Пламя смерти (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович
— Рубилка у него ещё не выросла, каршарцев рубить, — проворчал Гунвальд, когда они ушли от стены.
— И всё-таки, лучше не нарываться, — миролюбиво сказал Дилль. — Мечом намахаться успеешь — видел, сколько мертвяков сюда идёт?
— Ага. Но впервые вижу, чтобы столько за раз.
— А я видел, когда на нас в Запретном пределе навалилась орда поднятых. Хотя, нет, тогда их было меньше.
Беседуя, они добрались до очередного перекрёстка, где Дилль заблудился. Спросив дорогу у уличной торговки — обычной женщины, не вампирши, они вскоре добрались до дома бывшей вдовы Ирме, а ныне жены мастера клинка Волдиви и монаха Герона. Гунвальд, узнав, что монах теперь женатый человек, от удивления потерял дар речи и до самого дома Герона молчал.
Их встретил тот же самый слуга. Он проводил гостей через сад к дому, предложил им обождать в гостиной, а сам удалился. Вскоре появилась Ирме. Как и в прошлый раз на ней было длинное платье, облегавшее великолепную фигуру. Гунвальд кашлянул и начал приглаживать руками сорочье гнездо, служившее ему причёской.
— Здравствуйте, господа, будьте хозяевами в этом доме.
— Здравствуй, прекрасная Ирме, — низко поклонился Дилль. — Позволь представить тебе Гунвальда, сына славного Ольола.
— Я много наслышана о вас, сударь, — улыбнулась Ирме. — И всё только самое хорошее.
— Гунвальд, это госпожа Ирме — самая прекрасная женщина Григота. После Илонны, уж простите.
Ирме понимающе улыбнулась.
— Я сражён наповал, — сказал каршарец и вдруг, к вящему изумлению Дилля, сделал весьма куртуазный поклон.
— О-о, как ты, оказывается, умеешь, — Дилль даже рот от удивления раскрыл.
— Насмотрелся при дворе всякого, поневоле научился, — отмахнулся Гунвальд. — Госпожа, могу ли я увидеть моего друга Герона?
— Конечно. Пройдёмте. Ему уже намного лучше.
Герон, действительно, чувствовал себя куда лучше, чем в то время, когда Дилль его видел в Запретном пределе. Сейчас монах сидел на кровати и, держа за конец рукояти тяжеленный топор, неловко помахивал оружием. Судя по тому, как Герон другой рукой потирал грудь, упражнение давалось ему нелегко.
— Гера, лекарь тебе запретил нагружать рёбра, — Ирме подскочила к монаху и отобрала у него топор. — Спрячу эту железяку, будешь знать.
— Да я… — тут Герон увидел вошедших и заорал: — Дилль! Гунвальд! Вот это да!
Он, скривившись, поднялся с кровати. У Гунвальда хватило смекалки, чтобы не сжимать монаха в объятиях. Дилль же только слегка хлопнул Герона по плечу.
— Ирме, дорогая, накрывай скорее на стол, — начал было Герон, но Дилль покачал головой.
— Не сейчас. Мы с Гунвальдом зашли только поздороваться.
— А я бы чего-нибудь перекусил, — похлопал себя по животу каршарец.
Ирме тут же ушла.
— Ты не забыл, что к моменту нападения мы должны быть на стене? — напомнил ему Дилль, знавший, сколь долго Гунвальд может сидеть за столом.
— Какого нападения? — тут же поинтересовался Герон.
— Да, мертвяки хивашские идут, — отмахнулся каршарец. — Мы их с дракона увидели, вот Аид нас и высадил около города.
— Мертвяки? Дракон? — глаза монаха стали как две плошки. — Ты пьян?
— Да у меня со вчерашнего вечера во рту капли вина не было, — возмутился Гунвальд. — Сейчас Дилль тебе всё расскажет.
Дилль коротко рассказал монаху, каким образом они попали в Григот. Герон завистливо вздохнул.
— Я бы тоже не отказался прокатиться на драконе.
— Не, — помотал головой Гунвальд, — он возит только тех, кто залезает драконам в пасть или показывает им голую задницу.
Вошедшая Ирме удивлённо приподняла брови, услышав последнюю часть фразы.
— Прошу к столу.
Дилль свирепо посмотрел на Гунвальда, который, едва усевшись за стол, принялся поглощать куски ветчины, предварительно намазывая их утиным паштетом.
— Госпожа Ирме, — Дилль остановил хозяйку, уже велевшую слуге принести новый окорок и вино, — не нужно. Мы спешим — вскоре начнётся нападение хивашских зомби, и мы с этим обжорой должны стоять на стене. А если вы принесёте ещё и вина, он из-за стола вообще никогда не выйдет.
Гунвальд возмущённо просипел что-то неразборчивое, но Дилль уже поднялся.
— Мы надеемся ещё раз воспользоваться вашим гостеприимством, — велеречиво сказал он. — Только отгоним мертвяков от города.
Монах нахмурился и поднялся. Ирме тут же вскочила.
— Ты никуда не пойдёшь. Тебе ещё рано махать топором.
— Но, дорогая, если я не буду тренироваться, то никогда не поправлюсь.
— Лекарь ясно дал понять, что тебе нужен покой.
— Я сам себе лекарь.
Дилль красноречиво показал Гунвальду взглядом на дверь. Каршарец схватил со стола кусок хлеба и вазочку с какой-то сладостью.
— При дворе меня научили, что ужин нужно завершать десертом, — пояснил он. — Будешь?
— Ты ещё прожорливее вампиров, — покачал головой Дилль.
— Мне нужно силы восстанавливать после нападения того дохлого колдуна.
Гунвальд по пути прикончил десерт и посетовал, что не прихватил вина. Дилль, опасаясь, что сейчас каршарец захочет посетить какой-нибудь кабак, потащил его к главным воротам. Они успели — зомби ещё не появились. Зато на стенах теперь находилось множество воинов — в большинстве своём вампиры, но среди них Дилль видел и людей. В основном все были вооружены разнообразным колюще-режущим оружием — оно и понятно, уничтожить неупокоенного мертвяка можно, только разрубив его на части. А стрелы и арбалетные болты зомби не страшны. Однако, лучники и арбалетчики тоже находились на стенах — ждали, когда подберутся живые хиваши.
— Ты, ученик, встанешь здесь, — сказал полумастер Вальдор. — Посмотрим, на что твоя огненная палка способна в настоящем бою.
— Это магический посох. Лучше бы мне встать, где обзор получше, — Дилль критически осмотрел узкую бойницу.
— Любишь ловить стрелы грудью? — еле заметно усмехнулся гигант. — Тогда хотя бы сними эту оранжевую тряпку, не то все хивашские стрелки будут в тебя метиться. Возьми в оружейной куртку и кольчугу. Встанешь в стрелковую башню — всё равно от скорпионов первое время толку не будет. А ты иди за мной.
Дилль прислушался к совету, вспомнив, заодно, наставления покойного Офолла — в бою магов выбивают первыми. Да и прохлада наступающей осенней ночи не располагает к лёгкой одежде. Он подошёл к оружейной комнате, что была пристроена к стене, и выбрал себе подходящую куртку из толстой грубой ткани с нашитыми на неё бронзовыми бляшками и шлем по размеру. Поколебавшись, взял и меч — он не думал, что в бою меч ему пригодится, но чувствовать на себе косые взгляды вампиров не хотелось. Ведь по их понятиям настоящий воин должен быть вооружён мечом. Или топором, на худой конец.
Гунвальд, которого разместили между двумя неразговорчивыми вампирами, с подвыванием зевнул и уселся на корточки, прислонившись спиной к стене.
— Разбудите меня, когда начнётся, — сказал он соседям и тут же захрапел.
Дилль подивился спокойствию каршарца — как можно спать, когда приближаются тысячи врагов? Сам он испытывал странное лихорадочное возбуждение, но не от страха, а от предвкушения предстоящей битвы.
Тут Дилль поймал себя на мысли, что о неминуемой схватке он думает с неким удовольствием. Каждый раз, когда он призывал к жизни драконью ярость, он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение от уничтожения врага. Сейчас драконья ярость спала где-то глубоко в его груди, но её отголоски заставляли Дилля возбуждённо вглядываться в густеющие сумерки. Он поразмышлял над тем, как его изменил дар Тринн. Да и прикосновение душ с Илонной тоже, наверное, сыграло свою роль. Драконья ярость и кровожадность вампиров — убойное сочетание. Убойное, разумеется, для врагов.
Порыв ветра донёс смрад гниющего мяса. Дилль всмотрелся вдаль, но пока ничего не увидел. Зато стоящий неподалёку молодой вампир вскинул руку.
— Полумастер, враги у третьего брода.
Дилль вгляделся в ту сторону, куда показывал молодой воин. Его ночное зрение не было столь совершенным, как у истинных вампиров, но Дилль сумел разглядеть какое-то неясное шевеление. Вскоре он уже вполне отчётливо мог разглядеть мерно шагающих зомби. Теперь запах гниения уже не налетал порывами, а висел в воздухе, заставляя Дилля морщить нос. От вони проснулся даже Гунвальд, выглянул за стену и ругнулся на неупокоенных мертвяков, которым делать больше нечего, кроме как бродить по земле и будить честных каршарцев.
