Джонатан Стрэн - Драконы
— Его зовут Силверфин, он подводный принц. Я должна тебе признаться, Перри, потому что не знаю, как долго смогу тебя навещать. У Силверфина при дворе есть волшебница, которая может навсегда превратить меня в рыбу. Муж очень беспокоится за меня оттого, что я так волнуюсь за тебя. — Сказав это, она прижалась к моему боку.
— Отец кормит меня, — сказал я. — Может, тебе уже можно за меня не волноваться.
— Меня беспокоит то, что ты забудешь о том, кто ты на самом деле.
— Может, это даже неплохо. Наверное, для меня лучше насовсем потерять в себе человека. Тогда меня не будет волновать то, что однажды явится рыцарь и убьет меня.
— Не говори так.
Она водила гребнем, возвращая мне воспоминания. Я припомнил вкус леденцов на ярмарке в честь сбора урожая в тот день, когда мне разрешили полить яблони во фруктовом саду вином, чтобы они порадовались вместе с нами и на следующий год дали хороший урожай. И запах воска, когда мы вечером зажигали первые свечи и усаживались у матушкиных ног, готовясь слушать, как она нам почитает после ужина.
— Тебе нельзя забывать о том, кто ты, — нежно напевала мне Мазери. — Никогда не забывай об этом.
Только сама-то она собралась позабыть. И решила позволить волшебнице навсегда оставить ее в новом теле и тем самым потерять себя. Так ради чего мне не забывать в себе человека?
Я услышал лязг железа и почуял запах дыма, болот и пота, возвестившие о приближении отца. Мазери всполошилась и вскочила. Я удержал ее когтем за лодыжку.
— Может, это твой последний шанс поговорить с ним! — сказал я. — Пожалуйста, останься.
На опушку вышел отец. Он был без шлема, но в доспехах.
— Мазери! — вскрикнул он и побежал к нам. — Мазери!
Сестрица высвободилась из моих лап, выронила гребень и ведро и прямо с обрыва нырнула в море. Отец что было силы помчался к утесу, и я за ним следом. На поверхности воды плавало платье. А от сестрицы остался лишь серебристый след там, где она скользнула под воду, когда уплыла.
Отец тяжело опустился на землю подле меня и вздохнул:
— Почему она убежала?
— Не знаю. На дне морском она встретила любовь. Сегодня она пришла сказать, что, быть может, больше не вернется.
Он взял гребень, которым расчесывала меня Мазери, и двумя руками поднес к носу. Мог ли он учуять ее? Скорее, гребень пах мной: дымом и землей, на которой я спал и лежал, а еще дубом, который нашептывал мне сказки и посыпал меня желудями и листьями.
— Перри, — наконец сказал отец, — теперь я окончательно поверил тебе. И собираюсь поговорить с женой.
— Осторожнее, отец. Смотри не позволяй навредить себе.
Он кивнул со словами:
— Сын мой, я не первый день воин. Я тоже силен.
Он поднялся и ушел. Я подумал, что надо было мне пойти с ним. Превратившись в дракона, я стал гораздо сильнее, чем в бытность мальчиком. Может, я смогу защитить отца.
Но потом я припомнил последнее заклинание, наложенное на меня мачехой: я должен ей подчиняться. Она приказала сторожить дерево. Предположим, я смогу побороть этот приказ и приду в замок с отцом. Что, если она велит мне броситься на него? Вынудит убить собственного отца?
Еще одну ночь я провел под своим деревом и слушал рассказы о героях, что возвращаются домой. В одолевшей меня дремоте я не заметил, были они рыцарями или драконами.
Наутро пришел отец и притащил мачеху. Волосы у нее были всклокочены, а платье — перепачкано.
— Ну же, женщина, — приказал отец, подтаскивая ее нос к носу ко мне, — верни мне моего мальчика.
И он оттолкнул ее от себя прочь, мачеха полетела вперед, споткнулась, но потом вновь обрела равновесие и остановилась.
— Ах, Перри, какой ты вырос большой. Тебе идет быть драконом. — Она улыбнулась мне. Потом распрямилась и достала из рукава серебряную палочку. — Но отец хочет, чтобы ты опять стал мальчиком. Так что извини. Надеюсь, ты не возражаешь.
И она трижды ударила меня палочкой по лбу, что-то при этом нашептывая. Я вздрогнул и затрясся, рассердившись и испугавшись одновременно. Я разинул пасть, готовую выдуть столб пламени, но вместо этого изрыгнул мускулистого юношу с блестящими влажными волосами. Я закашлялся и поперхнулся, и вот опять меня посетило то же чувство: я, то есть весь дракон, с ног до головы украшенный драгоценными каменьями, растворился и преобразовался в этого человека, что родился из меня. Я словно являлся двумя существами сразу, в ушах звенело и гудело, все было не то и не так, а потом, по мере исчезновения драконьей самости, я почувствовал себя чуть лучше. И встал на ноги, сжимая голову руками.
Отец снял плащ и накинул мне на плечи, завернул в него. Через миг появилась устойчивость в животе и в зрительном восприятии. Я попытался вновь обрести себя, только вдруг исчезли почти все запахи и добрая половина звуков. Мне казалось, что я плаваю в каком-то странном баке с воздухом, который находится за пределами реального мира.
— Вот, ничего с ним не случилось, — сказала мачеха. — Смотри, как он вырос, теперь он стал красивым юношей!
— А теперь верни мне дочь, — сказал отец.
— Конечно-конечно.
Мачеха подошла к самому обрыву, поднесла к губам маленький серебряный рог и протрубила.
Я ни звука не услышал, но чувствовал так, как мог бы уловить драконьими ушами. Человеческие уши не могли поворачиваться. Глубокая обида терзала меня. Мы с отцом стояли рядом с мачехой и смотрели на море. Вскоре приплыло столько рыб, что вода стала серебристой. Они шли косяком бок о бок настолько близко друг к другу, что по их спинкам можно было бы зайти далеко в море, даже не замочив ноги.
— Мазери? Где Мазери? — спросила рыб мачеха.
Мы тоже разглядывали рыб в поисках моей сестрицы.
— Здесь, — отозвалась находящаяся поодаль рыбина.
— Подплыви поближе, — велела мачеха, — иначе я не смогу снова превратить тебя в девушку.
— Ты, мачеха, уже однажды превратила меня. И никогда более я не позволю тебе коснуться меня. Оставь меня!
— Мазери, ты хорошо подумала? — спросил отец.
— Она навлекла на меня беду. Я для тебя мертва, отец, и в том ее вина! — выкрикнула сестрица и уплыла.
Все рыбы последовали за ней.
— Я сделала все, что в моих силах, Кендрик, — заявила мачеха. — Ты же видишь. Упрямица своенравна и домой не вернется. Но у тебя теперь опять есть сын. Разве этого мало?
— Да, Геневра, мало. Ты заслуживаешь тех же страданий, что выпали на долю моих детей.
Он забрал у нее волшебную палочку, связал руки за спиной и повел в лес.
— Кендрик! — взвыла мачеха. — Я мать твоего сына.
— Этого недостаточно, чтобы простить твои злодеяния. Я и раньше растил лишенных матери детей, — напомнил отец.
