Карина Демина - Невеста
...не дрова — жирный болотный уголь.
Еще земля, но какая-то странная, хотя Оден, сколько ни пытался, не мог понять, в чем же заключается странность. Молоко. Свежий навоз. Птица. Люди...
Обычная деревня.
Вот только лес шелестел, словно пытался рассказать о чем-то.
— Я не понимаю, — признался Оден. И лес раздраженно сыпанул иглицей. Но тут же исправился, приподнял побеги малинника, а когда Оден дернулся было, вцепился в рукава: лежи.
Лег.
Ждал. И задремал, хотя давал себе слово, что глаз не сомкнет, пока Эйо не вернется.
На сей раз Королева Мэб была в зеленом.
День — не ее время.
— Ты все еще во власти собственных заблуждений, — сказала она, опускаясь на пол. Ее никогда не волновала грязь, словно бы Королева была выше грязи. Острые чехлы для ногтей — на сей раз из цельного нефрита — уперлись в подбородок. — День, ночь — какая разница? Или ты хочешь сказать, что научился различать их?
Здесь нет времени.
И нет свободы. Снова влажные стены ямы. И решетка, которая скорее ощущается, нежели видна.
— Именно, дорогой, — она щекочет шею, поглаживает натянутую струну артерии, оставляя едва заметные царапины.
Отстраниться не выйдет, горло прикрыть тоже: вилка, упершаяся в подбородок, не позволит опустить голову. Но эта боль привычна.
Разве во сне можно ощутить боль?
— Но тебе хочется, да? Тяжело в темноте, я понимаю. Я даже сочувствую, хотя ты вряд ли поверишь.
Права. Не поверит.
— Ты так жаждешь увидеть хоть что-то, кроме этой ямы и меня... например, солнце. Или небо. Оно синее, помнишь, как выглядит синий цвет? А радуга? Или вот листья. Ты различаешь их по запаху, но это другое... тебя ведь пугает слепота.
Страхи подконтрольны, а слепота — лишь часть его проблемы.
— Конечно, дорогой. Ты ведь понимаешь, что выздоравливаешь и довольно быстро. Ты вообще не так уж серьезно и пострадал. Всего-то и надо — немного силы. Или много. Скажи, ты уже думал о том, чтобы воспользоваться ситуацией?
Королева Мэб далеко.
И рядом.
От нее тянет сыростью туманов. И прикосновение камня к коже не может лгать. Мэб наклоняется к лицу, касается губами губ, не отрывая взгляда, который в кои-то веки жаден.
— Думал, — смеется она, отстраняясь. — Правильно, пес. Такой случай нельзя упускать...
Да ни в жизни.
— Не разочаровывай, — Королева разглядывает нефритовые узоры. — Тебе ведь понравилось тогда, в пещере...
Она бы сгорела. Оден просто помог. И себе в том числе.
— Так понравилось, что ты не отказался бы снова встретить грозу. Дело даже не в силе, хотя ты получил больше, чем за все предыдущие дни разом.
Это правда. Но Мэб нельзя верить, даже когда она говорит правду.
— Тебе стало лучше... настолько лучше, что ты начал думать о ней, как о женщине. У тебя ведь так давно не было женщин... — Королева Мэб мурлыкала, прижимаясь щека к щеке. — А эта девочка так близко... стоит только руку протянуть. Она ведь сама не понимает того, как действует на тебя, верно?
Нет.
Королева смеется.
— Вот ты и научился врать... всего-то надо было.
Не важно. Оден умеет справляться со своими желаниями.
— А зачем? — нефритовые когти трутся друг о друга с отвратительным звуком. — Я ведь не предлагаю ее насиловать. Это некрасиво, хотя в какой-то степени эффективно, но случай явно не твой... Ты вдвое старше. Опытней. Неужели не справишься?
Нельзя ее слушать.
— Почему? Я не сказала ничего, о чем бы ты сам не думал. Это же так просто. Немного ласки. Толика внимания... забота, которой она была лишена. И ты получишь то, чего хочешь. Поверь, молодой Источник, такой, которому позволили дозреть, стоит сотни молний.
Подло. В духе тумана.
— Разве? Куда благородней позволять ей о себе заботиться. Выкладываться каждый вечер, пытаясь снять мою метку. У бедняжки силенок не хватает... а если с ней вдруг что-то случится? Сегодня. Завтра. Послезавтра. Что станет с тобой?
Королева умеет озвучивать те самые неприятные мысли, от которых Оден желал бы откреститься.
— Ты умрешь, так и не добравшись до дома. Ты ведь даже близко не представляешь, где именно этот дом находится...
— Я не хочу ей навредить.
— Отговорки, дорогой. Мы оба это знаем. Дай себе смелости признаться, что она тебе нравится, и что умирать ты не хочешь. Ты ведь так старательно за жизнь цеплялся, чтобы просто взять и отступить. Из-за чего, Оден? Из-за глупых убеждений?
Какое ей дело? Не она ли сама желала его смерти?
— Отнюдь, — возразила королева. — Я умею беречь свои игрушки, а ты — моя любимая.
Королева Мэб ушла. Ее не существует. Есть память. Воображение. Кошмары. Его разум говорит с ним же, и это похоже на безумие, это и есть безумие, но Оден не позволит ему выйти за пределы сна.
— Если тебе так легче думать, — она соглашается легко, и в этом видится тень лжи. Нельзя доверять туманам. — Но скажи мне, где твоя подружка? И не пора ли было ей вернуться? А если что-то случилось? Наивные девочки часто попадают в неприятные истории. Что будешь делать ты?
Нефритовые когти щелкнули по носу, и Оден очнулся.
Сколько времени прошло? Солнце... правое плечо остыло, левое — горячо, но не настолько, чтобы обжечься. И прохладой из лесу тянет, как бывает под вечер. Звон комарья. Голос птицы, точно оплакивающей кого-то. Значит, отключился надолго.
Плохо.
Эйо нет. Вернулась на поляну? Вряд ли, лес подсказал бы ей, где искать Одена.
Значит, не вернулась.
Спокойно. Оден заставил себя лежать и слушать мир.
Деревня находилась на прежнем месте, но запах ее изменился. По-прежнему дым, но не тот, который рождается в очагах, законный, но терпкий, травянистый.
Люди.
Много. В основном женщины и всех возрастов, их ароматы сплетаются в один, кисловатый, безумный, от которого в глотке рождается глухое рычание.
Мерные удары бубна, отдающиеся в висках глухой болью. И голос:
— ...наряжали девицу, да наряжали,
в платье белое
в платье новое
косы девице расплетали, ах расплетали...
Оден стряхнул цепкие побеги малины.
Заунывный напев завораживал. Ближе бы подойти, вдруг да потеряется слово. Каждое важно.
И само небо гудит, отзываясь на голос бубна. Мелко, мерзко дребезжат колокольчики.
...скатным жемчугом убор чудесный.
В ноги ляжет цвет лилейника.
Цвет лилейника
Цвет невестин.
Свадьба. Просто свадьба.
Эйо предложили остаться и... и голос-мед уговаривает успокоиться, но некая мелочь, несуразность, мешает.
