Марина Добрынина - Полет тапка над Зулкибаром
Терин помрачнел. А я так вся в шоке. Значит, смена мага его волнует, а вот мой статус — нет?! Впрочем, ладно, он же больной пока — неадекватный. Вместо того, чтобы закатить ему истерику, я лишь мило поинтересовалась:
— Ой, неужели ты этому удивлен? Да, придворный маг. Какой все-таки противный старик, я таких никогда не видела!
И тут Терин меня неожиданно порадовал вопросом:
— А Вы, значит, Дульсинея, за принца замуж собираетесь?
Хм, мне показалось, или в голосе мага прорезалось какое-то напряжение? Впрочем, я могу выдавать желаемое за действительное. В самом деле, с чего это он вдруг кинулся бы меня к Вальдору ревновать? Особенно если учесть, что между мною и Терином и не было то ничего. Практически.
— Ну вот! Опять ты выкаешь! Вальдор это специально сказал, чтобы подозрения с меня снять. Не собирается он на мне жениться, и я за него замуж не собираюсь. Он конечно хороший мальчик, но не мое. Ну, так что, Терин, лечиться будем?
— Сначала мне нужно вправить кости.
— Так давай вправлю, пока анестезия работает!
— Руна врачевания лишь немного облегчает боль. Буду орать так, никакие иллюзии не помогут, орать и дергаться, Дуся. Не такой уж я и терпеливый.
Я не стала спорить. Руны это совсем слабенькое волшебство. Так, фигня, которую используют, когда надо быстренько что-то склепать — простенькую иллюзию, краткосрочную анестезию или даже любовный приворот, который длится около часа. Рун много всяких разных, я их все не успела изучить. Но даже если бы и знала, мощного заклятия с их помощью не сделаешь.
— Вот бы ошейник на тебя нацепить, — мечтательно произнесла я.
Маг испуганно дернулся.
— Не нужно!
— Но ты бы тогда, по крайней мере, не орал, — оправдала я свои фантазии и даже покаялась, — С ошейником была плохая идея, извини. Но ведь можно обезболить раны как-то иначе?
— Можно. Есть такие заклинания, но я не смог бы тебя научить, даже если бы руки целы были. Дуся, ты предметник, до большинства колдовских действий ты должна доходить самостоятельно, работая со своим магическим предметом. Никто тебе не расскажет, как это сделать, это все само приходит к предметнику, чем ближе его единение с магическим предметом, тем больше возможностей для его использования. Не огорчайся, предметникам обучение намного легче дается. Все, что нужно — это полностью соединиться со своим предметом. В общем, вы с тапком должны стать как одно целое. Это — основа обучения предметника.
— Легко тебе сказать! Магический тапок, это так нелепо! Если бы это хотя бы был мой тапок! Так ведь нет, это мой последний любовник забыл! Ну, вот как я могу стать одним целым с жориковым тапком? Эй, ты что смеешься? Терин, ты бесстыжая морда! Не смей надо мной смеяться!
— Дуся, все у тебя не как у людей! — сквозь смех простонал Терин. — У тебя очаровательный тапок. Правда, верь мне! Я на эту вещь как маг смотрю, и я тебе говорю — любой предметник захлебнется ядом от зависти, увидев мощь твоего тапка и даже внимание не обратит на, как ты выражаешься, нелепость этого предмета. Ну, если тебе так неуютно, укрась его камушками какими-нибудь, вот пусть тебе…ха-ха… жених твой Вальдор подарит десяток другой бриллиантов.
— Терин, — тихо сказала я, и до того это у меня зверски получилось, что он перестал смеяться. — Я тебе сейчас этим самым тапком по морде дам. Почему ты раньше не сказал, что его можно украсить, скотина ты такая?
— Прости Дуся, но ты не говорила, что для тебя это так важно, — серьезно, без намека на насмешку объяснил маг.
— Ладно, ты прощен, — великодушно отвечала я, но не удержалась и ворчливо добавила. — Хотя мог бы догадаться! Я же женщина! Думаешь, мне приятно с уродским мужским тапком 45 размера в магическое единение вступать?
Терин опять заусмехался было, но посмотрел на меня и перестал.
— Прости.
— Ладно, хрен с тобой, — решила я и в знак прощения поправила его волосы, а то лежит тут лохматый как дурак!
— У нас мало времени, — сказал Терин, одаривая меня очередным задумчивым взглядом.
— Какой молодец что заметил! — съехидничала я. — Тогда говори быстрее, как тебе кости вправить? Что с анестезией делать будем?
— Дульсинея, не могу же я все время думать за тебя.
— Что мне, трахнуть тебя что ли? — разыгрывая дурочку, поинтересовалась я.
— Дуууся! — простонал он и опять засмеялся.
Да уж… Кажется, переломанные кости пошли ему на пользу, стал на живого человека больше похож! Вот уже второй раз развеселился! Не удержалась я, наклонилась и поцеловала его.
Он ответил мне, но как-то очень осторожно, и даже слегка неуклюже. Но в этом тоже было что-то такое… весьма приятное надо сказать. Не знаю, что бы еще мне в голову пришло, если бы мы так и продолжили целоваться, но я как последняя корова, задела его руку и на том поцелуй закончился, потому что маг зашипел от боли и тихо выругался.
— Ой, Терин, ты умеешь материться! — скрывая жалость, весело заметила я.
— У меня хороший учитель. Если ты твердо намерена мне помочь, приходи завтра. Возьми у гномов водку. Скажешь — для меня. Они дадут. Только осторожнее. Выучи отрезвляющую руну. Не забудь! Нельзя чтобы после твоего ухода и окончания действия руны молчания меня увидели пьяным. А теперь убирайся, два часа почти прошло!
— Терин, все хорошо будет, вот увидишь, — пообещала я, чмокнула его в нос на прощание, подхватила поднос, надела тапок и велела перенести меня в мои покои.
Все-таки что ни говори, тапок вещь хорошая, полезная и многофункциональная! Оказалась я там, куда и собиралась.
Глава 20
Возможно, мое нахождение в покоях невесты могло бы быть расценено, как нечто крайне неприличное. Даже странно, до чего двор, в общей своей массе плавно и непрестанно переходящий от пьянки к оргии и обратно, трепетно относится к соблюдению приличий, когда речь идет о свадьбе. Впрочем, вероятно, они так пытаются компенсировать собственную распущенность. По идее, если бы речь не шла о магическом освобождении от проклятия, я вполне мог и вовсе не увидеть свою суженую до свадьбы. И уж точно моей невестой не стала бы девица такого неясного происхождения. Хотя… Забавно.
О, вот и она, красавица моя. С подносом в руках и все в том же ужасном тапке. Именно так она называет эту обувь, с которой не расстается. Может, порекомендовать ей украсить его как-то, что ли? А то уже неловко.
— Ну, — говорю, — мечта поэта, рассказывай, как там поживает наш маг-узурпатор?
— Чего это ты тут разлегся? Это вообще то моя кровать и не хрен тебе делать на ней! — рычит она, — принц недотраханный!
И швыряет поднос. Но, что странно, не в меня, а на пол. Как видно, очень расстроена. А потом, не обращая на меня внимания, на тапок свой любуется и бормочет что-то, вроде как "перенеси меня, тапулечка". Никуда ее на этот раз не переносит, она материться, снимает тапок этот свой убогий с ноги и начинает им размахивать.
