Гай Юлий Орловский - Мир Трех Лун
Я поднялся, как и остальные, он остановился передо мной, посмотрел придирчиво.
— Ну-ну… Снимай рубашку, посмотрим.
Я нехотя снял, в сторонке охнула Алата, что-то сказал Фрийд, но Форнсайн рассматривал меня внимательно и с отстраненным интересом.
— Что-то в тебе странное, — произнес он наконец.
— Где? — спросил я опасливо.
Он ткнул пальцем мне в грудь, в плечи, пощупал бицепсы, поморщился, постучал кулаком в середину груди. Я невольно напрягал мышцы.
— Ерунда какая-то, — произнес он с раздражением. — Что-то неверное… И здесь тоже ерунда.
— Ерунда, — согласился я.
Он посмотрел с подозрением.
— Ты хоть знаешь, о чем я?
— Не знаю, — ответил я чистосердечно.
— Так чего подвякиваешь?
— Вы же старший, — сообщил я ему новость. — Как же иначе, уважение надо выказывать. Тем более что в самом деле везде ерунда и ерундой погоняет. А что, я больной, да? Вы лекарь?.. Знаете ли, а еще у меня иногда живот пучит, да так пучит, что прямо не знаю…
Он поморщился:
— Я лечу от жизни.
— Ой, — сказал я.
Он поморщился сильнее, снова ткнул пальцем в мое плечо.
— Эти мышцы, если тяжелым топором машешь с утра до ночи! Эти вот у копейщиков, а эти только у лучников… Ты что, был сперва лучником, а потом обучался с боевым топором? Или с топором сперва, а потом побывал в лучниках?
Я сказал как можно чистосердечнее:
— Дяденька, я даже не понимаю, о чем вы глаголите. Я в медицине как-то не понимаю, хотя когда живот пучит, то ох как я жалею, что не пошел в лекари…
Он поморщился:
— Я тебе не дяденька, а командир охраны главного корпуса Виллис Форнсайн. Ты был воином?
Я помотал головой:
— Ненавижу оружие. Видеть не могу!
— Но у тебя вон какие мускулы!
— Порода такая, — ответил я скромно. — Видели бы вы моих братьев!
Он вздохнул:
— Врешь, но ладно. Это другим заливай про породу — такие мускулы сами по себе не растут. Но не хочешь в охрану, где куда веселее, чем корпеть здесь у этих старых пердунов на побегушках, — твое дело. Была бы честь предложена.
Я поклонился и сказал искательно:
— Быть воином — это против моих религиозных убеждений варвара-пацифиста, Я вообще-то даже полный вегетарианец! В будущем, правда. Пока готовлюсь морально, слушаю о вреде мяса.
Он махнул рукой и вышел. Карнар с облегчением перевел дыхание, но на меня посмотрел со странной жалостью.
— Тебе в самом деле неинтересно быть стражем?
— Абсолютно, — ответил я.
Он фыркнул:
— А что же тебя тогда интересует?
— Магия, — ответил я чистосердечно.
— Магия?
— Да. Очень.
— Почему?
— В магии все непонятно, — пояснил я, — а драться… ума не надо.
— А ты хочешь быть умным?
— Конечно, — ответил я убежденно. — Я уже сильный, чего еще? А вот умным еще надо стать… А ты, как самый умный здесь и вообще на свете, расскажешь. Ты ж еще и добрый, я сразу понял!
Он довольно заулыбался:
— Ну, это ты загнул, умные на свете еще есть, может быть, и умнее меня… где-нибудь в неведомых странах, да и добрый я не слишком, но тебе помогу. Ты, как вижу, парень смышленый и многое уже понимаешь.
Вообще-то, мелькнуло у меня, картина мира и так уже вырисовывается, хотя странная какая-то картина. Мы в королевстве Нижние Долины, наш дворец расположен в столице королевства Санпринг, богатом, развитом, но есть города еще крупнее нашей столицы, хотя и не такие богатые и красивые, но и там живут достаточно сильные колдуны, как и в разных селах и деревнях, а по дорогам скитаются маги, скрывающие свою мощь.
— А зачем? — спросил я, слушая его неспешный рассказ о королевстве.
— Что зачем?
— Скрываются зачем? — спросил я. — Магия разве запрещена?
Он удивился:
— Как ее запретить?.. Дикая мысль. А скрываются потому, что есть причины. Не спрашивай какие. Разные! Всякие!
— Понял, — ответил я послушно.
— Вот и хорошо. Пойми, Юджин, не до всего надо доискиваться. Даже если ты Улучшатель. Насколько помню древние легенды про Улучшателей, ни один из них хорошо не кончил. Ни один!
Глава 8
На другой день с утра, все еще зевая и потягиваясь, позавтракали и начали разбредаться по своим работам. Карнар бдительно следил с лестницы, чтобы никто не завалился обратно на лавку досыпать, такие есть в любом коллективе.
Он так бдил, что его едва не сбил с ног сбежавший сверху по ступенькам настолько богато одетый слуга, что можно бы принять за благородного глерда, если бы не оранжевый цвет камзола: это чтоб видеть их издали и подзывать взмахом руки.
— Где здесь слуга, — крикнул он с высокомерием, — которого считают Улучшателем?
Все начали поворачиваться ко мне. Я почувствовал, что сейчас скажу что-то хлесткое — не выношу такого тона, — по лицу встревоженного Карнара понял, что и он этого боится, потому зажал себя в кулак и ответил подчеркнуто смиренно:
— Здесь, господин. Это я.
Он посмотрел на меня с видом герцога, что взирает на ползающего в грязи пьяного простолюдина.
— Иди за мной.
— Слушаюсь, господин, — ответил я самым покорным голосом и даже поклонился.
Не удостоив меня больше взглядом, он развернулся и важно пошел вверх по лестнице. Поднявшись в холл, он свернул к выходу из здания, так пересекли часть двора, отделяющую от соседнего корпуса, здесь у входа двое стражников в доспехах и с копьями, дальше холл.
Разряженный попугай уверенно пересек его и начал подниматься по широкой мраморной лестнице.
По обе стороны на площадках расписные вазы в синей лазури, лестница пуста, а этот гад бросил высокомерно:
— Не наступай мне на пятки!.. От тебя смердит.
Я прислушался, мы одни, в два прыжка догнал его, рывком прижал к стене и с силой засадил кулаком в солнечное сплетение. Он жадно хватал широко раскрытым ртом воздух, в глазах ужас, с трудом просипел:
— За… что?
— Мотивированный ответ, — сообщил я, — на немотивированное хамство. Учти, тут никого нет! Могу и убить, а скажу, что ты и пришел уже убитым. Понял, попугайчик мой сладенький?
Вверху прозвучали далекие шаги, я отпустил наглеца и улыбнулся так, чтобы и улыбка, и оскал волка в одном флаконе. Слугу уже трясет крупной дрожью, спесь слетела, теперь видно издали, что всего лишь мелкий, хотя из высоких покоев.
— П-п-понял, — пролепетал он.
— А теперь веди, — велел я.
— Да-да…
— Никому не показывай своего позора, — напомнил я, — но помни, кто из нас господин.
Он торопливо закивал, повернулся и устремился вверх по лестнице, стараясь не слишком спешить, чтобы не рассердить, но и до писка боясь моего приближения.
