О'Санчес - Пенталогия «Хвак»
ГЛАВА 9
Бродяге всюду жить вольготно, ибо ему не надобно содержать семью и дом, некому служить ради хлеба насущного, соблюдая изо дня в день присягу верности, не о ком заботиться, кроме как о себе самом: знай себе топчи дорогу в любую сторону, куда глаза поглядели и ноги повели, всюду тебе отыщется кров, еда, ночлег, добрые собеседники… Если конечно, денежки у тебя найдутся, дабы заплатить за все эти удовольствия скромной жизни. А Хвак почти всегда при деньгах: или возьмется помогать кому из попутчиков, торговых людей, караван в дороге охраняя, или наоборот — встречных выдоит… А иной раз и Джога подскажет насчет клада. Бывало, и не раз такое случалось: в отрытом ничейном схроне богатств лежало — ух! — на тысячу лет безбедной жизни, да только Хваку не о том мечталось, чтобы на месте сиднем сидеть, да свалившееся на шею богатство тихо проедать…
— Почему именно проедать, повелитель? Можно и преумножать! Я научу. Титул тебе купим, либо хитростью выкрутим — порядочным человеком станешь. Вся коленопреклоненная округа будет бояться и славить тебя как своего сюзерена! А ты знай себе живешь, услаждаясь всеми радостями!
— Цыц, Джога! Я и без того это… порядочный. Не по мне сидячая жизнь, пусть даже и при золоте. Вот я пару дюжин червончиков из энтого горшка возьму, остальное сюда же, под спуд. Потом как-нибудь буду обратно идти — опять запасусь! Этого вот золотишка, что при мне, хватит надолго… может на год…
— На год! За неделю пропьешь, повелитель, на девок да на прочее промотаешь. Сапоги хоть поменяй!
— И поменяю! А рубашку теперь красную хочу!..
Изредка, но случалось Хваку и без денег оставаться, да так, что хоть сутками впроголодь! Но Хвак и здесь не унывал: взломает какой-нибудь храм — и снова сыт, да еще с припасами в дорогу! Любой подвернувшийся храм или алтарь бестрепетно разорял — но только не тот, что поставлен в честь Матушки-Земли! Тут уж голод не в голод — терпи, Хвак! Поклонись, помолись, последним поделись — в пользу Матушки Богини, в пользу жрецов ея — и дальше в путь! Расхрабрившийся демон Джога, бывший шут богов, а ныне верный слуга святотатца Хвак — и, стало быть, сам святотатец — однажды утром попытался было посмеяться за это над повелителем, но был бит так нещадно, что после выволочки до самого ужина сидел тихохонько, не шелохнувшись, в самом уголку Хвакова сознания: ни оха, ни хныка, ни вздоха — благодать!.. Это так называлось, что Хвак Джогу бил — как его побьешь, бестелесного? Но только Хвак своею сущностью в своей голове настолько Джогину сущность припер, что демону мало не показалось! К вечеру, в конце ужина, Джога робко намекнул Хваку насчет сладкого вина, увидел, что повелитель оттаял, больше не сердится — и вновь обнаглел Джога, распоясался, стал шутить с повелителем по-прежнему, чуть ли не щеки перед ним надувать… даром, что своих щек у него не было… Однако, про Матушку Землю отныне и навсегда демон Джога зарекся что-либо говорить — и плохое, и хорошее, и любое — от беды подальше! Повелитель отходчив, но дерется больно, богам под стать!
Всюду Хваку хорошо, везде уютно, да только с некоторых пор повадился Хвак Плоские Пригорья навещать: как новое лето настает — он там! Вроде бы и не ищет ничего такого… но кружит и кружит неподалеку от тех мест, где когда-то… сияние увидел… лепесток, или еще что-то такое… Уж и забыл, как оно все было, и что именно тогда ему захотелось почувствовать — а тянет побывать… И вообще легко дышится Хваку на Плоских Пригорьях: днем он и сам что надо молодец, от любой напасти отмахнется — не заклятьем, так кулаком, не кулаком, так секирою… А когда он спит — Джога не дремлет! Джога, с позволения повелителя, выпростает наружу сущность свою на всеобщее обозрение — даже тупые цуцыри и наглые охи-охи далеко стороной обходят Хваков ночлег, ибо никого из чудищ земных не прельщает встреча и знакомство с демоном Джогой!
Плоские Пригорья обширны, они чуть ли не со всех сторон окружают местность, которое по праву называют сердцевиною страны: там раскинулась столица Империи, огромный город Океания. Куда бы ты ни направил свой путь из столицы — на север ли, на запад, на юг, на восток — а не минуешь Плоских Пригорий, самых страшных, самых лютых, самых заповедных имперских земель! Зачем императорам понадобилось учреждать столицу в столь гибельных местах — одним только богам ведомо, но… Вздумалось им так — и стал город! Самый большой и богатый, самый густонаселенный, самый красивый и благоустроенный во всей империи! На много долгих локтей вокруг столицы даже и не пахнет Плоскими Пригорьями, давно повывели оттуда, вплоть до самых дальних городских окраин, и нафов, и цуцырей, и оборотней, и волшебных зверей охи-охи и прочую страшную живность с нежитью… Да, и поныне такое не в редкость, когда пробирается с Плоских Пригорий в Океанию всякая людская и нелюдская нечисть, включая разбойников и сахир, но именно что пробирается, тайком, с опаскою, с ожиданием скорой и жестокой расправы. А честным людям как раз безмятежнее всего жить именно в столице… обычным людям, простонародью, в отличие от придворных, которые с незапамятных времен повторяют между собой остроту, что, де, мол, Океания — и есть срединная, самая жуткая и смертельно опасная часть Плоских Пригорий, и чем ближе к императорскому двору — тем жутче и опаснее!.. Шутят они так, шутят, хотя и впрямь от страха да от зависти то и дело мрут, на дуэлях гибнут, головы на плахи складывают, но сами так и вьются при государевом дворе, медом их оттуда не выманить!
А Хвак путешествовал именно в Океанию, ибо соскучился бродить по деревням да селам, захотелось ему хлебнуть столичного воздуха, пряного, густого — ложкой не промешаешь — от гвалта людского, от запахов пищи вперемешку с запахами гнилья, от алчного и тревожного ожидания удачи посреди безликой и безжалостной толпы…
Но до этого он решил сделать небольшой крюк до кривого леса и там погостить в семье красных «каменных» оборотней, с которыми он однажды познакомился здесь же, в Плоских Пригорьях… Познакомился бурно, с секирою в руках… Идет он однажды по тропинке, напевает абы что, под ноги смотрит… Вдруг крики, хрипы… Да прегромкие!
— Чего там, Джога?
— Тургун пещерку разоряет, а в пещерке пара оборотней укрылась, он и она. Оборотни те не простые, как бы каменные, людишки испокон веков троллями их зовут…
— Как?..
— Троллями, а тургун молодой, неопытный. Но все равно скоро сожрет, пещерка мелковата, сейчас он рылом камень, другой сковырнет и…
— Тургун! У!.. Здорово, а я все тургуна вблизи увидеть не могу! Сколько хожу — все никак!
— Так, прикажи, повелитель? Я какого хочешь за хвост на руку намотаю и к тебе приведу. С любого края света!
