Алина Багазова - Ведьма
– Ты сама от нее отказываешься.
– На себя намекаешь?
– Нет, глупышка, на твои способности. И в своем мире можешь жить припеваючи, если захочешь. Но ты хочешь жить как обычные люди. Что ж тогда жалуешься?
– Еще не придумала, как воспользоваться данными мне дарами, чтоб не нарушить никакие заповеди и законы, и при этом жить припеваючи, – саркастически усмехнулась я.
– Ох уж эти человеческие установки и рамки. Когда ты начнешь или хотя бы попытаешься смотреть шире, дальше? Мир-то вне людей живет совсем по иным законам. А вот люди их как раз и нарушают сплошь и рядом. Я бы тебя научил, но не стану.
– Почему?
– Сама должна дойти.
– Что-то ты сегодня меня все ругаешь и не хочешь помочь, даже морально… – обиделась я.
Вэнс поднял брови.
– Однажды меня может не оказаться рядом. И тогда ты погибнешь, если не научишься рассчитывать только на себя.
– Ведь ты сейчас не прощаешься со мной? – испугалась я.
– Пока нет, – вдруг хитро улыбнулся Вэнс, – а если ты вдруг решишь остаться со мной до конца дней своих, вообще никогда не расстанемся.
– Вэнс!
– Знаю. Серьезная замужняя дама, верная институту семьи.
– Да!
– Тогда всякое может произойти. Ты ведь многого не знаешь обо мне…
– Расскажи.
– Не сейчас. И может так произойти, что не успею. Время – странная штука. Иногда кажется, что его еще так много, а оно раз – и заканчивается!
– Похоже на мрачные пророчества, – насупилась я.
– Поверь, для меня они гораздо мрачнее, чем для тебя. У меня почти не осталось надежды на твою взаимность.
– Но ты же сам сказал, что я почти ничего о тебе не знаю. Кроме твоего имени и того, что мы предназначены, вот и все!
– Что-то мне подсказывает, что, расскажи я тебе все, ты сбежишь и разобьешь остатки моей надежды, – усмехнулся Вэнс.
– Я могу многое понять.
– Понять можно, когда человек дорог. Как тебе твой муж.
– Ты мне тоже дорог!
– Спасибо и на этом. Знаешь, – вдруг оживился он, – у меня появилась одна мысль! Если тебе не удастся до ночи закончить с заданием, обещай переночевать со мной. У нас будет время, и я постараюсь рассказать тебе некоторые вещи.
– А приставать не будешь? – хитро улыбаясь осведомилась я.
– Если не станешь соблазнять, – засмеялся Вэнс.
– Договорились! – Мы пожали друг другу руки.
И вновь меня пронзило совершенно необыкновенное ощущение, горячая волна по всему телу. Не хотелось разнимать рук. Подержись мы так еще пару минут, и я, наверное, была бы готова на все. Но я, не искушая судьбу, быстренько освободилась от рукопожатия. У Вэнса, как мне показалось, промелькнула в глазах искорка сожаления.
– К сожалению, мне пора. – Вэнс кивнул официанту, чтоб тот принес счет.
– А как я тебя найду?
– Мысленно позови, и я сам найду тебя, – улыбнулся он, – доедай – и за работу!
Я усмехнулась, вылавливая из тарелки остатки еды. Когда подняла голову, Вэнса уже не было.
– А поцеловать на прощанье? – пробормотала я «обиженно». А потом вдруг испугалась, что услышит и вернется. Тогда не отвертишься…
И вот я снова стою у детсадовского забора и мучительно размышляю, зачем я здесь. Через полчаса судьба мне улыбнулась дети высыпали на прогулку. Глаза тут же стали выискивать среди них того самого мальчика, которого я «увидела» в ресторане. Я не спеша прогуливалась вдоль забора туда-сюда, немного опасаясь вызвать любопытство со стороны воспитательниц. А потом наконец нашла удобное местечко за кустом сирени, откуда был великолепный обзор всей детской площадки.
Очень скоро мое сердце радостно забилось – я увидела его. Как и в видении, он сидел на бортике песочницы и держал в руках листок бумаги.
– Сергеев! Даже на улице с карандашами не расстаешься! – крикнула ему воспитательница. – Бегал бы с остальными. А порисовать и в группе можно.
Мальчик проигнорировал ее слова. Только теперь он был уже не один. К нему присела маленькая девочка с большой куклой. Мальчик старательно водил карандашом по бумаге, а она заинтересованно заглядывала в его рисунок. Он, впрочем, не возражал.
Я стала разглядывать девочку и неожиданно вздрогнула. Воздух вдруг стал колебаться, расплываться, а когда снова приобрел четкость, что-то странное случилось с моим зрением. Я видела девочку не так, как до этого. А словно бы насквозь. Мой взгляд особенно привлекла голова. В ней, внутри, что-то горело ярко-красным цветом и пульсировало, какой-то большой сгусток, комок… ОПУХОЛЬ! – вдруг поняла я. Эта малютка больна, и серьезно. Потому она такая худенькая, почти бестелесная. Болезнь выпивает все ее силы.
Мысли мои заметались. Неужели на самом деле помощь нужна не мальчику, а ей? Раз я увидела положение вещей, значит, не просто так. А мальчик уже закончил рисовать и молча, без единого слова, повернул рисунок изображением к девочке. Она замерла, восхищенно улыбаясь. К сожалению, мне из моего укрытия не было видно, что он нарисовал. Я решила потихонечку подобраться поближе.
Сделав шаг, я едва не споткнулась. Не сводя с девочки глаз, я увидела, как ее опухоль вдруг прекратила пульсировать и стала сжиматься, деформируясь, меняя форму постоянно. Словно она из пластилина и кто-то мнет ее, давит…
– Можно я возьму? – донесся до меня детский голосок. – Тот, который ты нарисовал вчера, я повесила над кроватью, и мне перестали сниться страшилища.
Мальчик молча кивнул. Девочка радостно схватила листок и прижала к груди. И тут – как удар током – опухоль «мигнула» и исчезла!
Сердце у меня билось быстро-быстро. Я не могла поверить увиденному.
Мальчик сидел, качая ногой, а девчушка рядом щебетала ему о чем-то. Из ее речи я узнала имя мальчика – Тимоша, Тим. Забытая кукла валялась рядом.
В прострации я подошла и остановилась прямо напротив них.
– Тим, а что ты рисуешь? – спросила я. Он даже не удивился, что я знаю его имя.
– Разное… – пожал он плечами и снова за молчал, опустив голову. Казалось, он боялся своего увлечения.
Я огляделась по сторонам, обнаружила, что воспитательница стоит довольно далеко, оттуда ей нас практически не видно, а потому через калитку вошла на территорию площадки.
– Можно я посмотрю? – протянув руку, спросила я девчушку.
Та нехотя, ревниво, но все же протянула мне листок.
На нем был изображен удивительный сюжет: огромный дракон (хотя и абсолютно нестрашный, впрочем довольно мастерски нарисованный детской рукой) дышал огнем на крупный камень, лежащий прямо посреди маленького тонкого ручейка. И сверху камень был жирно перечеркнут черным карандашом.
