Чёрная сиротка (СИ) - Дель Рия

Троица лицемерно улыбается, гадко скользя по мне взглядом.

Девушка с металлическим ботфортом пальцами приглаживает ногу светлой девушки, намеренно задевая кружевную повязку. Третья — чёрненькая, обнимала тёмно-рыжую, пока не увидела меня и Найджела. За её пазухой на плечах висит корзинка, хаотично украшенная аметистом. Корзинка наполнена фруктами: виноград чёрного и белого сортов, несколько яблок, бананы и большой спелый гранат.

— Приветствую, Найджел Гальтон, — смело здороваются все вместе. Найджел приветствует их одним кивком, встречает акульей улыбкой.

— Милдред, это Хейли, Холли и Хэйзи, — он указывает на каждую. — Девушки, это Милдред, новенькая.

— Неплохая. Губки красивые, — говорит, Хэйзи, накручивая тёмно-рыжие пряди.

— Я бы накрасила их спелой вишней, вечность смаковала бы, — Холли, брюнетка осматривает меня с головы до ног.

— Посмотрим, — отрезает Хейли — светло-рыжая. В её глазах играет жадность, как бы она ни пыталась это скрыть. Веко дёргается от слащавого внимания. К горлу подступает тошнота — фантазии Холли омерзительные.

— Прекращайте, — Найджел махает рукой. — Она? Да вы шутите! Не прошло дня — я уже в прошлом. Вы заставляете меня нервничать и ревновать.

— Ты предпочёл нас той мерзавке, — Хейли смерила Найджела надменным взглядом и твёрдо продолжила: — Бесплатный вход закрыт.

Три красавицы, с гордо поднятыми головами уходят по коридору.

— Кто они? — спрашиваю я, и мы вновь продолжаем шагать.

— Можешь спросить у них, — резко бросает Найджел. — Они захотят поделиться не только биографией, но и усладой. Профессиональные девочки.

Я прикусываю язык.

— Что ж, Милдред, у тебя есть половина дня. Я отправлю тебя к твоему дому. Через двенадцать часов я приду — будь на месте.

— Подожди. Обо мне не помнит только Айк?

— Вопрос времени, когда забудут остальные. Хранители всё подчистят.

***

Тогда Найджел попросил меня закрыть глаза и ни в коем случае не открывать их. Он объяснил, что это опасно для человека — вероятность обзавестись болезнью. «Высокая скорость, давление, смена температуры и воздуха «сдавят» организм, если ты увидишь процесс собственными глазёнками. Нужно быть расслабленным», — пояснил покровитель. Не прошло секунды, как я оказалась возле дома Айка.

На улице под ночь похолодало и мне удалось выпытать у Найджела белый плащ и сапоги, превосходившие меня на несколько размеров.

Свет горит только в кухне и здесь пусто. Стол обложен справочниками о музыкальных инструментах и чистом пении. Айк рассказывал мне, что его девушка занимается музыкой. Он уже заказал планировку комнаты — шумоподавление, уголок для пианино, оборудование.

Девушка выходит на кухню, открывает холодильник. Я приседаю.

Найджел мог солгать. Вдруг в памяти Айка осталась хотя бы крупица меня, небольшое напоминание, что мы дружили целую вечность и повлияли друг на друга.

Если покровитель отпустил меня, значит, Айк ничего не помнит. Возле дома нет полиции, которая меня разыскивает, а его девушка спокойна.

Айк выходит следом, обнимает возлюбленную со спины и целует в щёку.

— Я хотела выпить молока, — говорит она и достаёт ту же бутылку, которую несколько часов назад брал Айк. Прямо передо мной! Кто бы мог подумать, что это окажется концом.

Моих вещей нигде нет. Нет моей фруктовницы, тумбы для ноутбука, стопки белых листов, на наших совместных фотографиях пустое место.

Я сдерживаю слёзы. Хочется их чем-нибудь запить, пусть даже молоком.

Я перебегаю дорогу, ловлю такси. В кармане плаща нахожу серебряную серьгу. Этого недостаточно, поэтому я прошу таксиста довезти меня только за эту цену. Я выхожу — остаётся идти пешком в самое нежеланное место.

Бывший парень не ждёт меня в поздний час, вообще не ждёт. Мы разошлись год назад, в последний день лета, но позади — целых два года лживых отношений. После его предательства, он был настолько мне мерзок, что не было сил даже говорить с ним. Я ушла. Спустя время, накопились вопросы — я боялась спрашивать, боялась знать. Слышать имя родного отца.

Дом выглядит лучше, чем раньше. Мэлвин планировал заняться обустройством фасада ещё с начала отношений. Наш разрыв подарил ему время и желание.

Я нажимаю на звонок несколько раз, чтобы наверняка. Раньше я могла входить в дом без приглашения, правда, его мать часто приезжала в гости, чтобы я реже являлась. Но это не мешало нам проводить безумные ночи, отмечать праздники и вместе готовить.

За дверью раздаются шаги. Сердце пускается бежать, не давая передыха, морит жаждой, требует каплю. Я скручиваю кожу на руке. Страх временный, часы сочтены. Он всего лишь призрак прошлого, кусок моей ненависти. Он не стоит моих переживаний, особенно спустя столько времени.

— Милдред?! — Мэлвин стопорится у двери. Он нервно поглаживает свои волосы, которые раньше я до безумия любила.

— Привет, Мэлвин. Я поговорить, — к счастью, дрожи в голосе нет. — Пропустишь?

Он освобождает проход, и я по памяти ищу гостиную.

— Идём на кухню, — бывший парень прочищает горло, отодвигает стул, я сажусь. Стараюсь расслабиться и избавиться от неловкости.

— Я давно тебя не видел. Успел соскучиться, — улыбается он. Сладкая ложь, которую он так любит. Больше я не поведусь на его уловки. Я копирую его улыбку и ставлю локти на стол, сплетая пальцы в замок.

— Давай без лишних слащавых фразочек. Я пришла по важному делу.

— После того, что я сделал, тебе действительно приятно находится рядом со мной?

Мэлвин наливает нам по чашке кофе. Он сделал так, как я люблю — удивляет, что он ещё помнит.

— Не сказала бы, что приятно, но терпимо, — я делаю глоток кофе. — Я хочу узнать про своего отца.

— Почему ты тогда не спросила? Уже год прошёл с нашей последней встречи.

— Я хотела знать. Но боялась, — с трудом выговариваю я. — Боялась разочароваться. В моих представлениях родители были счастливы, любили меня.

Я снова открываюсь перед этим человеком. Целых два года он лгал мне, а я делилась с ним собой. Это напоминание кольнуло меня, и я опомнилась.

— Неважно. Не будем тянуть время. Пятнадцать минут для тебя не проблема. За предательство с тебя должок.

— Что ты хочешь знать? — не обращая внимания на мои слова, спрашивает Мэлвин.

— Всё.

Он томно выдыхает и допивает свой крепкий кофе без сахара.

— Когда я был шестилетним парнем, часто видел его в нашем доме. У них с моей мамой были очень близкие отношения. В один день они поссорились, и эта ссора положила конец их роману. Твой отец ушёл в работу, как рассказала мне мама, и забыл о ней. Через год она узнала о Джюель и ещё не родившемся ребёнке. А потом новость о том, что они оба погибли, оставив ребёнка твоей бабушке.

— Мою маму звали Джюель… — шепчу я, хотя точно помню об этом. Имя вылетело у меня из головы.

— Мама давно спланировала кражу денег Уильяма, — продолжает Мэлвин. — Твой отец руководил двумя известными историческими музеями. У него было много денег! Это то, чего хотела мама. Я ждал сообщение, какое-то письмо, но ничего не было. Потом друг помог узнать, что имение Уильяма принадлежит городу, он не успел заверить своё имущество на тебя.

— Зато теперь я хотя бы знаю детали.

Во время скандала Мэлвин в общих чертах рассказал о «романе наших родителей» и «краже имущества» и я отказывалась слушать подробности и оправдания.

— Ты помнишь, как он выглядел, его характер? — говорить о том, что в своё время ударило по мне, больше не хотелось.

— Думаю, ты больше похожа на свою мать. Внешностью и, наверное, характером. А она, наверное, красавицей была. Уильям был сдержанный, непробиваемый. В каждом его движении чувствовалась аристократия, словно весь мир должен склонить перед ним колени. Я никогда не мог выдержать его взгляд. Я был мальчишкой и думал, что у него не растёт борода. Он просыпался в пять, проводил в ванной десять минут и… уже был нечеловечески ухожен. Носил серые и коричневые костюмы. Никогда не надевал пиджак.