Василий Блюм - Найдёныш
— На эти самые пятна, подобные тому, где нас чудовище уронило. Они их назвали порталами. Видишь, отметки различаются цветом? — он ткнул пальцем в карту. Вот эти бордовые, обозначают старые порталы, там, почитай, уже все заросло, найдешь, лишь зная, что ищешь, да и то с трудом.
— А вот эти? — Зола указал на ярко-красные обозначения.
— А это те, что появились совсем недавно, или вот-вот появятся.
— Значит бледно-розовые…
— Те, что лишь должны возникнуть, — с гордостью закончил Маховик.
Себия прищурилась, спросила с подозрением:
— И обо всем этом ты догадался сейчас, глядя на карту?
— Нет, но с палубы к рубке идут слуховые трубы, так что, мне даже не нужно было выходить, — механик самодовольно ухмыльнулся. — Вот только, что означают эти синие пометки — не скажу, не было у них на карте, а может, разговор не заходил, — он огорченно развел руками.
Мычка некоторое время всматривался в карту, о чем-то напряжено размышляя, сказал с непониманием:
— Вот место, где мы сразились с чудовищем, и оно отмечено, как несуществующее. Но ведь пепелище уже возникло!
Зола в раздражении отмахнулся.
— Ни ты, ни я не знаем, когда рисовали схему, а уж о времени исследований, можно лишь догадываться: год назад, пять, десять? В то время большей части этих порталов и в помине не было.
Послышались приближающиеся шаги. Себия быстро присела возле товарищей, стремительным движением накрыла карту плащом. Из-за надстройки показался Обвес. Наемники разом повернули головы, в упор, рассматривая назначенного главу рейда. Невысокий, сухопарый, на фоне прочих Обвес смотрелся скромно, но мощный, с ямочкой, подбородок выдавал упрямый характер, а в живом взгляде внимательных глаз читался недюжинный ум.
Заметив, что оказался в центре внимания, Обвес замедлил шаг, сказал:
— В зоне видимости появились беглецы, готовьтесь к бою.
Кто сидел, разом подскочили, а стоящие возле борта повернули головы, всматриваясь в туманную даль. Впереди, едва заметная на фоне приближающегося моря, замаячила темная точка, начала стремительно расти, обретать форму, увеличиваясь на глазах.
Дерн приложил руку козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, некоторое время всматривался, спросил:
— Мне кажется, или мы догоняем?
— Все верно, — Обвес кивнул, — мы идем на сближение и совсем скоро подойдем на достаточное расстояние.
— Достаточное для чего? — полюбопытствовал Мычка.
— Для атаки, естественно, — усмехнулся Обвес.
— А тебе не кажется подозрительным, что они не спешат отрываться? — поинтересовалась Себия. — К тому же, если мне не изменяет память, их должно быть минимум в два раза больше.
— У вас есть какие-то предложения? — Обвес в удивлении изогнул бровь.
— Не мне судить, но и впрямь, не стоит торопиться с решением, — мягко произнес Маховик. — Вершинники идеальные воздухоходы, и то, что сейчас происходит, очень сильно напоминает…
Обвес сверкнул глазами, резко оборвал:
— После того, что произошло с вверенной тебе ладьей, я бы тебе рекомендовал, не только держать рот закрытым, но и не показываться на глаза.
Маховик стушевался, даже, как будто, стал ниже ростом. Шестерня неодобрительно крякнул, сказал сурово:
— Не место личной неприязни, когда общее дело под угрозой.
Обвес хотел ответить что-то резкое, но сдержался, процедил сквозь зубы:
— Возможно, по завершении операции я выслушаю ваши идеи, но сейчас следуйте приказу, пока я не распорядился взять вас за своеволие под стражу. — Резко развернувшись, он ушел в носовую часть.
Глядя ему вслед, Себия произнесла негромко, но так, что услышали спутники:
— Опасно, когда внезапное возвышение кружит голову, это мешает трезво оценить противника.
Несмотря на корректную формулировку и вежливый тон, в словах подземницы прозвучала нешуточная угроза. Дерн шагнул ближе, коснувшись плеча девушки, примирительно произнес:
— Оставь. Не стоит перед боем браниться с тем, кому совсем скоро придется прикрывать тебе спину.
Себия перевела взгляд на болотника, изогнув губы в улыбке, ответила:
— Свою спину я доверю немногим, и Обвес не входит в их число.
Ее пальцы шустрыми паучками пробежались по многочисленным застежкам доспехов, проверяя, все ли застегнуто, легко ли выходит оружие, не ослабло ли натяжение ремней, что, распустившись во время боя, ослабят броню, пропуская нацеленный в сердце удар.
Глядя на подземницу, принялись приводить себя в порядок и остальные. Дерн спрятал котомку в укромное место, прикрыв для большей сохранности заплечным мешком, распустил ремень, выпустив кольчугу так, чтобы при наклонах не стесняла движений. Шестерня принялся осматривать доспех, с озабоченным видом дергая то одну, то другую чешуйки, что на взгляд пещерника, держались недостаточно крепко. Мычка ощупывал колчан, проверяя боевой запас. Лицо вершинника болезненно кривилось, увлекшись боем с чудовищем, он истратил большую часть стрел и теперь досадовал на себя за неосмотрительность. Зола, по обыкновению, не проявлял беспокойства, аккуратно сложив карту, он запихал заплечный мешок под скамью и с отстраненным видом созерцал облака, оперевшись на посох.
Встав у борта, Маховик напряженно вглядывался в ладью противников, приблизившуюся настолько, что стали видны столпившиеся на палубе бойцы. До крови закусив губу, механик сжимал кулаки так, что белели костяшки, и, время от времени, мычал что-то невнятное.
Глядя на его мучения, Шестерня шагнул ближе, хлопнув по плечу, произнес ободряюще:
— Не расстраивайся. Сейчас мы их быстренько победим, и сразу домой.
— Нам не победить, — сдавленно прошептал механик. — Ты не понимаешь…
— Да что тут понимать-то? — хохотнул Шестерня. — Догоним, вломим, и назад. Не таких обламывали.
Остальные подошли ближе, встали рядом. Ладья беглецов все ближе, уже видны столпившиеся у борта бойцы, лица врагов надменны, не слышно привычных оскорблений, никто не ярится, в предвкушении схватки доводя себя до исступления, словно, вот-вот не произойдет смертельного боя, когда на доски палубы брызнет кровь, а треск обшивки заглушит хрипы умирающих.
— Хорошо стоят, — бросил Шестерня. — Будто, и не вершинники вовсе. Еще немного, и я поверю…
Полыхнуло. Заглушив слова пещерника, часть надстройки разлетелась с сухим треском, засыпав стоящих поблизости обломками досок. Ладью ощутимо качнуло. Чтобы не вывалиться наружу, наемники вцепились в борт. На обломках рубки заплясало веселое пламя, кто-то жалобно вскрикнул.
Перекрывая шум, над ладьей пронесся рев Обвеса:
— Сзади! Все на корму!
Наемники разом повернулись, глядя в конец ладьи, где, окруженная бортиком, разместилась удобная для наблюдения площадка, но в этот момент полыхнуло вновь. Площадку смело. В образовавшейся зияющей бреши, заслонив собой небо, протаяли хищные очертания ладьи.
ГЛАВА 8
Ладья угрожающе зависла над кормой. Наемники на мгновение застыли, всматриваясь в исходящее от странного сооружения на носу вражеского судна пульсирующее свечение, когда по ушам стеганул надрывный вопль:
— На пол!
Обостренные боем рефлексы бросили наемников на доски палубы, а мгновением позже, сметая людей и остатки рубки, над палубой с сухим треском пронесся вал обжигающего огня.
Стряхнув с головы тлеющие ошметки досок, Мычка прошипел:
— Еще два-три таких удара — от ладьи и памяти не останется.
Рядом заворочался Маховик, произнес сдавленно:
— От нас не останется, не от ладьи. Они, видишь, поверху бьют, не хотят ладью рушить.
Сверху вновь пронеслось раскаленное. Выстрел пришелся значительно выше, чем в первый раз, но наемники ощутили жаркое дыхание огненного смерча. Приподняв голову, Себия прошипела:
— Так и будем лежать, словно черви, ожидая, пока нас зажарят?
Дерн покосился на подземницу, произнес в затруднении:
— У тебя есть план?
— Они висят почти над нами, — возбужденно зашептала Себия. — Если удачно забросить веревку и быстро взобраться наверх, мы сможем сломать это ужасное оружие.
— А два десятка толпящихся на палубе воинов с радостью нам в этом помогут, — раздраженно буркнул Зола. — Еще идеи есть?
— Я могу попытаться взять управление в свои руки… — прозвучал задушенный голос механика.
Не давая вновь разгореться спорам, Дерн быстро спросил:
— Что для этого нужно?
Тот криво ухмыльнулся.
— Немного. Попасть в рубку и уговорить напарника передать мне штурвал.
— Мне показалось, или рубку снесло первым же выстрелом? — натянуто бодро поинтересовался Шестерня.
Маховик отмахнулся.
— Это просто надстройка. — Помолчав, сказал: — Не хочу показаться трусом, но, если мы выживем, мне бы не хотелось предстать перед трибуналом за своеволие в условиях боя.
