Валерий Михайлов - Путешествие за край Земли
— Добро пожаловать в музей человеческой глупости, — встретил ее тем утром Ли.
— Похоже, в этом ты настоящий эксперт.
— Никогда не верь тому, кто скажет, что знает всю человеческую глупость.
— Почему?
— Это невозможно. Она бесконечная.
— Музей на реставрации?
— Несомненно.
— В этом глупость сродни любви?
— Ни в коем случае! Но слова о любви, попытка ее определить, классифицировать, втиснуть в рамки социальной приемлемости, — это действительно верх глупости.
— Ты забыл о поэтах.
— Поэты, действительно поэты, искусно обходят любовь стороной. Их слова не описания, а попытка заставить человека почувствовать нечто особенное.
— Покажешь экспозицию?
— С превеликим удовольствием.
— С чего начнем?
— С библиотеки.
— Хочешь сказать, что книги…
— Да. И очень многие. Я бы даже сказал, что большинство книг написаны идиотами.
— Тогда почему их читают?
— Их считают мудрецами. Тогда как мудрецов считают идиотами.
— По-твоему среди известных людей не было ни одного действительно разумного человека?
— Были, но от них сначала постарались быстро избавиться, а потом правильно подкорректировали образ. Так Иисус стал Богом, Сократ моралистом, а Лао-Цзы философом.
— Не слишком ли ты категоричен?
Вместо ответа Ли весело подмигнул.
— Кстати, для философии выделен отдельный зал, — сообщил он.
— Почему? — удивилась Машенька.
— Философские труды во многом глупее женских романов. Романы, по крайней мере, сознательно пишутся для развлечения и увеселения, тогда как философские труды… Люди строят теории ни на чем, причем теории глобальные: о происхождении всего, у сути вещей и явлений, о смысле жизни и цели бытия… Философ — это тот, кто совершенно серьезно делает утверждения о том, о чем понятия не имеет. Есть, конечно, весьма приятные исключения.
Следующим был зал Священных писаний.
— Религия — опиум для народа?
— Не то слово. Но выставка посвящена непосредственно «священным» текстам. Тут собраны Писания со всего мира. Обязательно почитай на досуге. Читаешь и диву даешься, как взрослые люди способны верить в эту чушь! Надо быть конченым идиотом…
— Или зомби.
— Это одно и то же. Причем люди сами стараются зомбировать себя как можно сильнее.
— На что только не идут люди, чтобы иметь счастье никогда не задумываться своей головой.
— Думать надо не головой.
— А чем?
— Ничем.
Они довольно бегло просмотрели залы, посвященные нравственности и Науке с большой буквы.
— А это последняя, моя любимая часть выставки, — сказал Ли перед залом знамен.
Сразу за дверью, так, чтобы первым бросался в глаза, висел плакат:
«Отношение к знаменам можно по праву считать верхом человеческой глупости, которая делает окрашенный кусок материи чем-то в несколько раз более ценным, чем человеческая жизнь, или даже человеческие жизни. Максим Максимович»
— Что еще за Максим Максимович?
— Скоро узнаешь.
Подглава 2Машенька медленно возвращалась из сна. Она любила просыпаться медленно, так, чтобы задержаться еще в полудреме, завершить сновидение, затем просто полежать с закрытыми глазами, понежиться, ощутить, как пробуждение проходит по телу приятной волной. Затем она открывала глаза, сладко потягивалась, и только после этого вставала с постели.
Ли всегда вставал раньше нее. Бесшумный, как тень, он незаметно ускользал из любовного гнездышка и до завтрака (завтракали они вдвоем) занимался своими музейными делами.
Машенька заканчивала потягушеньки, когда громко хлопнула дверь в спальню. Судя по звуку шагов и приглушенному гулу голосов, в комнату вошло человек 10.
«Что за херня?» — выругалась (не вслух) Машенька и укрылась одеялом. Она всегда спала обнаженной: сну предшествовали любовные утехи и радости.
— А это, дамы и господа, действующая спальня Максима Максимовича, — услышала Машенька голос одного из обманов, — Максим Максимович, в силу своего величия, уже встал. Его в спальне нет. Зато вы можете лицезреть, как спит его супруга Мария Максимовна — сама нежность и грация. Даже через одеяло можно увидеть, насколько она совершенна. Мария Максимовна одной из первых смогла увидеть невероятный гений Максима Максимовича, после чего поменяла не только фамилию, но и отчество. Мария Максимовна… Нет, поговорить с ней нельзя. Почему? А вы где-нибудь в других музеях разговариваете с экспонатами? Нет, автограф тоже нельзя. Спит! Вы любите, когда вам мешают спать? Я сказал нет! Идем дальше.
— Все, можешь вылезать из-под одеяла, — услышала она голос второго обмана.
— Что это еще за фигня? — спросила раздраженно Маша.
— Экскурсия.
— Какая еще экскурсия?
— Экскурсия по дому музею Максима Максимовича.
— Что, опять смена экспозиций?
— Совершенно верно.
— В честь чего?
— Не знаю. Спроси об этом у Ли.
— Где он?
— Ждет тебя к завтраку.
— А этих там не будет?
— Нет, столовую уже осмотрели.
Машенька встала и быстро оделась. Ее раздражало присутствие посторонних в доме.
— Как тебе обман в роли гида? — весело поинтересовался Ли.
— Я его чуть не убила вместе с остальными уродами. Гнида он, а не гида.
— Уважающие себя экспонаты так не поступают.
— С каких это времен я стала экспонатом?
— С сегодняшних.
— Что ты задумал?
— У нас скоро будут гости. Ты должна быть готова.
— К чему?
— Почитай, — Ли положил перед ней на стол небольшую книжонку.
«Максим Максимович: человек — легенда», — прочитала Машенька на обложке.
Подглава 3МАКСИМ МАКСИМОВИЧ: ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА
В детстве Максимка любил ходить по воде, и не только ходить, но даже бегать и прыгать. Однажды к нему в руки попало Евангелие. Прочитал он Евангелие и перестал ходить по воде. Вместо этого научился Максимка плавать, как все остальные дети. Так уже в юном возрасте он был осмотрительным и дальновидным.
Однажды, возвращаясь со школы, увидел Максимка, как его соседа избивают пьяные злые милиционеры. Стоп! — сказал себе Максимка, — мы пойдем другим путем.
Когда величие Максима Максимовича стало общеизвестным, к нему часто начали приходить журналисты. «Максим Максимович, когда вы стали великим?» — спрашивали они. «Ну что вы, я никогда не становился великим», — отвечал он. Журналисты писали о величайшей скромности величайшего человека. Сам же Максим Максимович говорил так потому, что он родился великим, но об этом он никому не говорил: Максим Максимович знал, какой должна быть скромность.
