Янина Жураковская - На краю времени
Фэйд озверел. И сделал нечто такое, за что своих учеников — буде они пойманы на горячем — оттаскал бы за уши безо всякой жалости. А увидь это его старый учитель, от стыда удавился бы на собственном поясе.
Ментат попросту стряхнул с себя всю защиту, которая теперь не столько защищала, сколько сковывала, и бросил послание в широком диапазоне:'Уймите кто-нибудь ваше чудовище!!!
День тринадцатого карсиальга был ознаменован резким скачком вверх статистики дорожно-транспортных происшествий. Количество граждан империи, обратившихся к медикам с подозрением на психическое нездоровье, втрое превысило месячную норму — и это при том, что слышать голоса в Велсс-та-Нейдд считалось весьма дурным знаком, и признание в ненормальности было смерти подобно.
Половина латентных ментатов Аргеанаполиса с дикими воплями выпрыгнула из постелей, даром, что услышала только грохот и неразборчивые вопли и ровным счетом ничего не поняла.
Обученные ментаты через эфир поделились друг с другом интересными соображениями о происхождении героического собрата и его умственном развитии и усилили мыслещиты. В коллапс свалиться не хотелось никому, а фонило от храбреца так, словно он готов был протранслировать в широком диапазоне и что-либо менее безобидное. Свою смерть, например.
Император Демеро резко развернулся, отводя руку с окровавленной плетью в сторону: ему почудился чей-то пронзительный взгляд, устремлённый в спину. Но в камере не было никого постороннего. Телохранители неподвижно стояли на своих местах, а его жертва истерически всхлипывала, корчась на полу. Император чуть сжал губы и с удивившей его самого яростью хлестнул плетью по полу. Металлические шарики на её концах жалобно звякнули.
Принцесса Ализеа, бесцельно перебиравшая нефритовые четки, подаренные ей братом на совершеннолетие, вздрогнула, подняла голову… и этого оказалось достаточно, чтобы самоконтроль дал трещину и с таким трудом сдерживаемые слёзы градом покатились по щекам.
Зелгарис широко улыбнулся и отсалютовал невидимому собеседнику бокалом красного валгарского вина. Он не ошибся в выборе. Девочка делала успехи. 'Пусть освоится, пошалит немного… и поговорить можно будет', — сам себе пообещал старый ментат.
Сидевшая напротив него симпатичная круглолицая женщина средних лет неодобрительно нахмурилась, а затем её взгляд расфокусировался: она послала свой дух в мысленный поиск.
Риган рассеянно потёр висок. Близость оборотня, дарнита и все усиливавшаяся головная боль не прибавляли ему хорошего настроения.
'Где же ты, таэле? — беззвучно вопросил он. — Где же ты?…
А непосредственная виновница происходящего не почувствовала ничего, потому что унаследовала от забытых родственников странные приступы глухоты при неприятных разговорах. И в данный момент она могла думать только о том, какое славное вышло у неё приключение. Парение в звёздной бездне пьянило, словно коньяк столетней выдержки. Счёт времени был потерян. Охваченная непонятной эйфорией, она ощущала себя не человеком из плоти и крови, а чем-то текучим и неуловимым, словно вода. Испуганные пляски светлячков забавляли её, как забавляют сытую кошку метания пойманной мыши — и она не спешит покончить с добычей, то ослабляя хватку, то вновь сжимая когти.
— В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы, — слегка фальшивя, пропела девушка и, заметив, как внезапно потускнел её любимый светлячок, шуганула его, словно назойливую птицу. Мгновенно вспыхнув ярче и несколько раз поменяв цвет, тот метнулся в сторону, и девушка отчетливо ощутила его нарастающую панику. — Будут вас кусать, бить и обижать, — в десятый, а, может, в сотый раз, она потянулась к своенравному огоньку. — Не ходите, дети, в Африку гуля… ой!
Девушка уже почти держала в руках свою 'мышку', когда витавший неподалёку красивый, серебристо-лиловый светляк внезапно закружился на месте, словно кого-то высматривая, а затем стремительно метнулся к ней, целясь в лицо. Сердечник испуганно отшатнулась, и 'мышка', воспользовавшись случаем, рванула прочь. Раздосадованная, девушка скомкала в ладонях и швырнула вслед беглецу сгусток кромешной тьмы, но светляк только подмигнул ей насмешливо и исчез.
— Прррроклятье…
Серебристо-лиловый вился рядом с ней, слабо мерцая, словно чувствовал свою вину. По-ребячьи надув губы, Сердечник отвернулась, но тут же невольно вздрогнула, ощутив легкое, почти невесомое прикосновение к плечу, словно кто-то пощекотал её перышком. 'Где же ты?… — невнятно прошелестел далёкий голос и затух. Ни водопада звуков, ни калейдоскопической смены образов, как в прошлый раз, не было: то ли она смогла как-то 'закрыться', то ли светляк попался другой.
— Из тех, что лезут не в своё дело, — вслух закончила девушка мысль, и светляк, словно нашкодивший щенок, ткнулся ей в ладонь. — Отстань, старушка, я в печали… — проворчала она. Огонёк отлетел чуть в сторону, задумчиво померцал и снова попытался подлизаться. — Отстань, тебе говорят… Да отстань ты!!!
Она нетерпеливо отмахнулась от назойливого светлячка, с силой отшвырнув его в сторону… и тут же, жалобно вскрикнув, схватилась за голову.
Нестерпимо яркий белый свет ударил в глаза. Тысячи голосов, радостных и злых, яростных и печальных, язвительных и страдающих, слились в жуткую какофонию, словно пневмокувалдой ударившую по темени. Боль вспухла в голове гигантским огненным шаром, и Риган всей кожей ощутил, как чьё-то недовольство, возмущение и детская какая-то досада сгущаются вокруг него, потрескивая, словно электромагнитное поле. Ардражди пошатнулся и упал на одно колено, стискивая виски и с усилием блокируясь. Свет померк, голос отдалились, превратившись в невнятное бормотание, и он смог, наконец, перевести дыхание.
Зрительный и особенно тактильный контакт — 'костыли', как называл их Зелгарис — значительно облегчали ментату задачу, и на первых порах, когда он только учился управлять своим даром, были необходимы. Для установки пси-блока Ригана давным-давно хватало и обычного сосредоточения, но едва требовалось отреагировать быстро, 'костыли' выпрыгивали словно сами собой.
— Ни… Риган, ты что? Что случилось?! — Вита испуганно метнулась к нему, обняла за плечи. Он отстранился, рывком встал и почти сразу же пожалел об этом: от резкого движения перед глазами замелькали бело-голубые круги, и пришлось опереться о стену. 'У меня, кажется, уже входит в привычку бродить по краю, — мрачно констатировал он. — Никаких полумер: то в дерьме, то в сиропе. Хотелось бы знать, что сейчас…
