Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 2.
— Я подумаю, — важно сообщил Энке и полез чесать живот.
Колодец в пустыне — это сказка, нашептанная горячечным воображением. Поднял голову, увидел раскаленное марево, стряхнул песок с одежды и понял, что пора идти. А сказка останется тут. Ее не унести в дырявом хурджине, ее не удержать в шершавых ладонях. Либо оставайся возле колодца навечно.
Они отправились в путь на третью ночь. Вараны поняли, что обречены и дружно покинули прилегающую к колодцу территорию. Вечером Энке удалось поймать только трех худосочных ящериц. Ими и поужинали.
Оставаться тут дольше не имело смысла. За Лексом могли прийти только враги, за Энке — вообще никто.
Когда багровое светило начало сплющиваться о горизонт, Манус Аспер вылез из-под камня, в тени которого спасался весь день, и скомандовал поход. Как раз перед этим произошел нырок Энке в лампу. Джин всосался в нее, свившись в прозрачный жгут, а через некоторое время таким же манером вылетал обратно. Минут пять он не двигался и не откликался, бессмысленно блуждая взглядом.
— Что это с тобой было, уважаемый джинн? — спросил Лекс без всякой задней мысли.
— Ничего, — буркнул Энке и ушел.
Вернулся он со старой сумкой в руках, перевернул торбу и вытряхнул содержимое. На песок полетели осколки, черепки, какая-то труха, увесисто шмякнулся кошель, выпала книга.
— Твой хозяин был ученым? — спросил Лекс, поднимая небольшую инкунабулу, сшитую из листочков очень тонко выделанной телячьей кожи.
— Он был вором. Все это, включая лампу, он украл.
— Значит, прежний хозяин был ученым?
— Ростовщиком.
— А позапрежний?
— Что ты ко мне привязался!? Думаешь, если книга, так ее кто-нибудь читал? Это же товар — купить, променять, украсть.
— А ты сам-то читать умеешь? — не отставал Лекс.
Его распирало. Шутка ли: получить в свое полное распоряжение джинна, пусть склочного, зато настоящего!
— Откуда ты взялся на мою голову! — заорал Энке. — Вопросы он спрашивает! Вставай, пошли, расселся!
До следующего колодца Лекс таки доехал. Джинн хоть и не умел летать, по пустыне передвигался очень быстро. Промучившись некоторое время с новым хозяином, Энке, без лишних разговоров вскинул его себе на загривок и побежал.
Замелькали барханы, в ушах засвистел ветер, тело джина нагрелось, Лекс перестал мерзнуть. Он только изредка корректировал направление. От скорости слезились глаза.
Разговаривать набегу джинн категорически отказался, а когда встали на привал, сослался на усталость, холод, голод, жажду, общее недомогание и общее неудовольствие. Лексу пришлось от него отстать.
Пустыня постепенно менялась: песчаные волны превратились в серые каменные россыпи. Идти стало легче. Джинн, уже привычно, кидал Лекса на спину и несся огромными стелющимися прыжками, перепрыгивая с камня на камень. Манус Аспер не возражал. Сам бы он плелся со скоростью черепахи.
Кстати, о черепахах! Ловить легко, добывать мягкую сердцевину еще легче — главное найти подходящий камень. Лучше бы конечно сварить, но чего нет, того нет, по пути им не встретилось ни деревца, ни кустика. А оставлять, на солнце, чтобы дошло естественным путем, не получалось: оголодали так, что улетало сразу все подчистую.
Они отрыли пять колодцев, прежде чем на глаза стали попадаться признаки цивилизации.
Лекс несколько раз спрашивал, как называется эта местность. Джинн коротко отвечал. Яснее не становилось.
Небо над горизонтом налилось светом. Солнечный диск еще не всплыл, а ночная свежесть уже покидала равнину. Лекс присмотрел себе место под скалой. Джинн пробежался по кругу, встал поодаль на плоский камень, потом присел на корточки.
— По моим расчетам вот-вот должна показаться река, — рассуждал Лекс, вытряхивая тряпки, которые раньше были его костюмом. От штанов еще кое-что осталось. От рубашки и куртки — ремки. Ими Лекс обвязывал голову на манер чалмы. Не так пекло, но изысканная, тонкая ткань быстро пришла в негодность. Знал бы куда занесет, напялил бы дерюгу. — Река, говорю, должна быть рядом.
— Ну, — не то согласился, не то удивился джинн.
Энке в последнее время почти не разговаривал: обходился в основном междометиями. Путешествовали они уже без малого две луны, пора бы и присмотреться к новому хозяину, но Энке чем дальше, тем больше мрачнел. Лекс заподозрил, что просто ему не нравится.
И с чего бы? Вроде не злой. Не дурак, уж точно. Приказами и просьбами вовсе не допекал, и вообще пребывал скорее в роли товарища по несчастью, нежели хозяина.
— А давай поговорим, — решился человек.
— Ну, — безразлично откликнулся джинн.
— Котурны гну! Выкладывай, что тебе не нравится?
Энке молча ковырял острым камешком твердую, как обожженная глина землю.
— Давай все выясним тут. Если я тебе не подхожу, так и быть, продам лампу на первом же базаре приличному человеку. Или подарю. Могу вообще оставить на перекрестке. Говори, что тебе не так?
— Ты чародей!
— С чего ты взял? — ненатурально удивился Лекс.
— Ты руками воду искал. Ты кости под землей видишь. Ты много знаешь. Ты говоришь на языке, который давно исчез. Тебя тут кроме меня никто не поймет. Ты Александр!
Джинн выкрикнул последнее слово с отвращением. У Лекса начало покалывать кожу, как перед грозой — во как парень разволновался!
Приходилось, однако, признать, что претензии противной стороны имели под собой некоторую почву. Но Лекс всю дорогу как раз и пытался объясниться. Не его вина, что упрямый дэв отказывался слушать.
— Почему это я Александр? — возмутился Манус Аспер, как будто это было самым главным.
— Ты на него похож!
— Да мало ли кто на кого похож? Ты вот похож на одного бандита: фас, профиль, замашки. Я же не утверждаю, будто именно ты старушку топором тюкнул. Что касается моих способностей: там, где я родился, все так могут.
— А где ты родился? — Энке растянул губы в наисладчайшей улыбочке и даже голову на сторону склонил.
К такому повороту разговора Лекс оказался не вполне готов. По дороге обдумывал какие-то варианты, но что придется растолковывать темному джинну основы мироздания, не предполагал.
Да и фиг с ним! Наше дело — сказать, поймет или нет — его проблемы.
— Ты знаешь только один мир — этот. А миров на самом деле много, — начал Лекс, поудобнее устраиваясь для вдумчивого разговора.
У Энке задергалась щека. Не исключено, он предпочтет еще сто лет сидеть на песке и ждать следующего хозяина, нежели жить бок о бок с психом. Но отступать уже стало некуда.
— Выслушай! Положи камень на место, иначе пропустишь много интересного. Молодец! Мы называем эти миры секторами. Смотри, — Лекс начертил кривоватый круг и пересек его несколькими диаметрами. — Существуют точки или проходы, по которым можно переходить из одного сектора в другой. Я как раз воспользовался таким проходом. Только никогда не знаешь точно, в какие времена тебя занесет. С местностью более или менее ясно, с эпохой полный мрак.
Он выложил все на одном дыхании, одновременно прикидывая, куда удирать. А еще следовало помнить, что джинны в принципе сильнее и быстрее человека.
Точек перехода поблизости не имелось. Лекс их обычно чувствовал. Так же он чуял, стоит сворачивать на грань или за ней могут оказаться места для жизни уже вовсе непригодные. Из устья некоторых переходов так разило — будешь бежать как ошпаренный.
У Энке сделалось озадаченное лицо. Он зачем-то потыкал пальцем в рисунок, поводил носом, будто принюхиваясь, потом залез рукой под куртку и стал царапать грудь.
— Точно не Александр? — спросил он.
— Да какой Александр-то?!
— И как там живут?
— Где?
— В твоих треугольниках.
— В секторах. Нормально. Хотя, это как посмотреть. Что-то общее в истории всех миров безусловно прослеживается. Но, например, Зигфрид в одном секторе известен как народный герой, победитель дракона, а в другом — его удавили еще в колыбели, и он стал символом невинной жертвы…
— Не знаю никакого Зигфрида, — сварливо оборвал Энке. — Ты не увиливай! Царь Александр у вас был?
— Македонский?
— Вроде того.
Солнце оказалось точно за спиной Энке, превратив его в плоскую фигуру мрака: мощные ноги, широкие бедра, покатые плечи и слегка растопыренные руки, которые из-за бугристых мышц не прижать к бокам.
— Александр Македонский, он же Великий, он же Двурогий, — скороговоркой зачастил Лекс. — Его мамаша Олимпия утверждала, что зачала дитя от бога Зевса. Верили далеко не все. Муж точно не верил. За это сынок организовал ему покушение со смертельным исходом. В восемнадцать лет Александр собрал армию, покорил много стран. После его смерти империя распалась.
— А кто в его армии служил?
— Да, кто ни попадя! Сейчас вспомню… костяк составляли македонцы, остальные — с бору по сосенке — присоединялись по ходу дела.
