил в сторону. В глазах чуть прояснилось, но желудочные судороги не стихали, и он выблевал сытный завтрак прямо на бритую голову скрюченной от ужаса девки, стоящей перед ним на коленях. Рот наполнился горечью. В этот момент Верховный жрец яростно завидовал своим подчиненным, которых презирал за слабый дар и дешевые камни-накопители малого объема. Реакция других Непорочных на чужую яджу проявилась лишь в обильном слюнотечении и зуде в глазах. Эти болваны даже ничего не поняли! Лишь он один сразу определил источник выброса яджу — ничтожный порх-кортавида, предназначенный для кормления многорукой твари.
Рядом мелко дрожало жирное тело хозяина Казаросса, источая вонь пота и страха. Ан Хурц старательно удерживал на лице участие и трясся, опасаясь, что Жрец обвинит его подаче испорченной еды или еще хуже — в отравлении! Однако страх сменился замешательством, когда Скаах ан Хар, наконец, перестал блевать, и, часто дыша, вперил неподвижный взгляд вглубь Аквариума. Тухлый Краб с недоумением увидел всплывающего на поверхность кортавида, за которым тянулись кровавые потеки, и… морского урода, замершего в толще воды громадной рыхлой тряпкой в бурых и синюшно-розовых пятнах с обвисшими неподвижными щупальцами. Грязно выругавшись про себя, он понял, что пропустил последние минуты схватки… Пропустил, пока угодливо суетился перед высоким гостем и нашаривал на плитах его раздавленные сраные очки… И теперь ему оставалось лишь тупо таращится, лихорадочно соображая, каким чудом обреченный живец вырвался из лап смерти и справился с чудовищем.
С искривленных губ Жреца стекала желтая густая слюна, круглое лицо стало мучнистым и потным, и потому его довольная улыбка, приоткрывшая редкие зубы, привела Краба в замешательство. Но Скаах ан Хар, тщательно утерев рот длинными чистыми волосами нагнувшегося невольника, и продолжая наблюдать за кортавида, глухо проронил: — Тебе повезло, Тухлый. Очень повезло. Я покупаю у тебя этого удачливого порха, радуйся! — Жрец швырнул приятно звякнувший бархатистый мешочек себе под ноги, — на эти деньги ты сможешь купить десяток свежаков…
Нут ан Хурц поднял тяжелый мешочек, понимая, что это не предложение, а приказ, и его жабье лицо вновь исказил страх… Он не мигая глядел на мешок с деньгами и напряженно обдумывал, как угодить двум могущественным людям с противоположными интересами? Людям, способным раздавить его — владельца Казаросса — как червяка. Что делать, если проклятый порх, обязанный сдохнуть по желанию одного, теперь вдруг должен жить — по велению другого. Распилить говнюка надвое? Краб нервно хихикнул сквозь сжатые челюсти…
Жрец тщательно прополоскал рот из серебряного бокала и харкнул в услужливо раскрытый рот рабыни, которая давилась, глотая отвратное месиво, стекающее по ее лицу, шее, по ее обнаженной груди.
— Сегодня до заката порха доставят в мой особняк, — заявил Верховный жрец, с омерзением оттолкнув ногой невольницу. — Но тебе ничего не надо предпринимать, ан Хурц. Порх крайне опасен, и потому я пришлю своих людей, чтобы надежно скрутить его. — Скаах ан Хар принялся полоскать горло, издавая противные булькающие звуки. Подползший к его ногам молодой раб, закинув голову и широко раскрыв рот, покорно ждал следующей порции нечистот.
