Наталия Белкина - Сердце-океан
Я все обдумала до мелочей. Мне нужно было успеть забрать куш, опередив по времени своих мальчиков. Потом меня ждал вокзал, камера хранения с чемоданом, всеми моими деньгами, документами и билет до Москвы. Я ехала в столицу даже не потому что хотела выбраться в большой город. Напротив, суета крупных городов угнетала меня и пугала. Просто там был единственный известный мне магазин, где можно было приобрести дельтаплан. Нет. Я не собиралась покупать его. Мне нужно было на что-то жить там, в столице. Просто я хотела хотя бы по расстоянию быть ближе к своей детской мечте, которая уже давно превратилась в несбыточную.
В один из дней в конце сентября с решительным настроем я вышла из своей комнаты. Я намеревалась навсегда оставить и ее, и этот город, и свою ненастоящую жизнь. Я не предполагала, что меня ждет впереди и, не задумываясь о последствиях, ринулась отвоевывать свою независимость.
Я позвонила в дверь самой обычной квартиры, и мне открыл самый обыкновенный, ничем не примечательный мужчина лет тридцати. Он встретил меня радушно и ласково почти как сестру или подругу, а не проститутку. Я почему-то не удивилась, хотя было чему: я не обнаружила привычной выпивки и закуски, вместо этого на единственном в комнате столе стоял работающий компьютер.
— А выпить ничего не найдется? — произнесла я свою обязательную фразу.
— Найдется, — необычайно приветливо молвил он и представился:-Боскус.
— Вы грек? — удивилась я.
— Э-э… вообще-то, нет. А Ваше имя, простите?
— Юлия.
— Очень приятно, — улыбнулся он и поцеловал мою протянутую руку. Так впрочем, делали многие клиенты, считая видимо, что для шлюхи этот жест станет редкой и небывалой галантностью.
— Что Вы будете пить, Юленька?
— То же, что и Вы.
— Я не пью.
Вот тебе раз! Этого еще не хватало! Заказывает услуги на дом и при этом не пьет.
— Что даже воду? — решила я скрыть за избитой шуткой свою растерянность.
— Нет, отчего же. А для гостей я держу дома разные напитки.
— Ром есть? — спросила я как можно развязанней и попыталась улыбнуться.
Он скрылся на кухне. Я уселась на диван и раскованно закинула ногу на ногу. Что-то подсказывало мне, что с этим клиентом все так гладко не пройдет.
Окинув, комнату быстрым, почти профессиональным взглядом, я пришла к выводу, что поживиться было чем. Но сегодня я собиралась взять только деньги. Бригадиры мои должны были появятся здесь не раньше чем через два с половиной часа, а поезд мой отходил через полтора. За это время я должна была уже быть далеко.
Боскус выскочил из кухни, неся бутылку и бокал. Один.
— Вы действительно не хотите выпить? — начала я было его уговаривать, но он тут же пресек все мои попытки.
— Даже не настаивайте.
"А мне, пожалуй, не помешает для храбрости. Не нравится мне это что-то, — подумала я и отхлебнула глоток рому. — И куда в таком случае ему порошок сыпать?"
— Сколько вам лет? — спросил он, видимо, решив вначале поговорить.
— Это нескромный вопрос, — кокетливо отозвалась я.
— Ну, в вашем возрасте, это еще не актуально.
— Восемнадцать.
— Это хороший возраст.
— Для чего?
— Для всего, — ответил он как-то двусмысленно и многозначительно заулыбался. Впрочем, это он, наверное, решил, что выразился двусмысленно. Для меня же смысл был совершенно очевидным.
— Не люблю одна пить, — затянула я свою старую песню. — Может быть хотя бы воды со мной за компанию выпьете?
— Нет, не выпью, — ответил он, снова улыбаясь, только на этот раз меня от этой улыбки пробрала дрожь. Мне показалось, что он знает, зачем я здесь.
— Как Вы сказали Ваше имя?
— Боскус.
— Так Вы не грек?
— Нет.
Я начала покрываться испариной и почувствовала легкое головокружение. Улыбка исчезла с лица мужчины. Оно стало серьезным. В надежде, что мне еще удастся спастись, я поднялась с дивана и пробормотала:
— Извините меня, пожалуйста. Мне срочно нужно уйти. Совершенно неожиданно вспомнила — важные дела, очень….
Я проворно развернулась и направилась к двери, молясь лишь о том, чтоб он не пошел за мной. Но напрасно я надеялась на это. Куда только делась его галантность? Он грубо схватил меня и швырком усадил обратно на диван, а сам встал надо мной с суровым видом.
— Что?! — воскликнула я.
— Оставайся на месте и не двигайся.
— Да кто ты такой!?
Тут мой взгляд случайно упал на экран компьютера. То, что я увидела там, не оставило во мне сомнений в том, что меня, как и грозились, сдали в руки милиции. Там были какие-то имена, фотографии и схемы.
— Ты мент?
Боскус ухмыльнулся.
— Так я попалась? Это все подстроено?
— Подстроено, — согласился он.
— Но для того, чтоб доказать вам нужно было брать меня с поличным. А так вы ничего не докажите. — Эту азбуку я хорошо знала.
— Нам не нужно ничего доказывать, — спокойно ответил Боскус.
— Но иначе вы не сможете посадить меня в тюрьму.
— В тюрьму ты не отправишься. Ты полетишь на другую планету, — заявил он и присел передо мной на край стола.
Тут до меня дошло, что он никакой не мент, а маньяк и извращенец, сбежавший видимо из сумасшедшего дома. А это было гораздо хуже. Ко всему прочему я снова почувствовала головокружение и сонливость. Не трудно было догадаться, что жертва и палач поменялись местами. Он что-то подсыпал мне в ром. Я чувствовала, что начинаю засыпать.
— Что вы со мной сделаете? — спросила я, готовясь к самому худшему.
— Я же сказал: ты отправишься на другую планету, — повторил он.
Странно, что в его глазах я не видела ни капли безумия. Он говорил совершенно серьезно. Очевидно это была глубокая шизофрения последней стадии.
— Это в каком смысле? Я не понимаю. Вы меня убьете?
— Зачем же? Мы увезем тебя на другую планету, в другую галактику.
До меня стало доходить, что легче всего, наверное, было соглашаться с ним и даже включиться в разговор. Нужно было протянуть время до прихода моей крыши. И я начала:
— А что я там буду делать?
По хитрому прищуру Боскуса я поняла, что он раскусил мой замысел, но почему-то стал отвечать на мои вопросы.
— Ты там будешь жить.
— А почему именно я? Я какая-то особенная?
— Тебя искать никто не будет.
— Вы не правы. Меня будут искать. У меня есть родители и много родственников.
— Не ври. Ты сирота. Росла в детском доме и сейчас живешь совершенно одна.
Я поняла, что случилось худшее: он оказался маньяком. Потому что именно маньяки долго выслеживают своих жертв и наводят о них справки. У меня снова закружилась голова, и я встряхнулась.
— Что же эта за планета такая и кто такие "мы"? — снова спросила я, пытаясь не заснуть.
— Мы — сеятели. А планета — Эмброн, одна из планет дублеров.
— Дублеров?
— Когда какая-то из планет, заселенная людьми, становится перенаселенной, какую-то часть жителей, в основном таких как ты, мы отправляем на другие, дублирующие планеты.
— И никто не сопротивляется?
— Нет. Попадая в другой мир, никто ничего не может вспомнить о своем прошлом и начинает свою жизнь заново. Восемнадцать лет — хороший возраст.
— Как же они начинают жить, если не помнят даже своего имени?
— Иногда и помнят. В голове, как правило, остается что-то: знание языка, каких-то простейших навыков.
— Чем может помочь знание языка на чужой планете?
— Не такая уж она и чужая. Она же заселена такими же переселенцами. Потому там и языки, и культура, и в какой-то мере история схожи.
Прошло всего минут десять, а я уже чувствовала, что не смогу дальше тянуть время. Я взглянула на настенные часы и сквозь пелену, вставшую перед глазами, различила стрелки и цифры. Ребята мои должны были появиться не раньше чем через час. А меня уже настойчиво ввергало в сон, хотя возможно я теряла сознание. Боскус продолжал бормотать что-то все тише и тише. Он наблюдал за мной и ждал, когда я отключусь. А может быть, я еще выживу? Я же детдомовская… У меня кожа… дубленая…
ГЛАВА 3
ПРОБУЖДЕНИЕ
Перед глазами возникло что-то серое, но успокаивающее. Я поняла, что проснулась и, судя по всему, все еще жива. Мысли вяло возвращались ко мне, и вскоре я осознала, что пока я спала без снов и волнений, меня куда-то переместили. Вокруг меня сновали какие-то люди. В слабом еще сознании мелькнула мысль о том, что все сразу они, наверняка, не могут быть маньяками, а значит, я спасена.
Я огляделась и увидела, что лежу на узкой кушетке, а вокруг какие-то приборы, инструменты. "Я в больнице, — решила я. — Что же со мной случилось?" Я пошевелила руками, потом ногами. Все вроде бы было на месте. Никакой боли я не чувствовала, а напротив, ощущала приятную истому, какая обычно бывает после того, как долго и крепко выспишься.
