Энгус Уэллс - Повелители Небес
Я доказывал, что раз получилось так, что наш народ выгнал Анов с земли их предков, то в какой-то мере мы сами повинны и в набегах Повелителей Небес. Мне все время казалось, что правильней было бы искать какого-то взаимоприемлемого компромисса с ними, чтобы прекратить эти нашествия. Споры эти я неизменно проигрывал, потому что не мог ответить, каким образом мы будем вести с ними переговоры, или, если каким-нибудь образом благодаря чуду, например, это станет возможным, какого рода соглашения нам следует с ними заключить.
Все эти мои рассуждения стали первым яблоком раздора между мной и моим другом, мы частенько спорили с ним на данную тему, сидя в нашей комнате или после совместного распития эля.
— А что, если, — донимал я вопросами обоих, и Клидда и Бэла, — драконы существуют и поныне? И Властители? Что, если они соединят свои силы с нами в битве против Повелителей Небес? Смогут ли выстоять против них Хо-раби?
Бэл отвечал мне на это:
— Если бы все легенды были правдой, девственники могли бы оседлать единорогов и отправиться на битву с нашими врагами.
Клидд же заявлял:
— Надо полагать, что мертвы как драконы, так и Властители. Если же это не так, то, как учит нас история нашего прошлого, они не слишком-то дружелюбны с людьми. И еще: среди нас нет никого, кто мог бы вести переговоры с этими чудовищами, так как же мы сможем побудить их (если допустить, что они живы) встать на нашу сторону?
На это я отвечал:
— Но если драконов нет, к чему тогда Пограничные Города?
Клидд возражал:
— Ты что же? Предлагаешь выселить всех оттуда?
— Нет, — упрямо продолжал я. — Но все-таки какой в них смысл? Построили их, чтобы охранять Дарбек от драконов. Драконов нет, тогда зачем же города? Против диких Измененных? Разве они настолько опасны, а?
Клидд посмотрел на меня как-то особенно. Чем-то взгляд его напоминал выражение, появлявшееся на лице Урта, когда я касался этой скользкой темы. Наконец учитель ответил:
— Смысл существования города заключается в том, что там живут люди, Давиот. Смысл этот не одинаков во все времена.
Я понимал, что учитель надеялся этим ответом положить конец потоку вопросов, и поспешил развеять его надежду:
— А как же дикие Измененные?
Кто-то обреченно вздохнул. Чей-то голос (чей, я понять не смог) прошептал:
— Давиот оседлал любимого конька.
Клидд пожал плечами:
— Если они представляют собой угрозу, значит, Пограничные Города защищают нас от них. Но, поскольку никто из Истинных не бывает за Сламмеркином, я не могу ответить тебе с точностью, хотя думаю, что Измененные не опасны.
Такой ответ не мог меня удовлетворить. Похоже, в наших знаниях имелся серьезный пробел, получалось, что даже Мнемоники предпочитают не помнить или делать вид, что не помнят про существование Ур-Дарбека и таинственных диких Измененных. Мне представлялось, что наша обязанность заключается, помимо всего прочего, еще и в том, чтобы исследовать данный вопрос. Но, прежде чем мне удалось сформировать у себя в голове цепочку новых вопросов, Клидд переменил тему и принялся за обсуждение истории основания Кербрина. Я до поры до времени остался побежденным.
Вопросов у меня всегда оказывалось больше, чем ответов. Учителя не могли удовлетворить моего любопытства. Они отсылали меня к догмам, воспринятым ими в свое время от их собственных преподавателей. Тогда я решил самостоятельно исследовать эту область истории и приобрел репутацию личности эксцентричной.
И не забудьте про Рвиан.
Что до меня, то я не мог бы сделать этого никогда. Даже если бы судьба не наградила меня талантом, благодаря которому в скором времени я должен был стать Мнемоником, если бы у меня была память, как у любого другого смертного, я и тогда не забыл бы, не смог бы забыть ее! Она словно наяву стояла передо мной посреди залитой лунным светом улицы. Моя память позволяла воссоздать ее образ в мельчайших подробностях. Закрыв глаза, я видел как на экране контуры ее щек и лба, очертания ее носа и форму губ, ее глаза и волосы. Часто я представлял ее себе, лежа на своей постели или выглядывая из окна нашей комнаты. Теперь я точно знал, что люблю Рвиан, но не имел возможности быть с ней. Случается так, что глаза наши озаряет один-единственный образ и искра порождает негасимое пламя, не знающее ни границ, ни времени, ни расстояний. Это проклятье человека или особый дар, как посмотреть. Такой была и моя любовь к Рвиан, невероятная и неожиданная. Я думал подчас, что не лучше ли, чтобы было как у Измененных, управляемых не алхимическими процессами любви, а простым биологическим влечением, присущим еще их далеким предкам-животным.
Я продолжал посещать Тейс, но уже реже, и визиты эти походили на походы мужчины в спортзал для упражнения своих мускулов. Она все знала, но не говорила ничего даже тогда, когда в минуты максимального накала страсти я, случалось, кричал имя Рвиан. Я думал о Рвиан. Я хотел Рвиан. Я говорил о Рвиан.
Клетон был единственным человеком, которому я доверял свои секреты, поскольку как начальству нашей школы, так и школы колдунов такие настроения и пристрастия были не по нраву. Считалось, что это наносит ущерб делу, вредит концентрации в будущей работе. Будь Рвиан кокоткой или обычной горожанкой, тогда другое дело. Было ясно, что подобная страсть обречена изначально, если, конечно, женщина не пожелает разделить судьбу скитальца-Сказителя. Но будущий Мнемоник и будущая колдунья — нет. Оба призвания требовали, чтобы человек исключительно им посвятил всю свою жизнь. Нельзя сказать, что подобные связи категорически запрещались, но я знал, что, если администрации станет известно о моих намерениях добиваться Рвиан, невзирая ни на какие последствия или даже отказ, найдется масса способов, чтобы воспрепятствовать мне. Следовательно, Клетону пришлось поклясться, что он все сохранит в тайне.
Его все это злило. Мой друг не видел в моей бесполезной затее ничего, кроме ненужных осложнений и угрозы делу моей жизни.
— Боже мой, — восклицал иногда мой друг, которого раздирали на части противоречивые чувства: огорчение, раздражение и удивление. — Ты только один раз видел ее, как ты можешь думать, что влюблен в нее?
Ответ мой всегда был прост:
— Не могу объяснить тебе, как и почему, не могу ничего сделать с этим, но я знаю, что люблю ее.
— Послушай меня внимательно, Давиот, — просил меня Клетон. — Скоро ты станешь Сказителем, а она — жрицей-ведуньей. Пути ваши разойдутся, весьма возможно, что вы даже и не встретитесь больше. Забудь о ней!
— Пусть так, пусть у меня нет надежды, но я ничего не могу с этим поделать, — слышал он в ответ.
