Роджер Желязны - Принц Хаоса
Логрусово зрение не высветило ничего неблагоприятного, но жесткое сканирование спикартом засекло остатки давно затертых магических действий. Следы были слишком слабы, чтобы рассказать мне что-нибудь об их природе. Хотя вполне возможно, что я мог бы попробовать добраться до картинки почетче, но сообразил, что нет времени, которое понадобится на подобную операцию.
Я неохотно отступил к переходу. Могли ли эти часовенки использоваться для попыток повлиять на посвященные личности?
Я мотнул головой. Размышления лучше оставить на другой раз. Я поймал путь и отдал себя ему.
При возвращении я споткнулся.
Ухватившись рукой за раму, второй я вцепился в одежды, удержав себя вертикально, и вышел наружу. Затем я сдвинул одежду на место и затворил дверцы.
Я быстро обнажился, изменив форму, как и намеревался, и вновь натянул траурные одежды. В зоне спикарта я ощутил некую активность и впервые поймал его на подкачке от одного из источников, когда спикарт скомандовал себе изменить форму, приноравливаясь к изменившемуся размеру моего пальца. Очевидно, он и раньше неоднократно это проделывал, но в этот раз я заметил процесс. Это было интересно, этим он демонстрировал способность действовать независимо от моей воли.
На самом деле я не знал, что это за кольцо и каково может быть его происхождение. Я хранил его, потому что он являл собой значительный источник силы, достойный заменитель Логруса, которого я теперь опасался. Но пока я наблюдал, как он меняет форму, чтобы уютно осесть на моем изменившемся пальце, мне стало любопытно. Что если это — мина-ловушка, которая обратится против меня в особо неподходящий момент?
Я прокрутил его пару раз на пальце. Пролез в него сознанием, понимая, что это — упражнение в тщетности. Могут потребоваться годы, чтобы пробежать по каждой линии до ее источника, проверить все спрятанные по пути заклинания. Это похоже на путешествие внутрь швейцарских часов — изготовленных на заказ. На меня производили впечатление и красота исполнения, и огромная работа, затраченная на создание. Он мог свободно обладать скрытыми императивами, которые соответствовали бы особым стечениям обстоятельств. И все же…
И все же пока он не сделал ничего дурного. А альтернативой был Логрус. Она — альтернатива — являла собой неподдельный образчик выбора из двух зол.
Рыча, я подогнал снаряжение, сфокусировал внимание на Храме Змея и предложил спикарту доставить меня ко входу. Он оформил это так плавно и ласково, как если бы я никогда не сомневался в нем, как если бы я не открыл в нем еще одного повода для паранойи.
И некоторое время я просто стоял у дверей вмороженного пламени, там, где великий Собор Змея, расположенный точно на Ободе, у внешнего края Плаза-на-Краю-Мира, высится над самой Преисподней — где в хороший день вполне можно разглядеть создание вселенной или ее гибель — и я наблюдал звезды, роящиеся в пространстве, которое сворачивалось и разворачивалось, словно лепесток цветка; и, словно собираясь переменить мою жизнь, мысли мои вернулись в Калифорнию, в школу, к плаванью с Льюком, Гэйл и Джулией на «Солнечной Вспышке», к разговорам с отцом на привале в конце войны, к поездке верхом с Винтой Бейль через виноградники к востоку от Янтаря, к долгим, оживленным часам, проведенным с Корал в городе, к странным столкновениям в тот день; и я повернулся, и поднял чешуйчатую руку, и взглянул из-под нее на шпиль Руинаада, и «их распрями объят и запад, и восток, по рубежам души моей их путь пролег», — подумал я. Как долго, сколько еще?.. — как всегда, ирония — фаворит три-к-одному, когда бы сентиментальность ни сделала свою ставку.
Вновь повернувшись, я вошел внутрь, чтобы увидеть последнего Короля Хаоса.
9
Вниз, вниз, в погребальном костре, в бесконечном лавовом потоке толпы, к окну на краю времени и пространства, откуда не на что смотреть, шел я между стенами вечно горящими, никогда не сгорающими, в одном из тел моих шел я на звук голоса, читающего из Книги Змея, Висящего На Древе Жизни, и — наконец вошел в грот, чьей дальней стеной была тьма; концентрические полукружья плакальщиков, одетых в красное, стояли лицом к огромному катафалку и к читающему возле него, а там, на ложе, был ясно виден Суэйвилл, полузасыпанный красными цветами, которые бросали плакальщики, тонкие красные свечи мигали на фоне Преисподней, в нескольких шагах от Ее края; затем по задам бесконечного грота, прислушиваясь к Бансесу из Иноходных Путей, Высшему Жрецу Змея, к его словам, звучащим, как будто он произносил их рядом со мной, ибо акустика Хаоса хороша; отыскивая сиденье в противоположной пустой арке, где любой оглянувшийся меня бы обязательно заметил; поискав знакомые лица, нашел Дару, Таббла и Мандора, сидящих в первых рядах, из чего следовало, что они, когда придет время, будут помогать Бансесу сталкивать гроб за край вечности; и в растрепанных чувствах я вспомнил последние похороны, на которых присутствовал ранее: погребение Кэйна,{20} там, в Янтаре, возле моря, и я снова подумал о Букете и путях, где в таких случаях блуждает память.
Я поискал взглядом вокруг. Джарта нигде не было видно. Гилва Драконий Птенец сидела всего на пару рядов ниже меня. Я перевел взгляд в глубь тьмы за пределами Обода. Это было почти так же, как если бы я смотрел вниз, а не вдаль… если разница в этих словах имеет значение здесь. Время от времени я отмечал мелькающие точки света или перекатывающиеся массы. Это напоминало мне тесты Роршаха[22], и я наполовину задремал перед водоворотом темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц…
Слегка вздрогнув, я выпрямился, высматривая, что разбило мою задумчивость.
Тишина, вот что. Бансес прекратил читать.
Я уже собрался наклониться вперед и прошептать кое-что Гилве, когда Бансес начал Отправление. Я стал подпевать и был поражен тем, что вспомнил все требуемые отклики.
Лишь только пение наросло и покатилось эхом, я увидел, как Мандор поднялся на ноги и Дара и Таббл — следом. Они двинулись вперед, присоединившись к Бансесу возле гроба: Дара и Мандор — у изножья, Таббл и Бансес — у изголовья. Помогающие служители поднялись из своих секторов и принялись задувать свечи, пока не осталась гореть всего одна большая, на Ободе, перед Бансесом. В этот миг все встали.
Мрачно-вечное пламя расцвечивало по стенам пятна огненной мозаики, дарило немного света — достаточно, чтобы, когда пение стихло, я смог заметить движение внизу.
Четыре фигуры чуть сгорбились, взявшись за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Обода. Приблизился помощник и встал возле свечи, едва они миновали ее, — готовый задуть последнее пламя, как только останки Суэйвилла препоручат Хаосу.
