Наталия Белкина - Сердце-океан
Обзор книги Наталия Белкина - Сердце-океан
Белкина Наталия
Сердце-океан
ГЛАВА 1
ЛИСА — ВОРОВКА
Меня зовут Лиса. Есть у меня, конечно, и нормальное имя, человеческое — Юлька, только никто так меня не зовет почти с семи лет. Даже воспитатели и учителя нашего детского дома до самого выпускного вечера называли меня этим прозвищем. Впрочем, я никогда и не протестовала. Мне оно даже нравилось, тем более что весьма точно представляло мой характер. Ведь когда-то я была совсем другой…
Мне повезло: почти все свое детство, за исключением раннего младенчества, я провела в одном и том же детдоме. Я была здесь своя в доску и знала всех и вся. Подруг у меня практически не было, так как детская дружба не вечна, а ближе к отрочеству я не сумела найти достойную кандидатуру из-за того, что все более или менее нормальные девчонки, как назло, либо сбегали, либо их переводили в другие детдома.
Одну такую временную подружку однажды удочерили. Причем выбирали приемные родители именно между мной и ней. Нам с ней тогда было по девять лет. Полина была хорошенькая и умненькая девочка со смешными тоненькими косичками и аккуратными веснушками. Она скромно и жалобно улыбнулась и очаровала этим своих будущих родителей. Они взяли ее, а не меня. Кому нужен сорванец, которого даже учителя, сбиваясь и потом, поправляя себя, называли Лисой, с трудом вспоминая настоящее имя этого ребенка.
Я не долго горевала, поскольку не совсем отчетливо представляла, чего я лишилась и что это такое: иметь родителей. У меня их никогда не было. Я не знала даже, каким же образом я вообще появилась на свет. Только после этого я больше не заводила подруг.
Но зато у меня был друг, постоянный и верный. Он был старше меня на три года и потому неизменно меня опекал, словно старший брат. Звали его Стёпа Кучеров, а проще — Куч. В свое время он нашел во мне прилежную ученицу и постоянно передавал мне полученные им знания и умения. Так благодаря нему я научилась отменно расправляться с любыми самыми замысловатыми замками и залезать на отвесную стену. Он показал мне основные, самые действенные приемы самозащиты и научил драться.
— Смотри, — говорил он мне, — нужно угодить вот сюда, — и показывал куда-то в середину своей груди. — Да не размахивайся ты так! Концентрируй силу удара вот здесь. И — мощно так — ха!!!
— А если он сзади нападет? — спрашивала я.
— Кто?
— Ну, насильник.
— Почему это обязательно насильник? Вы, девчонки, словно этого только и ждете. А впрочем, смотри: ногой сюда ему — раз!!! И локтем сразу — два!!! Разворот, и кулаком по харе — три!!!
— А потом?
— Делай ноги. И как можно быстрей.
— Ага.
Куч промышлял квартирными кражами и обучал этому делу и меня. Он действовал нагло, рискуя, несколько раз едва уносил ноги. Для меня же он изобрел иной способ.
Наш директор заботился о нас как мог. Например, еще до наступления смутных времен, некоторые из нас почти каждое лето посещали детский альпинистский лагерь в одном из небольших кавказских городков. Ездила туда и я, и надо сказать не без успеха. Даже выигрывала какие-то местные соревнования сельского масштаба. Если бы только наш дорогой директор знал, для чего мне пригодятся эти навыки.
Моей целью, как правило, были квартиры на последних этажах, в которые я проникала с крыши. Иногда я залезала прямо с земли и на третий или даже четвертый этажи. На них обычно не ставили решеток. При этом я не пользовалась ни страховкой, ни каким-то другим альпинистским снаряжением. У меня его просто не было. Я была очень осторожна и бесшумна. Это был мой особенный талант. Я охотилась словно лиса, упорно выжидая, пока не убеждалась, что дома никого не оставалось. Затем я проникала в квартиру через форточку или балконную дверь, которые летом почти никогда не запирались, а зимой легко открывались. Я брала только то, что можно было унести в карманах: драгоценности и деньги, и не оставляла за собой никаких следов. Потом тем же путем я вылезала обратно, аккуратно закрыв за собой окно. Люди поэтому не сразу обнаруживали пропажу, и я оставалась на свободе.
Задумываться о своей внешности я начала в пятнадцать лет, когда вокруг меня, в среде моих сверстниц стали крутиться бурные трагичные и комичные амуры. Я же оставалась от этого в стороне, потому что была занята своим нелегким промыслом. Но в определенный момент я стала замечать, что мне все труднее и труднее с каждым разом пролезать в форточки из-за раздавшихся в стороны плеч, округлившихся бедер и растущей груди. Тогда я не без помощи Куча стала потихоньку осваивать замки. Примерно через полгода не было уже ни одного класса механических запоров, который я не могла бы открыть за считанные минуты любым остро-продолговатым металлическим предметом.
Так вот, к пятнадцати годам, я стала внимательней разглядывать себя в зеркале. Красавицей я, конечно, назвать себя не могла. А с точки зрения глянцевых журналов, которые мне иногда удавалось утаскивать из чужих квартир, я и вовсе была не comme il fait. Рост мой едва достигал ста пятидесяти сантиметров. Кожа была смуглой, словно цыганских кровей, глаза — темно-карие и узкие, а мне хотелось, чтоб были голубые и ясные. О фигуре и говорить нечего — явный нестандарт. Хотя я и была довольно стройной, но от идеала фотомодели была явно далека. Однако мне повезло с волосами. Они были неопределенного темного цвета, но зато легко вились. Правда никакого преимущества для своего внешнего вида я из этого извлечь не могла, потому что по роду своей опасной деятельности нещадно обрезала свои пышные локоны. Поэтому прическа у меня была просто ужасной: короткие непослушные пряди торчали всегда в разные стороны полукольцами и никак не хотели ложиться на место. Ну, а Лисой меня прозвала одна старая учительница за узкие и чуть раскосые мои глаза. От нее и пошло это прозвище.
— Степка, как ты думаешь, я красивая? — спросила я однажды своего приятеля.
Куч в то время каким-то чудом учился в каком-то училище и не пытался даже завязывать со своим промыслом. Он вырос в симпатичного парня, имел свою однокомнатную квартиру, которая досталась ему от умершей бабушки, единственной его родственницы, и иногда солидные, а иногда и не очень, капиталы. Он уже выпустился из детдома, вел самостоятельную жизнь и потому был объектом пристального внимания многих местных девушек. Иногда и не без взаимности.
— Ты что, Лиса? — удивился он, услышав мой вопрос. — Нашла, кого спрашивать!
— А кого же еще?
— Я ведь тебя с пеленок знаю.
— Ну и что? Можешь ты на меня объективно взглянуть?
Куч не мог взглянуть на меня объективно. Это значило бы начать воспринимать меня, как сексуальный объект, а у него этого не получалось. Он и называл-то меня всегда сестренкой. Но кое-чего я от него все же добилась.
— Вообще, вырастешь когда, может быть, будешь еще ничего, — заметил он растерянно.
— А сейчас?
— А сейчас ты еще малая.
Я действительно не выглядела на свой возраст. Мне давали обычно лет тринадцать не больше.
— И потом, ты себя неправильно ведешь, потому и парни наши на других смотрят, — продолжил он объяснение. — Почему косметикой не пользуешься? А ходишь как?
— Как?
— Как пацан. В штанах этих драных все время. Юбку надень хоть раз, да покороче. Ноги покажи.
— Нет уж! Никому я свои короткие ноги показывать не буду! — возмутилась я.
— Ой, боже! Да какая парням разница: короткие, длинные?
— Почему же тогда все модели длинноногие?
Куч взглянул на меня как на умалишенную.
— Модели? Ну, знаешь, голубушка! Если бы все мужики только моделей трахали, белый свет бы вымер давно.
— Я вообще-то не про это.
— А про что?
— Про любовь.
Степа покрутил пальцем у виска.
— Спорю, ты осталась последней девственницей во всем детдоме. И это в шестнадцать-то лет! Как тебе удалось-то это только?
Наверное, я все-таки отставала от своих подруг в развитии. Впрочем, я подозревала, что наши мальчики обходили меня стороной именно из-за Куча. Он пользовался авторитетом в доме, и не дай им Бог был меня обидеть. "Жениться еще заставит", — говорили они в шутку, а может и всерьез.
Вы, наверное, думаете, что у меня водилось уйма денег, раз я промышляла воровством? Деньги, в общем, были, но… Видели ли вы когда-нибудь дикую лисицу? У нее впалые бока и ободранная шкура. Она вынуждена постоянно охотиться, чтоб прокормиться самой и выходить детенышей. Она должна быть хитрой, чтоб выжить. Иногда она и в курятник наведывается, и порой не без последствий. Достается ей по полной. На нее ставят капканы, в нее стреляют, ее травят собаками…
Большую часть того, что я утаскивала из богатых и не очень домов, я отдавала степкиной «крыше», которая меня в это и втянула. Мне доставалось от этого не так уж и много. Но и то, что я получала, откладывала. Я копила на свою мечту. О ней не знал никто, даже Куч. Я боялась, что и он и другие станут смеяться надо мной. Впрочем, я правильно считала. Моя мечта действительно была смешной: я хотела купить дельтаплан.
