Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль
— Разумеется, нет. Возвращение домой означает для меня смерть. Здесь много хорошего. Мне нравится спать под открытым небом, смотреть на детей. Мой мир теперь далеко, как будто он был давным-давно. Как старое воспоминание — не острое, не причиняющее сильную боль. Здесь есть много чему учиться, чем заполнять разум. Я очень скоро привыкнуть. — Последовала пауза: гость уплетал салат и картошку; потом заговорил снова: — Хорошая еда. В моем мире теперь нет настоящей пищи. А мне нравится настоящая пища.
— По-моему, мама предлагала, чтобы я познакомил вас с дядей Барти. Он мудрее всех, кого я знаю. Мы должны рассказать ему о вас всю правду.
«Никто, встречавший Эрика, — подумал Натан, — не усомнится в правдивости его происхождения». Натан гадал, к какому выводу об изгнаннике в итоге пришла Джиллиан Сквайерс.
— К тому же он еще и готовит лучше всех на свете, — добавил мальчик.
— Я всегда рассказываю правду, — заметил Эрик, — только люди почему-то думают, что я прибыл из другой страны, а не из иного мира. Здесь у вас есть место под названием Маали?
— Да, в Африке, — подтвердил Натан. — Я и не подумал о нем. Мали. Звучит почти одинаково. Как Эррек и Эрик. Наверно, во всех мирах имена и названия похожи. — Натан поймал себя на мысли о Париже, Нарнии, Тимбукту или Татуин. Звучало довольно убедительно. А как насчет Манчестера или Уэртинг? К примеру, Уэртинг, Набу.
— А твой дядя Барти, он хороший друг?
— Вообще-то он мне не дядя, — ответил мальчик. Возможно, Эрик не знал, что означает слово «дядя», однако Натану ужасно не хотелось объяснять его значение теперь, тем более что к делу это не имело отношения. — Но он превосходный друг и действительно хороший повар. Он приготовит столько настоящей еды, что вам с ней не справиться.
— Когда мы к нему идем?
Они поели, и Натан расплатился из довольствия, которое стал получать по случаю достижения тринадцатилетия. «Детям дают карманные деньги, — пояснила Анни. — А у подростков — довольствие». Они вышли из кафе и направились прочь из деревни, в Торнхилл. Люди недоуменно глядели на странную парочку: смуглого серьезного мальчика и громадного роста мужчину с неухоженной шевелюрой и красными глазами. Многие из тех, кто и прежде считал мальчика необычным («Слишком вежливый, слишком тихий, никогда не дразнит младших и не грубит старшим!»), теперь находили своим словам лишнее подтверждение, видя удивительного товарища Натана. Джейсон Викс, который стоял с одним из своих дружков, прислонившись к углу дома (он прислонялся ко всему подряд так часто, что делал это уже мастерски), выкрикнул какое-то оскорбление — не достигшее, впрочем, слуха предполагаемого адресата, — и снова вернулся к своему малокультурному общению с приятелем.
— Тебе не нравится тот парень? — догадался дружок. — Надо с ним разобраться.
— Так я и сделаю.
— А что с ним за чудо в перьях?
— Это Натан чудо в перьях. — Джейсон приукрасил фразу парой непристойных эпитетов. — А другой — так просто какой-то бомж. — С удивительной прозорливостью Вике вдруг добавил: — Наверно, очередной незаконный иммигрант. Отец говорит, они все просачиваются сюда тайком, сосут государственные деньги, отбирают наши работы…
— Да ведь твой отец сам много лет живет на пособие по безработице.
— Вот и я о том же — лишнее доказательство!
* * *Оказавшись за пределами деревни, Натан попытался очистить задворки своего разума от лишних вопросов: их было слишком много для одного дня, одной беседы, а он не хотел вызвать у Эрика ощущение, что на него давят. К тому же мальчик сам не знал, с чего следует начать и когда остановиться. Он снова и снова возвращался к вопросу заражения.
— Вы хотите сказать, что заражение отравило всю вашу галактику?
— Множество галактик. Слишком много, чтобы сосчитать. Я же говорил, что отравлена целая вселенная. — Казалось, глаза Эрика потемнели. — Моя планета в последней галактике. Может быть, пока еще существуют несколько других планет, только они больше не пригодны для жизни. Нет воздуха. Моя планета — Эос — хорошее место; потом воздух стать тонким, прийти солнечная смерть. Теперь заражение. Последние люди бегут на Эос, больше некуда. Правительство перебралось в Йинд.
— Йинд — название города?
— Континента. Город называется Аркатрон. Там живет Грандир.
— Пожалуйста, расскажите мне о Грандире, — попросил Натан.
— Император. Президент. Здесь нет такого слова. Как премьер-министр, только более значительный. Правитель всего мира. — Эрик с явным трудом подбирал слова, чтобы точно выразить свою мысль, однако поступь его от этого не замедлилась. — Однажды Грандир править галактиками — тысячами тысяч галактик. — «Похоже, он не знает чисел другого порядка», — решил Натан. — Теперь осталась лишь одна планета, даже, быть может, только один континент.
— Грандир — это титул, как император, или имя?
— Титул. Как премьер-министр или… королева. Никто не называет его по имени, разве что в семье… больше никто.
— И как давно правит нынешний Грандир?
Эрик пожал плечами.
— Он начал править еще до заражения. Задолго. За пять, десять тысяч лет… В нем великая сила. Она дает долгую жизнь. Это хорошо для правителя — он познать много мудрости, много разных вещей. Говорят, у него есть план, как нас спасти, давний-давний план, только он еще не готов. Надеюсь, что он будет готов скоро, иначе некого станет спасать.
— Если бы только я мог помочь, — сказал Натан, — но я боюсь, что не смогу перенести сюда всех.
— Это было бы неправильно, — задумчиво проговорил Эрик. — Нас слишком много для маленькой планеты. И здесь все отсталое. Мои люди возьмут верх. Плохо для вас.
— В вашем мире все так же умны, как вы? — полюбопытствовал Натан. — Поразительно, как быстро вы выучили наш язык.
— Нет. Я глуп. Я очень-очень медленно учусь и плохо говорю. Английский простой, в нем не очень много слов. Мой язык гораздо труднее.
— Во сне я понимаю его, — сказал Натан. — Не произнесете ли вы что-нибудь? Интересно, смогу ли я вас понять?
Эрик любезно выполнил просьбу мальчика; он шел, беседуя на своем языке и разглядывая окружающие леса. Оказалось, что Натан понимает его речь, хотя с большим трудом, нежели во сне: как будто атмосфера этого мира затуманивала разум; а когда мальчик попытался ответить, язык начал заплетаться на простейших фразах.
— У тебя акцент Йинда, — отметил Эрик, — городское произношение. Думаю, ты часто во сне бываешь именно там.
— Да.
По мере того как они приближались к Торнхиллу, леса по обе стороны дороги сгущались. День стоял солнечный, лишь несколько кучевых облаков проплывали по небу, отбрасывая на землю быстро скользящие тени. Как всегда, повсюду было движение: танец света и тени, листвы и ветра. Натан искал глазами Лесовичка, зная, что тот где-то поблизости, но так и не увидел друга. Внезапно движения стало слишком много: над дорогой что-то замерцало, тропинка резко вильнула, уводя путешественников под сень деревьев; вроде бы никем не потревоженная, зашевелилась вдруг прелая листва. Эрик оцепенело смотрел в некую точку пространства; глаза его расширились так, что вокруг лиловых радужных оболочек не стало видно белков. Коснувшись руки чужеземца, Натан ощутил, как под одеждой напряглись мышцы — напряглись от ужаса, осознал мальчик.
