Дэвид Эддингс - Обитель чародеев
– Здравствуй, Белгарион, – обратился к нему столь знакомый голос. – Я приветствую тебя в день наступления Эрастайда. – В голосе не слышалось прежнего намека на деланное удивление, и официальное обращение звучало странно и значительно.
– Спасибо, – серьезно ответил Гарион, и на этом контакт прекратился.
Пар поднимался над ним клубами, когда он направился к прохладной воде, где Силк с Леллдорином, стоя по шею в воде, лениво переговаривались.
За полчаса до наступления полудня Гарион по требованию тети Пол направился по длинному каменному коридору в комнату, расположенную рядом с громадными резными дверями, за которыми находился зал райвенского короля. На нем был костюм и мягкие кожаные полусапожки, начищенные до блеска. Тетя Пол была одета в синюю мантию с капюшоном, а её стройную талию перехватывал тонкий ремень. Впервые в жизни Гарион увидел Белгарата в чистом и безукоризненно отглаженном костюме. Лицо старика было очень торжественно; он беседовал с дочерью, и в их разговоре не слышалось привычного подтрунивания друг над другом. В углу маленькой комнаты сидел Миссия, одетый во все белое, и внимательно следил за окружающими.
– Ты выглядишь очень мило, Гарион, – похвалила его тетя Пол, поправляя светлые волосы юноши.
– Может, и мы войдем? – спросил Гарион, видя, как облаченные в серые одежды райвены и гости в ярких нарядах направляются в зал.
– Войдем, Гарион, – ответила она. – Всему свое время. – Она повернулась к Белгарату и спросила:
– Долго ждать?
– Минут пятнадцать, – ответил он.
– Все готово?
– Спроси Гариона, – ответил ей старик. – Я сделал все, что мог. Остальное зависит от него.
Тетя Пол обернулась к Гариону; её глаза были очень серьезны, и белый локон у виска отливал серебром на фоне густых черных волос.
– Итак, Гарион, – обратилась она к нему. – Ты готов?
Он посмотрел на нее, не понимая, чего от него хотят.
– Ночью мне снился страшный сон, – сказал он. – Все задают мне один и тот же вопрос. Что это значит, тетя Пол? К чему я должен приготовиться?
– Скоро, скоро поймешь. Вынь амулет. Сегодня ты будешь носить его поверх одежды.
– Я всегда считал, что его надо носить под одеждой.
– Это особый день, – ответил старик. – Такого дня я еще не видел… а видел я их немало.
– Потому что Эрастайд?
– Отчасти. – Белгарат сунул руку под мантию и вынул серебряный медальон; взглянув на него, с улыбкой сказал:
– Поизносился… как и я.
Тетя Пол вынула свой амулет. Она и Белгарат дотронулись до рук Гариона.
– Мы давно ждали этого момента, Полгара, – произнес Белгарат.
– Да, отец, – согласилась дочь.
– Ну, тогда идем.
Гарион тоже направился к двери, но тетя Пол остановила его:
– Ты останешься здесь, Гарион, и будешь ждать здесь с Миссией. Вы двое войдете потом.
– Ты пошлешь кого-нибудь за нами? – спросил он. – Как мы узнаем, когда нам можно войти?
– Узнаешь, – туманно ответил Белгарат, и они вышли, оставив его с Миссией.
– Они нам толком ничего не объяснили, разве не так? – спросил Гарион у ребенка. – Надеюсь, мы не наделаем никаких ошибок.
Миссия заговорщически улыбнулся и сунул свою ладошку в руку Гариона. При этом в голове Гариона снова зазвучала песня Ока, от которой на душе стало легко и радостно. Он не мог сказать, как долго стоял, держа руку мальчика, и слушал эту песнь, позабыв обо всем на свете.
– Это наступило наконец, Белгарион. – Казалось, голос исходит откуда-то снаружи, а не из его головы, и по лицу мальчика было видно, что ему также слышны эти слова.
– Сейчас настало время для того, что я должен совершить? – спросил Гарион.
– Нет, сегодня тебе предстоит только часть этого.
– Чем они там занимаются? – Гарион с любопытством посмотрел на дверь
– Они подготавливают людей в зале к тому, что должно произойти.
– Те будут готовы?
– А ты? – Последовала пауза. – Ты готов, Белгарион?
– Да, – ответил Гарион. – Что бы это ни было, мне кажется, что я готов к этому.
– Тогда можешь войти.
– Ты скажешь мне, что делать?
– Если это необходимо.
Держа Миссию за руку, Гарион приблизился к двери и хотел было толкнуть её, но она сама открылась перед ним.
За большой резной дверью, ведущей в холл, стояли два. стражника, которые застыли при приближении Гариона и Миссии. И снова Гарион поднял руку, и снова большие двери, ведущие в зал райвенского короля, распахнулись.
Зал райвенского короля представлял собой необъятное помещение, свод которого поддерживали красивые массивные деревянные опоры, а стены украшали знамена и еловые ветки. Сотни свечей горели в железных подсвечниках. Три камина располагались на равном расстоянии друг от друга на полу; вместо дров в них горели, благоухая, куски торфа. Зал был полон; придворные выстроились по обе стороны голубого ковра, расстеленного от дверей до трона. Гарион почти не замечал толпившихся людей, находясь во власти всепоглощающей песни Ока. Как во сне, не в состоянии ни о чем думать, но и не испытывая страха, они с Миссией приближались к противоположной стене, где находился трон, по бокам которого стояли тетя Пол и Белгарат.
Массивный трон был высечен прямо в базальтовой скале и казался прочнее и древнее самих гор. За троном висел направленный острием вниз большой меч.
Где-то зазвонил колокол, и его звук слился с песней Ока, когда Гарион с Миссией двинулись по длинному ковру к трону. Каждая свеча, мимо которой они проходили, таинственным образом меркла, продолжая еле теплиться, хотя не было никаких сквозняков, и поэтому зал медленно погружался в сумрак.
Когда они остановились у трона, Белгарат строго взглянул на них, потом – на собравшихся в зале райвенского короля.
– Се Око Олдура! – торжественным голосом возвестил он.
Миссия освободил руку, за которую держал его Гарион, раскрыл мешочек и, повернувшись лицом к собравшимся, которые толпились в полутемном зале, вынул камень и, держа его обеими руками, высоко поднял над головой.
Песнь Ока заполняла собой все окружающее пространство, и с нею слился новый, чуть слышный звук. Этот звук становился сильнее, выше и уносился куда-то вдаль. Камень, который держал Миссия, вспыхнул ярко-синим цветом, разгораясь по мере того, как возрастала высота звука. Гарион уже мог различить знакомые лица. Вот Бэйрек, а с ним Леллдорин, Хеттар, Дерник, Силк и Мендореллен. В королевской ложе, рядом с толнедрийским послом, за Адарой и Арианой сидит принцесса Се'Недра, преисполненная величия. Но за столь привычными лицами он видел другие облики, производившие неизгладимое впечатление. Скорее они походили на маски, выражавшие сущность той или иной личности. С образом Бэйрека смешивался Устрашающий медведь, а Хеттар предстал как воплощение Повелителя коней. В Силке ему виделась фигура Наставника, в Релге – Слепца. Леллдорин оказался Лучником, а Мендореллен – Благородным рыцарем. Над Таибой как бы парил образ Матери Истребленного Народа, и её печаль была подобна печали Мары. И принцесса Се'Недра не была больше принцессой, а новой королевой – той, кого Ктачик называл Королевой Мира. Но самое удивительное заключалось в том, что, вглядываясь в лицо доброго и сильного Дерника, Гарион знал, что тому предстоит прожить две, не похожие одна на другую, жизни. Вслушиваясь в изумительную музыку, звучащую в ушах, и глядя в пронзительно-синем свете на своих друзей, Гарион с удивлением открывал для себя то, что давным-давно было известно Белгарату и тете Пол.
