Юлия Шолох - Звериный подарок
Опускаюсь на лавку поближе к Радиму, сидящему, откинувшись на спинку стула во главе стола.
— Невкусно? — спрашиваю.
Мой голос как будто выводит их из оцепенения. Дынко задумчиво чешет нос, Радим молча начинает рассматривать жареные яйца и тонкие колбаски на своей тарелке. Похоже, они не настроены поддерживать беседу. Ладно, тогда я вроде как тоже по делу.
— Я поеду с вами завтра утром.
По дороге вдруг поняла, каким-то шестым чувством догадалась, зачем Санька меня в таверну отправил — если я откажусь ехать, меня не станут заставлять. Просто оставят у брата, и все. Вот почему понадобилось мое личное согласие.
— Вы не удивились?
— Нет. — У Ждана интуиция, похоже, работает во всех направлениях. — Я вчера еще понял, что поедешь.
И смотрит на меня со значением, а я краснею. Легко понять, о чем речь, — о том, как я сидела с Радимом, не в силах подняться и уйти.
— Почему ты понял? — вдруг спрашивает Радим.
Надо же, неужели не знает ничего? Неужели Ждан промолчал? Вон как улыбается, вижу, что действительно не рассказал, и вздыхаю свободней.
— Секрет. Мой и ее, — невозмутимо отвечает.
Радим нервно хватает вилку.
— Будешь есть? — интересуюсь.
— Нет.
— Почему?
— Потому что не хочется, — зло отвечает.
— Мне тоже много чего не хочется. Но я это делаю, потому что все вокруг говорят, что так надо! И ты, будь любезен, поверь мне просто на слово, без объяснений, что есть надо!
Теперь смотрит уже с интересом.
— Да, да, именно так! Поверь на слово и не задавай никаких вопросов, потому что даже если я соизволю ответить, все равно не поймешь! — с явной издевкой говорю. Уже завелась, как быстро, сама даже не ожидала.
Краем глаза вижу, как Дынко и Ждан располагаются поудобнее, как будто собираются смотреть интересное представление. Главное, чтобы молчали и не лезли!
— И что это значит? — неуверенно спрашивает Радим.
— Ничего, кроме того, что я сказала! Выкинь все из головы, прислушайся к окружающему миру и сам поймешь, что есть надо!
— Ты… издеваешься, что ли? — неверяще.
— С чего бы это? Я хочу как лучше! Я же знаю, как тебе лучше, разве нет?
Он только молча вилку сжимает, да на напряженных скулах желваки ходят.
— Молчишь? Видишь, я честнее! Прямо тебе все говорю, не заставляю придумывать всякую всячину. Чего только в голову не приходит, ты даже не представляешь! Что я за жуткое существо такое, лишающее воли? Я не хочу никого ничего лишать! А вы… ты вместо того, чтобы все объяснить, только хуже делаешь! Замучил меня уже!
Ну вот, все и сказала. После злости осталась одна обида. И Радим тут же успокоился, невозмутимо копается в тарелке, но не ест. Потом бросает и вовсе руки опускает.
— Вот как с тобой говорить? Ты жалуешься, что ничего не объясняем. Тебе вчера сказали, что такое люна-са? Тебе сказали: самый драгоценный подарок в жизни, но есть такой побочный эффект — лишает воли. И что ты из этого объяснения запомнила? Только вторую часть! А если я возьму и все тебе сейчас выложу, что ты услышишь? Только самое плохое! — Он сердито сжимает губы.
— А ты попробуй! — говорю с вызовом.
— Я… решил, Дарька. — Пристально смотрит. — Как приедем в замок, все тебе расскажу. Все, что захочешь, прямо в тот же вечер. Но раньше… не спрашивай.
Что же, судя по всему, спорить бесполезно, но хоть чего-то я добилась. Столько дней прошло в неизвестности, подожду еще несколько, ничего страшного. Так что можно считать, мы договорились и мир восстановлен. Мне их… не хватало.
— И когда мы приедем?
— Четыре-пять ночей.
— Хорошо. Столько я еще потерплю. Но если ты не сделаешь, что сейчас обещаешь, то на следующий же день возьму и уеду домой! Нет, к Саньке! Нет! Ну, в общем, там решу. — Даже теряюсь, куда именно можно уехать. Санька, поди, назад отправит, домой неохота уже.
Дынко не выдерживает и хохочет.
— Ждан, — с трудом выговаривает, — она угрожает… альфам. Будем пороть?
— Пользуетесь, что я не верхом? — укоряю. Дети великовозрастные, опять дразнятся.
— Нам Санька разрешил тебя воспитывать, как мы сочнем нужным, — сообщает довольный Дынко.
— Ч… что?
— Да, да, так и сказал — будет дурить, хворостиной ей по заду!
Я вскакиваю.
— А он не сказал, как бежал за мной с хворостиной, поскользнулся и в навоз упал? С тех пор сам боится, дураков на замену ищет!
— Сейчас проверим, — Дынко начинает подниматься, и ничего не остается, как бежать к выходу. Не думаю, что и правда соберется пороть, но лучше поостеречься.
Гарцуя на Мотыльке перед входом, я победоносно улыбаюсь вышедшим волкам.
— Поймали? — дразнюсь.
Но они уже успокоились и ловить меня не собираются. Довольные даже, Радим с улыбкой опирается на привязь для лошадей:
— Пойдем вечером на площадь театральное представление смотреть?
— А что это?
— Актеры будут показывать какую-нибудь историю в действии, вроде как все было.
— Пойдем, — тут же соглашаюсь.
На самом деле даже неважно, что это, я пошла бы куда угодно, если он позвал. Только… страшно мне от этого, вдруг заметят? Сейчас, пока неизвестно, для чего меня везут в звериный замок, даже думать нельзя ни о чем подобном. И я не думаю.
— Ладно, мне пора, — быстро разворачиваюсь домой. Вдруг не смогу уйти, как ночью? Ждан так и улыбается, как утром, только бы не рассказал!
— Мы зайдем… — доносится сзади.
Когда именно они зайдут, я не знаю, поэтому готовлюсь уже после обеда. Заодно зазываю Саньку на сеновал поговорить. Пока он занимается своими делами, успеваю дочитать вчерашнюю книгу. Обычная сказка, в жизни так хорошо подобные истории не заканчиваются. Родители разочаровались в торговце и согласились на брак по любви. Да еще и довольны были. Вранье, как ни крути. В жизни бы отдали торговцу, будь он хоть сто раз подлец, и никакая любовь бы им не помешала. Я такое пару раз собственными глазами видела в нашей деревне.
Когда наконец приходит Санька, то с удовольствием падает рядом на солому и лежит неподвижно. Расслабился? Ну сейчас я ему отдых подпорчу!
— Ты чего там волкам вчера наразрешал? Что это за хворостиной по заду?
— Э-э-э, не было такого, — невнятно оправдывается брат. Значит, точно было, иначе бы он стал возмущаться, что я о нем плохо думаю.
— Да-а? А я уж собиралась объяснить, почему тебе Настасья отказала. Но раз не было… — задумчиво смотрю куда-то вдаль.
Он выдерживает две минуты. Еще минут пять я слушаю его маловразумительные извинения, хотя они звучат очень неискренне. Потом, смилостивившись, брат все-таки, рассказываю, как тут в Стольске обстоят дела со сватовством.
