Юлия Григорьева - Провидица
В дурном расположении духа прибывал и Гален Корвель. Утром он перемолвился с лаиссой Альвран едва ли парой слов, узнав о ее самочувствие, со своей же наложницей и вовсе не разговаривал. Буквально засунул ее в повозку, вскочил в седло и рявкнул отряду привычное:
— Вперед!
Ратники переглянулись, пытаясь понять причину раздраженности своего господина, пожали плечами и последовали за ним и за повозкой. Сайер за то время, что они были в пути, покинув Брилл, еще ни разу не обернулся. Он слышал скрип колес, тихий говор воинов, и этого ему было достаточно, чтобы знать — позади него все в порядке. Ласс Корвель был раздражен, и успокоиться у него никак не получалось.
А причиной всему стала ночь. После похода по лавкам он смягчился, глядя на радость Рагны, напоминавшей ему дитя, еще не научившееся скрывать свои чувства. Искренняя улыбка благодарности на лице любимой женщины немного согрела душу после того, как наложница почти вывела его из себя на постоялом дворе. Вернувшись, сайер наконец помылся, сытно поел и лег отдыхать. А ночью проснулся от ласк своей любовницы.
Она была старательна и умела, разбудив в господине страсть. Гален Корвель простил ей в эту минуту все ее чудачества, наслаждаясь ласками и телом Рагны, слушая ее прерывистое дыхание и жаркие стоны. Уже не в сила ждать, ласс опрокинул женщину на спину, навис сверху, но ладони любовницы уперлись ему в грудь.
— Гален, пообещай мне, — задыхаясь, попросила она.
— Все, что угодно, — ответил он, целуя полную женскую грудь.
— Поклянись, то исполнишь то, о чем я попрошу, — простонала Рагна, выгибаясь навстречу умелым губам любовника.
— Клянусь, — выдохнул Корвель, ловя ее губы.
— Завтра ты женишься на лаиссе и сделаешь ваш брак законным, — прошептала наложница.
Это было подобно ледяной воде, обрушившейся на голову мужчины. Он так и застыл на вытянутых руках, чувствуя, как желание покидает его тело и разум.
— Повтори, — ледяным тоном потребовал он.
— Ты поклялся, что завтра женишься на лаиссе и сделаешь ее своей женой перед королем и Святыми Защитниками, — повторила Рагна, приподнимаясь и целуя сайера.
Корвель оттолкнул ее и встал с ложа. Он отошел к окну и застыл там, глядя в ночную черноту.
— Гален, ты поклялся…
— Заткнись, — глухо произнес ласс, не оборачиваясь.
— Но так будет лучше, возлюбленный мой! — воскликнула Рагна, садясь на постели. — Уже никто не посмеет отнять у тебя провидицу. А если дар пропадет, то она все равно будет полезна, родит тебе наследника, и мы, наконец, заживем так, как хотели.
Сайер резко обернулся и вгляделся в темный силуэт любовницы. Он отошел от окна и приблизился к ложу. Подцепив пальцами подбородок женщины, Корвель склонился к лицу наложницы.
— Кто ты? — спросил он. — Кто ты и куда делась моя возлюбленная, которая всегда ставила превыше всего мои интересы, спешила удовлетворить любое мое желание раньше, чем я подумаю о нем? Где моя Рагна, умевшая все понять и не перечить, видя, что я против? Где та фея, которую я полюбил? Откуда взялась капризная ведьма, помыслы которой только о себе? Откуда это коварство?
— Гален…
— Заткнись! — зло выплюнул мужчина. — Ты вынудила меня дать клятву, зная, что я не хочу видеть маленькую лаиссу в роли той, что выносит мне ребенка и исчезнет, как только младенец огласит своим криком стены моего замка. Я отправлялся за провидицей, а не за женой. Теперь провидица со мной, жену я найду после.
— Ты поклялся, — прошептала Рагна.
— Плевать, это не клятва чести. Всего лишь обещание, вырванное у меня в момент страсти. Страсть прошла, я забираю свое согласие, — усмехнулся Корвель.
Он вновь оттолкнул женщину и отошел, но через мгновение вернулся и снова навис над ней.
— Я хочу знать, почему ты, то показываешь ревность и обиду, желая, чтобы я не приближался к Катиль, то вдруг начинаешь просить жениться на ней? Говори!
— Возлюбленный! — испуганно воскликнула наложница, отползая от него.
— Говори! — закричал на нее сайер.
Он был взбешен выходкой той, кому доверял больше всех в этой жизни… до этой ночи. Рагна всхлипнула, но Корвель ухватил ее за ногу и дернул на себя. Никогда он еще не был груб с ней, и даже представить не мог, что захочет ударить ту, что беззаветно любил эти последние годы.
— Говори, — с угрозой повторил он.
— Да, я злюсь, когда я вижу, как ты воркуешь с этой дворяночкой! — вскрикнула наложница, в ее голосе явственно прозвучали слезы. — Ты ведь мой, Гален! Ты столько раз говорил, что я для тебя все в твоей жизни, а потом не сводишь с нее глаз. Но ты прав, твои интересы для меня превыше всего, и женитьба даст тебе то, о чем мы столько с тобой мечтали. Если ее дар даже исчезнет, то что в этом страшного, мы же жили без нее раньше…
— Ты хочешь, чтобы я унизил ее насилием, — прервал ее мужчина. — Лаисса мне этого не простит. Между ней и мной исчезнет хрупкое доверие. А угроза твоему благополучию пропадет. Я же, начав, доведу дело до конца, потому что твой ребенок может унаследовать твои черты, и я уже не смогу выдать его за своего законного наследника. Лаисса исчезнет, а ты останешься хозяйкой моего замка. Так? — Рагна промолчала, и сайер схватил ее за плечи, встряхнув. — Так, я тебя спрашиваю?!
— Не так! Я люблю тебя, и ты это знаешь…
— Заткнись, Рагна, лучше молчи, если не имеешь смелости признаться в своей корысти, — зашипел на нее Корвель.
— Я люблю тебя! — истерично выкрикнула женщина. — Пусть будет так, как ты скажешь, я больше ни словом не заикнусь о том, что тихая лаисса лучше всего подходит…
Ласс замахнулся, и наложница замолчала. Он отшвырнул ее в сторону, лег и повернулся спиной, стараясь смирить гнев. Рагна всхлипнула, попробовала позвать, но одного свирепого взгляда хватило для того, чтобы она затихла и больше не трогала господина. Уснуть сайеру удалось ближе к рассвету, и встал он все такой же злой и угрюмый.
Последующие дни их небольшого, но ставшего опасным путешествия прошли спокойно. По землям, принадлежавшим королю, отряд продвигался быстро и без приключений. Ласс Корвель, оскорбленный своей наложницей по-настоящему, держал ее на расстоянии. Ночевала Рагна в отдельной комнате, на стоянках ее попытки заговорить прерывались гневным взглядом сайера, на слезы он не обращал внимания, к признаниям оставался глух.
Такие перемены заметили все, даже Катиль с удивлением наблюдала за тем, как между двумя, казалось, беззаветно любящими друг друга людьми, все шире разрасталась пропасть. Уже недалеко от столицы, когда боль в теле не так сильно тревожила ее, и Корвель позволил провидице пересесть на лошадь, девушка решилась заговорить с ним.
