Стивен Браст - Джагала
– Не понимаю, зачем вам врать. Признаю, вы меня озадачили.
– Принимаю это признание с удовлетворением.
Часы? Дни? Годы?
Что значит время для кетны? Так, шутка для своих. В общем, назовем это промежутком неизвестной протяженности.
Я сидел в комнатушке, спиной к стене, растирая запястья и глядя на кандалы на лодыжках. Цепь уходила в пол. Пол был деревянным; должен найтись способ отыскать слабое звено, и если меня оставят без присмотра… Я чувствовал слабость, в основном от голода, но пожалуй, справился бы.
Думай и сосредотачивайся…
Паутина разрослась и усложнилась.
– Будьте благоразумны, – проговорил он. – Я не хочу причинять вам вреда. Правда не хочу. Но есть то, что нам нужно узнать. Вы вынуждаете меня прибегать к мерам, которые я нахожу отвратительными.
– Надеюсь, сам я не стал от этого хуже?
Интонация, однако, оказалась далеко не столь веселой, как я полагал.
От меня несло потом.
«Босс?»
«Как Ротса?»
«Думаю, поправится.»
«Отлично!»
«Босс, я не знаю, что делать.»
«Позаботься о Ротсе и не отсвечивай.»
Он положил мне на голову мокрую тряпку. Стало легче.
– Вы поразительно упрямы, – сообщил он.
– Если это комплимент, призванный расположить к вам мое сердце, – заявил я, – то боюсь, оно уже занято. Но все равно спасибо.
Чего он вообще от меня хочет? В его вопросах нет ни крошки смысла. Я пытался объяснить, и не раз; бесполезно, он уже все для себя решил и поколебать его уверенность было невозможно. Так бывает со многими: зациклятся на чем-то, а потом не хотят пересматривать исходную позицию в свете новых открытий.
«Босс!»
«Лойош, ты что, не видишь, я пытаюсь поговорить с одним вежливым господином.»
«Каким господином?»
«Который задает мне вопросы.»
«Босс, в комнате никого.»
«Да? Наверное, я отрубился. Ну и зануда же он. Хорошо хоть с благими намерениями.»
«Это сарказм?»
«Я бы назвал «легкой иронией», но где-то так.»
«Босс, если будет возможность, ты сможешь выбраться?»
«А почему бы и нет?»
«Мммм… Проверь, ты можешь ходить?»
«Хорошо, если тебе так хочется.»
Я попробовал встать.
«Ладно, ты был прав. Надо подать жалобу насчет здешней кормежки. Похоже, в моей диете чего-то недостает.»
«Босс, ты знаешь, куда они спрятали твои шмотки?»
Кажется, он с трудом сохранял спокойствие. Хотел бы я придумать что-нибудь и убедить Лойоша, что я в порядке.
«Боюсь, что нет. Но честно говоря, меня это не очень волнует. Почти весь инвентарь легко заменить, а Чаролом… он мало на что годится в нынешних обстоятельствах.»
«Я думал про амулет, босс. Джареги смогут тебя найти.»
«А, амулет по-прежнему при мне. Вроде как прикреплен. Наверное, они вычислили, что если его на мне не будет, я смогу творить волшебство, и тогда им меня не удержать.»
«А снять его можешь?»
«Э… нет.»
«Нужно что-то придумать, босс. Долго тебе так не продержаться.»
«А сколько я уже тут?»
«Неделю.»
«Да ну? – Странно. Но не так чтобы особо важно. – Как там Ротса?»
«Она в порядке! Просто…»
«Что?»
«Ничего, босс.»
– Господин Талтош, – медленно проговорил он, – я по-прежнему не понимаю, зачем вы приняли имя Мерс, когда прибыли к нам. Даже если бы я поверил в ваш рассказ о необходимости скрываться под вымышленным именем – почему именно это имя? Нет, нет, извините, но это абсурдно. Я хотел бы услышать правду. Теперь я убежден, что граф изначально ошибался относительно вас. Но вам не следует так упрямиться – я уже сообщил, что мне нужно.
«Он знает мое имя, Лойош.»
«Ты сам ему сказал, босс.»
«Я сказал? Зачем?»
«Надо вытаскивать тебя оттуда, босс.»
«Угу, сделай одолжение. Ты хоть знаешь, где я?»
«Нет. А ты?»
«В подвале бумажной мельницы.»
«И давно ты это знаешь?»
«Как-то само сошлось. Не знаю. Запах. Шум. Даже не подозревал, что я еще что-то слышу. Странно…»
«Ладно, босс. Но как тебя вытаскивать? Я же ни с кем не могу говорить.»
«Знаю. Забавная штука, разум…»
«Как тебя вытащить, босс?»
«Найди Дани.»
«Босс?»
«Найди его.»
«Но как мне с ним поговорить?»
«Тебе и не нужно.»
«Тогда как?»
«Он умный и знает тебя. Он увидит тебя, спросит обо мне, ты не ответишь. Он поймет. Может, не сразу, но поймет. Извини, но присмотреть за этим не смогу.»
«Думаешь, он поможет?»
«Поможет.»
«Почему?»
«Поможет.»
Откуда я это знаю – объяснять не хотелось. Лойош стал бы возражать, а мне сейчас было не до споров.
– Дражайший господин Талтош, все, что вам нужно сделать, это сказать мне несколько простых слов, и все сразу же прекратится. Как зовут изменника, что планирует король и когда он намерен сделать свой ход?
Король? Тут еще и короли какие-то замешаны? Где я вообще? Ах да, на Востоке. Ну, тогда, пожалуй, в королях есть какой-то смысл.
Я покачал головой. Сказать мне было нечего.
– Боюсь, – вздохнул он, – что мне придется спрашивать всерьез.
– Что ж, ладно, хотя предварительная часть мне понравилась.
– Не сомневаюсь.
– Но перед тем, как мы займемся серьезными вещами…
– Да?
– Не скажете, как вас зовут, чтобы я мог поминать это имя в молитвах?
Он покачал головой. Я вдруг вспомнил тот детский шепот; девочка не извинялась передо мной, она выражала симпатию. Когда я это понял, стало легче.
«Босс, мы идем. Продержишься еще чуток?»
«Не вопрос, Лойош. Я как раз пытаюсь выяснить, как его зовут. Посмотрим, сумею ли я добыть ответ, пока вы не появились.»
Паук закончил плести паутину. Мне стало грустно, хотя, вероятно, паук получил удовольствие от своей работы.
Снова начались вопросы.
Так продолжалась наша маленькая забава: он задавал мне вопросы, на которые я не мог ответить, а я спрашивал, как его зовут.
Он так и не сказал. Не захотел.
И все еще не хотел, когда сквозь его горло прошло лезвие ножа.
12.
Бораан: Полагаю, сударь, вам хотелось бы узнать подробности?
Лефитт: Давай пропустим эту часть.
Бораан: Но ты же знаешь, тогда нас просто убили бы.
Лефитт: Разумеется. Но оно могло того стоить. Хотя бы разнообразия ради.
(Миерсен, «Шесть частей воды». День Второй, Акт VI, Сцена 5)Он вдохнул, закашлялся и рухнул, царапая половицы. Умирал он долго, и я внимательно на это смотрел. Не знаю, почему: какой-то личной неприязни к нему у меня не было. Но, пожалуй, однажды мне захотелось бы увидеть, как он умирает. Рядом кто-то что-то говорил, возможно, обращаясь ко мне. Не знаю; я был занят. Созерцанием. С профессиональной точностью я зафиксировал детали его смерти – ужас в глазах, выражение беспомощности на лице. Он схватился обеими руками за горло, словно это могло умерить кровотечение; казалось, что он сам себя душит, и бледное до синевы лицо только усиливало это впечатление. Я наблюдал, ничего не упуская.
