Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка
Даф улыбнулась – открыто, радостно. Ее улыбка обезоруживала. Даже самоуверенная ведьма после такой улыбки ощущала себя не в своей тарелке. Шуточки должны жалить, когда же они не жалят и тебе так спокойно улыбаются, ощущаешь, что что-то не в порядке в датском королевстве.
– Съехидничала? Надеюсь, тебе стало легче, – сказала Даф.
– И не надейся… Ты мне лучше другое скажи. Если б история Мефа о змее, которая ужалила отогревшую ее девочку, была правдой, попала бы девочка в Эдемский сад, или о ней сказали бы там, что она непроходимая дура?
Даф честно задумалась. Признаться, этические задания всегда давались ей со скрипом.
– Скорее всего попала бы, – предположила она осторожно. – Но не только потому, что пригрела змею. Тут все сложнее. У одних к поступку ведет длинный и мучительный путь, другим же поступок дается легко – как дыхание, как продолжение мысли.
– Вот-вот. Полностью согласен с предыдущим оратором. Пожертвовать жизнью сознательно – это одно, а случайно подавиться во сне вставными зубами – другое. За второе проездные билеты в Эдем не выдаются, – демагогически заявил Меф.
Арей хлопнул ладонью по столу и молча ткнул пальцем в групповой портрет бонз мрака. Бонзы мрака на портрете слушали их разговор с жадным вниманием.
– Главное отличие умного от дурака в чем? – спросил Арей.
– Дурак слюни пускает, – сказал Меф.
– Нет. Слюни – это уже дело третье. В том, что умный мечтает про себя. Адью, господа! – сказал Арей.
В следующую секунду он щелкнул пальцами и куда-то исчез. Исчез мгновенно, без шума, пыли, молний и прочей скучной рутины, которой так любят сопровождать телепортацию дилетанты. Мефодий посмотрел на его освободившееся кресло и подумал, что сесть туда, конечно, можно, но почему-то не хочется.
С исчезновением Арея исчезла и та нотка официальности, которая заставляла всех вести себя более-менее прилично. Чимоданов обнаглел и стал ссориться с Натой, но получил отпор и переключился на Мошкина, как на самого безобидного. Мошкин слушал Чимоданова рассеянно, улавливая лишь обрывки слов. Вокруг Евгеши вился Зудука, казавшийся продолжением своего хозяина. За спиной он прятал, судя по застенчивой улыбочке, что-то особенно пакостное.
Дафне надоело попусту беспокоиться, и она поднесла к губам флейту. После короткой лирической маголодии – сугубый экспромт! – на Зудуке очутились смирительная рубашка и почему-то синяя купальная шапочка. Эта шапочка взялась неизвестно откуда и очень озадачила Даф, вовсе не стремившуюся к тому, чтобы она возникла. «Наверное, побочный продукт магии!» – подумала она.
На улице мело. Ветер гнал по Большой Дмитровке волны снега, колючие, как деньрожденный поцелуй небритого родителя. Снег вновь вошел в контакт с Мистическим Скелетом Воблы. Мошкина, единственного, кто видел мистическую воблу вблизи, посетили визуальные глюки. Эти маленькие заросшие существа непоседливой ратью роились вокруг. Как следствие, мир вновь начинал страдать повышенной хвостатостью.
Мошкин незаметно посмотрел на Нату. Ее рыжий лисий хвост беспокойно обвивал ноги, непрерывно двигался, точно заметал следы. Мошкин вздохнул. Ну конечно, ничего другого, по большому счету, он не ожидал. Любовь зла, и не одних же козлов любить. На долю лис тоже должно что-то перепасть.
Хвост Даф оказался лошадиным – таким же легким и длинным, как ее волосы. «Это еще ничего, даже романтично где-то», – подумал Евгеша не без зависти и переключился на Петруччо. Оказалось, что Чимоданова природа обременила маленьким непоседливым обрубком, какой бывает у бесхвостой обезьяны.
«А что у Буслаева?»
Ага! Хвост у Мефа был прямой, длинный и склонный к полосатости. Тигр.
«Лошадь и тигр, по-моему, нормальное сочетание», – подумал Евгеша, увлекавшийся некогда гороскопами. Одновременно он поймал себя на том, что боится оглядываться. Вдруг его собственный хвост окажется ослиным?
Евгеша не заметил, как перед ним вырос бесхвостый обезьян Чимоданов. Он наклонился и оказался вдруг так близко, что Мошкин сумел разглядеть поры на носу врага и застрявший кусок яичницы между глазным зубом и одним из его соседей.
«Что он от меня хочет? Надоел – прямо тошнит!» – подумал Мошкин. Ему хотелось забиться в угол и читать. Больше ничего. Чтобы не было мельтешащих, надоевших людей и комиссионеров.
– Ау, гараж! Я с кем разговариваю? Ты меня слушаешь, нет? – завопил Чимоданов, размахивая перед глазами Мошкина ладонью.
Взгляд Евгеши беспомощно сместился вниз. Вьюга за окном завыла потерявшимся псом. Рамы задрожали. Бедного Мошкина заштормило. Сущность Петруччо окончательно слилась для него с сущностью обезьяны.
– Блоха… Нет, рукой не надо! Выкуси ее зубами, – сказал Евгеша, сочувственно протягивая руку к подмышке Чимоданова.
Петруччо ударил его по ладони.
– Ты что делаешь? Заболел? Топай к своей Нате! Я видел: ты целовал вчера стул, на котором она сидела!
– Что? Правда, стул? Сиденье или спинку? – заинтересовалась Улита, обожавшая, как известно, романтичные подробности. – И почему все самое хорошее достается всегда стулу?
Мошкин застыл, как человек, которому загнали под лопатку нож. Это было уже слишком. Хвосты разом исчезли.
– Чимодан! Ты… ты… ты… – выпалил Мошкин, замахал руками и выскочил из приемной.
Петруччо крайне удивился:
– Что «ты… ты… ты»? Ну «я, я, я»! Уже и правды нельзя сказать? Что за бешеный собак его укусил?
– А ты не лезь в его дела, – сказала Даф.
– При чем тут его дела? Да он глаз с нее не сводит! Вчера весь вечер разглядывал ее отражение в подсвечнике. Видно, неудобно было в упор пялиться. И еще он украл у нее перчатку! Помните, Ната вопила, что не может найти, а Зудука видел ее в комнате Мышкина! Ну он после этого нормальный, нет?
– Все, что происходит между двоими – нормально. Ненормально – это когда третий начинает совать нос, – отрезала Даф.
Чимоданов оскорбился.
– А-а-а! Светлая! Ты меня достала! Я подошлю к тебе сто пластилиновых человечков с отравленными булавками! – заявил он. Это была его постоянная угроза.
Даф вздохнула.
– Милый Петя, твоя склонность к вербальным оскорблениям – свидетельство некрофильских тенденций в поведении. В свою очередь, упомянутые некрофильские тенденции в поведении говорят о двух вещах: недоразвитии коры головного мозга и запоздалом младенческом инфантилизме!
Чимоданов некоторое время осмысливал сказанное. Так и не осмыслил, но на всякий случай повторил:
– Все равно подошлю человечков!
– Только сначала подошли их ко мне!.. И сам приходи с ними! – хладнокровно сказал Меф.
Петруччо быстро взглянул на него. С Буслаевым он по некоторым причинам дальновидно не связывался. Рассерженный Меф мог, сам того не желая, размазать его по стене слоем не толще пяти миллиметров. И его, и его пластилиновых друзей. Такой аккуратный бутерброд на тему человека.
