Жернова. Книга 2 (СИ) - Росс Вик
От паники, боли, яда и потери крови он нахлебается воды, и… вкусный ужин для морского урода готов. Тому даже не надо напрягаться, просто открыть свой жуткий клювик. Кушать подано! И, если вспомнить заживо съеденного бойца, то это не самая худшая участь для жертвы. Но Бренн — не жертва. Он боец, кортавида. И вывод из всего этого только один — исход веселой игры с головоногим определяется секундами. Время решит все.
У него в арсенале — меч, кинжал, смешной треугольный щит и клокочущая в крови яджу — дар Жизнедателя. А просто так боги подарки не дарят. Они вполне справедливо ожидают, что их подарком воспользуются по полной.
***
Резко дернув за ремень, едва затянутый на груди, Бренн сбросил доспех, — трибуны зашумели, не понимая странности в поведении молодого кортавида. Он вскользь провел ладонью по правому плечу, которое терли шершавые ножны басларда. В последние минуты перед боем, вдруг сообразил, что если щупальце стиснет ему ногу, то он просто не сможет выдернуть кинжал из набедренных ножен. И, что, наплечный чехол в этом случае гораздо удобней. Хотя, может, он и ошибается. Ладно — поживем, увидим…
Придется использовать все уловки, чтобы как можно дольше продержаться без яджу. Понимание этого пришло в тот самый момент, когда перед Игрой через узкую бойницу он увидел Верховного Жреца, подъезжающего к главному входу Казаросса. Вряд ли Скаах не учует сильный выброс прямо перед своим носом. На это можно было надеяться лишь в ходе Игры живцов — среди сумятицы хаотично движущихся тел очень трудно заметить короткие вспышки яджу и определить их источник. Но только не сейчас, когда Бренн останется в Аквариуме один на один с хищником. И кроме того, он не знал, — и это пугало до усрачки, — хватит ли ему остатков яджу, чтобы хоть как-то зацепить сквида, замедлить его движения, заморочить…
Сквозь бирюзовую воду он смотрел на огромного моллюска, по-хозяйски осваивающего Аквариум. Лишь здесь и сейчас, в ярко освещенном огромном резервуаре, а не в тесном бассейне Харчевни, Бренн в полной мере оценил размеры соперника-монстра. И содрогнулся. Сердце бешено заколотилось. Как бы тебе не обоссаться, отважный кортавида! Эта мысль о возможном позоре на глазах у сотен ликующих уродов вызвала такое отвращение, что на корню срезала пакостные ростки охватившего его ужаса. Он со злостью топнул босой ступней о дощатый настил, выбивая из себя остатки паники…
В голове всплывали обрывки наставлений Акульего Хряща, которые вбивали порхам в головы в ходе водных дрессировок: при подготовке к нырку сделать спокойный и глубокий вдох, который должен быть в два раза короче, чем долгий выдох сквозь сжатые губы. Если нырок неглубокий — как сейчас, то достаточно продышаться раз шесть…
Нырять Бренн не стал, а медленно, без брызг, скользнул в воду. Меч и грузовое кольцо на шее потянули вниз, и он завис на глубине метрах в десяти от многорукого врага. Сквид немедленно среагировал на появившуюся добычу. Его тулово быстро меняло окраску с грязно-белесой на синюшно-багровую, перетекая в чернильно-черную. И за секунды в Аквариуме распустился кошмарный черный цветок. Сквид выворачивал наружу свои змеевидные щупальца, показывая то лоснящуюся черную сторону, то внутреннюю — цвета сырого мяса, усеянную присосками и крючьями. Казалось, раскоряченная, как паук, тварь, заполнила собой все водное пространство Аквариума.
Бренн висел в толще воды, заколдованный гипнотическими движениями хищника. И сбросил оцепенение, лишь когда в сердцевине плотоядного цветка стал раскрываться жесткий клюв, за которым темнел зев пасти, в которую легко бы влезла человеческая голова. Идея раздолбить мечом мозг сквида через пасть испарилась еще в оружейной, во время разговора с Хрящем. Он все сделает по-другому.
Ожидаемая атака была молниеносной, но до ее начала Бренн свернулся, как младенец в животе у матери, прижав подбородок к груди, и подтянув колени, которые он обхватил крест-накрест, одновременно держа перед собой ксифос и кулачный щит. Теперь его тело стало похожим на шар, что мешало сквиду схватить его за ноги. Зверь стремительно выбросил из-под брюха ловчие щупальца, сдавив ребра будто клещами. Бренн стиснул зубы, чтобы не глотнуть воды, когда в кожу вонзились, шипы, усеивающие роговые кольца присосок. Хищник быстро справился бы с ним, выдавив воздух из легких и кровь из сердца, но свернутое в шар тело лучше сопротивлялось давлению.
Время понеслось мощным потоком.
Раззявленный клюв, как огромный капкан, распахнулся еще шире, готовясь нанести удар. По щупальцам волной прошла судорога, — Бренна дернуло и сквозь толщу воды понесло прямо к зияющей пасти с выползающим из нее бурым мясистым языком с рядами мелких острых зубов. Щупальца обхватили скрюченное тело сзади и по бокам, но руки Бренна остались свободными. На это он и надеялся.
Удар о нижнее торчащее подклювье чуть не вышиб воздух из легких, но за миг до этого Бренн до упора вбил выставленный вперед щит прямо в уродскую пасть врага. Один из углов треугольного баклера вонзился в толщу языка, два других — в небо верхнего подклювья. Страшная судорога прошла по тулову монстра, щупальца забились, как бешеные, сплетаясь, сворачиваясь жирными змеями и вытягиваясь черными лучами вокруг безобразной головы. Нижнее и верхнее подклювье не могли схлопнуться — «щелкнуть клювом» сквиду мешал щит, который распоркой встал в его глотке. Головоногий урод бесился, пытаясь раздавить треугольный баклер, издавая утробные скрежещущие звуки.
Бренн не обманывал себя ложной надеждой — уловка со щитом подарит ему лишь десяток секунд. Исполинский сквид — не собака, которую можно остановить, подставив ей руку, обмотанную толстой мешковиной. И все же баклер, углы которого вгрызались в язык и небо твари, причиняя боль, пока держался. На секунды монстр «забыл» о добыче и чуть ослабил хватку. Все происходило так быстро, что Бренн едва успевал реагировать.
Коротко, без замаха, он взрезал клинком основание жирного щупальца. Продравшись сквозь прочную чешую, ксифос вспорол плотный мышечный слой, и перед глазами закрутились вихри синей крови. Судорожно дернувшись, зверь беззвучно «взвыл», и жуткая низкая вибрация, исходящая из его утробы, врезала по ушам. Мысли смывало потоками боли — щупальца разъяренной твари заработали как восемь зубастых удавов. Впившиеся в тело присоски и крючья рвали кожу. Но плевать на боль — ликование переполняло его — он ощутил биение яджу! Она не иссякла после Игры живцов, она кипела и рвалась на свободу. Но Бренн изо всех сил пытался сдерживать выброс — еще рано! Рано!
***
Голубая кровь моллюска смешивалась с красной кровью человека, образуя живописные переливы в сияющей сине-зеленой воде. Зрители аплодировали, вскакивая с мест, не переставая совать в раззявленные рты фрукты, пирожные, рыбные пироги и жирные мясные рулеты, вливая в себя вино и пиво. Тухлый Краб давно заметил, что в моменты особого напряжения в ходе кровавых представлений у гостей просыпается ярый аппетит, и предложенная снедь и напитки поглощаются с неимоверной скоростью.
— Красивое зрелище, — благосклонно кивнул Верховный Жрец, — но вы, ан Хурц, как я вижу, следуете своей грамотной методе, дополнительно балуя зрителей разными видами плотских радостей — от чревоугодия до половых нужд. Жрец, подобно доброму дядюшке, снисходительно смотрел на ближайшие ложи знати, где дамы и господа, наблюдающие за щекочущим нервы развлечением, одновременно получали ласки молодых порхов обеих полов.
— А вам не жаль растерзанных на потребу публики порхов, как, к примеру — этого вот юнца, что скоро превратится в кусок мяса? — все также улыбаясь, спросил Скаах, сжимая и разжимая длинные гибкие пальцы. Ан Хурц позволил себе чуть придвинуть бочкообразное тело к Отцу Непорочных:
— Я думаю, Владыка тайного, что это лишь малая жертва Жизнедателю в ответ на его милости к нам — свободным подданным королевства. И считаю, что этот жалкий порх обязан быть счастлив, служа и доставляя удовольствие своим хозяевам любым способом. Посмотрите, Отец, сколько искреннего ликования на трибунах вызвала Игра живцов, сколько освободилось чистой энергии, которая питает процветание Лаара.
