Олеся Андреева - Люди без Планеты
— Вы практически не проявляете эмоций, не радуетесь, не злитесь, не улыбаетесь. Вот ничего и не излучаете. — Я немного помолчала. — Как… что с вами произошло?
Я не ожидала, что Саж всерьез воспримет мое замечание. Но он решил пооткровенничать. Он готов был говорить о чем угодно, только бы не думать о том, как будет реагировать Настя о переменах с ее братом.
— Мы не всегда были такими. — Хмыкнул он. — Мы развивались по той же схеме, что и вы. Дошли до определенной ступени, когда планета не в силах была переваривать нас и нашу деятельность. Как оказалось, это живой организм. Он функционирует и болеет, так же как и организм любого существа. Наша планета загнила изнутри, лечению эта болячка не поддается. Поэтому пришлось придумать кое-что другое. Эмоции это энергия. Мощнейшая вещь. Вы же сами на Земле проводили исследования по влиянию эмоционального состояния человека на воду, растения, животных. Профессор Иванов потратил на это кучу времени. Он знает, как это действует. В общем, другого способа связать разваливающуюся планету не нашли. По всей планете установлены энергетические антенны, проводящие эмоции вглубь планеты. И мы фактически стали аккумуляторами для нашей планеты. Это оказался тяжкий труд, Римпва высасывает все, пока внутри не остается пустота и вечно голодный скулеж. Многие не выносили эту обязанность. Резко сократилось наше население. А потом не стало хватать энергии тех, кто остался и у нас произошел очередной планетарный кризис. Мы обратились… — Тут он замолчал. — Обратились за помощью к вам. — Звучало натянуто, мягко сказать. То, как римпвийцы использовали людей до этого и до сих пор используют, обращением за помощью трудно было назвать. — А теперь мы еще и вашу планету, как источник потеряли. — Он остановился и посмотрел мне в глаза. — Поверь, мне очень хотелось бы бушевать и изрыгать проклятия. Но весь мой гнев утекает вглубь планеты и только крохи остаются на поверхности.
Аарон
Наркотик уверенно растекался по венам, не встречая никакого сопротивления. Современным внутривенным составам никакой иммунитет не грозит. Химический состав, обогащенный определенного рода энергией, и не такие ворота взломает.
Ромо кинул шприц на пол, прямо перед моим застывающим лицом. Улыбнувшись, он раздавил стекло ботинком. Застывающий взгляд уловил мельчайшие частички, разлетающиеся в стороны.
— Приятного времяпрепровождения, друг мой ненаглядный!
Как электрические лампочки гасли мои внутренние сенсоры. Я был отключен от эмоций, продолжая функционировать. Физически способный на движение, я потерял ощущение необходимости в них и их возможности. Проще говоря, пропало желание что-либо делать. Звучит не так страшно, как на самом деле испытывается. Ничего мучительнее, чем пребывание в эмоциональной коме нет и быть не может на планете Римпва.
Ненасытная планета вопит, скулит в ушах, сверлит в голове, во всем теле. И заткнуть ее голод нечем, нечего кинуть в пасть голодного чудовища, потому что перекрыт канал передачи. Но только небольшая осмысленная часть твоего мозга в силах понять происходящее. И это она бьется в конвульсиях, осознавая происходящее и глядя, как будто со стороны, на 'овощ', в котором томится. Эта искра индивидуума, а не тело, стиснув зубы, лежит мордой в пол, мечтая лишь об одном — залить ушные проходы горячим воском, что бы больше никогда не слышать вопля родной планеты.
Мое поколение не застало Римпву в ее рассвете. Некогда цветущая и богатая ископаемыми планета предстала предо мной уже в инвалидном состоянии с трясущимися породами и не просыхающими от наводнений материками. Я уже был в достаточно осознанном возрасте, что бы принимать природные катаклизмы не как капризы погоды или гнев несуществующих богов. У нас существовали религии, но я для себя понял — даже если боги и существовали, то покинули нашу планету задолго до моего совершеннолетия, когда мы окончательно переселились под землю.
Это был очередной шаг отступления. Мозги ученых вскипали от поисков того самого мифического выхода из безвыходной ситуации. Мой отец был одним из многочисленной группы ученых, работающих над решением творящейся катастрофы. Они были элитой своего времени. И если кто-то и мог претендовать на спасителей от Апокалипсиса, то только они. Никогда еще не было столь революционного и масштабного прорыва практически во всех сферах наук. Желание спастись подстегивает и не к тому. Они обшарили всю нашу галактику, пытались создать пригодные для жизни условия на одной из ближайших планет, проектировали космические корабли огромных размеров. Но ни один способ не давал гарантии спасти хотя бы пятьдесят процентов населения взбесившейся планеты. Все они требовали прорву времени, о котором мы и мечтать не могли. А так же ресурсов и использование технологий, плоды которой Римпва хоронила в своих недрах ежедневно, систематично уничтожая следы нашего существования.
Случайно были обнаружены записи о возможном переходе на обитаемую планету, предположительно с которой наши предки переселились сюда. Или наоборот. Источники этих данных были столь древними, что информация воспринималась не более чем миф. Но доведенные до отчаяния римпвийцы готовы были поверить в любую теорию. Скептиков все же было много. Они твердили, что мы тратим драгоценные дни и силы. Твердили, пока не отыскали один из порталов-лабиринтов. Одни из этих внушительных по своим размерам строений были хорошо спрятаны от глаз. Другие считались наследием далеких предков, памятниками культуры. Каково же было наше удивление, когда мы начали исследования, смотря на достопримечательность под другим углом и разгадав тайну ее истинного предназначения. Очень быстро была собрана экспедиция. К тому времени я и сам подключился к группе отца. Меня всерьез не воспринимали, слишком юн, неопытен, а неоконченное образование перестало быть редкостью среди молодежи. Но я не собирался сачковать, был посыльным, помощником повара, младшим ассистентом связного. Кем угодно, лишь бы не сидеть, сложа руки и уповать на результат действий других, то есть, на чудо. Не упускал ни одного события, присутствовал при дискуссиях, подслушивал тайные собрания, учился и учился каждый день, пока сон не валил меня с ног. Мое упорство оценили, позволив иметь легальный доступ к проекту.
Время шло. Проблема не решалась. Планета не давала нам больше передышек, ежедневно перекраивая свое тело. Находиться вне подземных бункеров, оснащенных системой перестройки на режим полета, стало просто опасно. Мы свыклись с постоянным треском двигающихся пород, воем ветра, непрекращающимся ливнем. Тишины больше не было. Тишина была роскошью. Тишину прописывали, как лекарство от всех болезней. Но только у достаточно обеспеченных людей мог иметься в бункере полностью изолированный от звука угол, в который не проникал вопль умирающей планеты.
