Юлия Андреева - Дорога к саду камней
- Здесь нет ни одного дурно пахнущего цветка, ни одного растения, способного вызывать насморк или головную боль. - Кияма позволил Алу осмотреться и, подойдя к окну, выходящему на изящный балкончик, теперь давал свои разъяснения.
- Не боишься, что балкон так низко от земли, второй этаж - семечки для шпионов и тайных убийц? - Ал как завороженный смотрел на буйство красок за окном.
- Это внутренний садик, он охраняется семью постами самураев, через которые обычному шпиону не пройти, если же это не обычный воин, а синоби... - Кияма присвистнул. - Синоби вряд ли что-то может остановить. Так что и переживать не стоит. - Он скривился от внезапно поразившей его боли и был принужден опереться о стену.
Ал помог ему добраться до постели.
Какое-то время оба молчали. Ал старался смотреть в сторону открытого окна, за которым благоухал сад, болезненное, похожее на маску трупа лицо Кияма пугало его, наводя на скорбные мысли. А ведь еще совсем недавно Ким принимал его во всем блеске своей славы, пышущий здоровьем и силой. Впрочем, теперь он понимал, что это была лишь видимость. Временное улучшение, дающееся умирающему, короткий отдых перед смертью. Что же за болезнь гнетет его, от чего человек может состариться за несколько дней? Рак? Цирроз? И как все это лечить в семнадцатом веке?
- Меня не станет, возможно, наши дети проживут вместе еще пару-тройку лет. - Кияма смотрел в потолок, думая о чем-то своем.
- Пару-тройку? - Ал напрягся, нехорошее предчувствие стайкой мурашей поползло по позвоночнику.
- Ах да, ты же не знаток истории, - усмехнулся Кияма, губы которого начинали уже приобретать покойницкую синеву.
- Ким, о чем это ты?! - Ал впился взглядом в помутневшие глаза приятеля.
- Я обманул тебя, Ал. - Кияма выдержал взгляд. - Ты хотел, чтобы я спас Гендзико, а я столкнул ее, а заодно и тебя в новые проблемы. Ты, должно быть, уже слышал о том, что три года назад на Кюсю все вассалы Токугава, являющиеся христианами, получили безоговорочный приказ отречься от их религии?
- Что-то слышал... - Ал задумался. Постепенно до него начало доходить то, что пытался сказать ему Кияма. - Но это касается лишь личных вассалов Токугава-но Иэясу и только на Кюсю. Я слышал, что это сделано, чтобы сосредоточить торговлю с иностранными державами в одних руках - руках сёгуна. В то время как прежде этим вопросом в основном занималась христианская община Японии.
- Но все мы его вассалы. - В голосе Кияма прозвучала горечь, а за окошком внезапно потемнело, и пошел дождь.
- Дело не только в отказе от Христа? Так? - Ал слушал дождь, бьющий по листьям деревьев в саду, шелестящий по внешним ставням амадо в соседних комнатах, звенящий на каменном балкон-чике.
- В 1616 году, то есть уже через год, почти сразу же после смерти Токугава-но Иэясу число открытых для торговли с иностранцами портов уменьшится буквально до двух - Нагасаки и Хирадо, что к северо-востоку от Кюсю. - Кияма поморщился от резкой боли в животе, по его лицу стекали крупные капли пота, старому даймё вдруг сделалось холодно, пальцы ног онемели, но Ким и не думал растирать их. Все его существо рвалось поскорее передать Алу мучившее его знание. - В 1622 году сегунат казнит сто двадцать миссионеров и новообращенных. - Новый болезненный приступ заставил Кияма согнуться, Ал помог другу улечься в постель.
- Может, доктора кликнуть? - Ал попытался подняться, но Кияма удержал его, схватившись за рукав куртки.
- Слушай сюда. Я умираю и должен рассказать тебе все, что случится после моей смерти, потому что теперь это не только мои проблемы, это проблемы Гендзико, а значит, и твои.
- Ошибаешься, уважаемый! - Ал был взбешен. - Сейчас я заберу Гендзико и вместе мы отправимся в мой замок и...
- Это ты ошибаешься, - лицо Кима сделалось зловещим, - Гендзико теперь замужняя женщина, а замужняя женщина принадлежит своему мужу, отец, равно как все ее другие родственники, не имеет больше над ней ровно никакой власти. Мы в Японии, брат.
Ал сжал кулаки. Больше всего на свете в этот момент ему хотелось дать Киму в его толстую княжескую морду.
- Успокойся, если хочешь, попроси принести себе выпивку и выслушай меня. - Кияма скрестил мощные руки на груди. - В 1624 году будет запрещена торговля с Испанией.
Ал присвистнул. С испанцев он имел твердый процент, не много, буквально на содержание пятидесяти самураев. Основной доход давали контакты с англичанами. Но все равно это была неприятная информация.
- А в 1629 году будут казнены тысячи христиан! Тысячи - это значит с семьями, женами, наложницами, детьми... с нашими детьми и внуками, Ал!.. Христиане в этой стране обречены, выживут сейчас, погибнут в течение пятнадцати лет - это к гадалке не ходи.
Какое-то время Ал смотрел на Кияма невидящими глазами. Борясь с единственным желанием - зарубить предателя на месте.
- Ты все это время искал, как отомстить мне? И отомстил?! - Ала трясло.
- Нет, Ал. Считай, что таким ужасным манером я попросил у тебя помощи. - Кияма смотрел на Ала с надеждой. - Хочешь, на колени встану.
- Я и сам перед тобой на коленях. Мы в Японии, кретин. - Хотелось ходить из угла в угол, но тень на седзи могла привлечь внимание замковых слуг и навлечь их на недобрые мысли.
- Ну прости меня, приятель. Сам посуди, что мне было делать? Я, глава даймё-христиан, все это время знал, что мои друзья, подданные, моя семья будут уничтожены. Знал даже, когда это произойдет, и ничего не мог с этим поделать. - Он печально вздохнул, на глаза навернулись слезы. - При этом я всегда был воином ордена 'Змеи', я ратовал за то, что история не должна быть изменена, а теперь... Стал бы ты помогать мне спасать моих детей после того, как я сам пилил тебя за то, что ты пытаешься действовать вразрез с реальной историей? Что, если ты изменишь хотя бы малость, история может свернуть со своего пути, и в результате мы получим апокалипсис раньше положенного срока, и вместо двух уничтоженных городов в Японии в двадцатом веке погибнет целый мир!
- Дерьмовый же ты христианин, даймё, если не желаешь конца этого света, пришествия сына Божьего и начала царства Господня на земле. - Ал не знал, чем бы еще подколоть умирающего Кима.
- Дерьмовый, - согласился Кияма. - Что поделаешь, я люблю этот свет и не стремлюсь на тот. Старики не терпят что-либо менять. - Он затих на какое-то время, слушая дождь. - Я хочу, чтобы ты помог мне, Алекс, помог хотя бы вывезти из страны мою семью с твоей Гендзико. Устрой моего Умино по торговому ведомству и отошли его перенимать опыт куда-нибудь подальше. Пусть поищет себе счастья в Таиланде или Англии. Какая разница - главное, чтобы он и его дети были живы и здоровы. В 1635 году все равно выйдет указ о запрете японцам покидать пределы страны и о запрете уже выехавшим возвращаться, так что у него уже не будет шанса быть обезглавленным по приговору японского суда. Да, они потеряют родину и будут сожалеть об этом, но зато сохранят свои жизни...
