Л. Астахова - На этом берегу
Мужчины взяли ведра и, не спеша, пошли по тропе. Их легкие, пружинистые шаги были подобны лесному шороху, а вот звонкие голоса то и дело далеко разносил ветер.
— Я все время хотел спросить тебя, — делая серьезное лицо, интересовался Гилд, — как ты ухитряешься после того удара развернуться к противнику лицом?
— О, это совсем просто! — Риан шутя сделал выпад, после которого ведро чудом не полетело в сторону. — Вот так!
И оба они снова захохотали во все горло. Это были редкие мгновения удивительной легкости на душе, когда, казалось, не было тяжелых лет и бесконечных странствий, когда оживала надежда, и казалось, что впереди не один лишь мрак.
Потом, когда вода была принесена, и сделаны всякие мелкие хозяйственные дела, Риан все-таки привел свои слова в исполнение, заставив Гилда не раз и не два пожалеть о данном обещании. Неумолимый и настойчивый Риан, казалось, хотел отковать из своего сородича совершенного мечника, заставляя полностью концентрировать внимание, напрягать все силы и волю. И они снова узнали кое-что новое друг о друге, и о самих себе. Риан узнал, что его "ученик" обладает не только гибким телом, но и гибким умом. И то, что Гилд меньше всего нуждается в бесконечных повторениях движений, а достанет ему простого, но яркого описания, чего хочет "учитель" получить в итоге. Тело Гилда охотнее подчинялось разуму, что говорило об упорядоченности сознания. В себе же Риан отыскал совершенно невиданные запасы терпения, о которых и не подозревал. Оказывается, зря он отказывался в свое время брать учеников, памятуя о своей вспыльчивости и нетерпимости к чужому неумению понимать его с полувзгляда. Зря, ох и зря. Может быть, их хрупкий мир продержался бы чуть дольше под натиском людей. Кто знает?
В начале занятие не очень ладилось, стоило в голосе Риана прозвучать первым менторским ноткам, как Гилд замкнулся в себе, в темных глазах его промелькнула злость. Он слишком ясно вспомнил свои первые, юношеские уроки, которые отбили всякое желание внимать учителю, казалось, уже навсегда. Но если у прежнего юноши не было выхода, ему нечего было возразить и противопоставить наставнику, то нынешний взрослый мужчина давно умел постоять за себя. Он познал цену и своей силе, и слабостям, и неудачам с ошибками, однако, что бы не случалось в жизни, он не склонял голову ни перед кем. Внешняя вежливость не означила мягкости характера. Ему не дано было узнать истинных, благородных Владык своего народа, перед которыми склоняли головы, не унижая себя, и потому теперь он не считал себя ниже любого, пожалуй, даже если бы перед ним стоял сам король. Это была гордость бродяги, живущая глубоко в душе.
Чем кончился бы урок, неизвестно, но, к счастью, Риан с ходу понял ошибку и изменил свой подход. Как только он первый раз, по-дружески и на равных, объяснил Гилду новый прием, все изменилось. Мгновение Гилд молчал, словно обдумывал, поверить ему или нет, но затем ощутил перемену, и, первый раз за всю жизнь, искренне переспросил, что лучше сделать и как. Внимательно выслушав объяснения, он повторил. В начале еще ощущалась неловкость, но уже через пару минут барьер упал, и они словно сделали навстречу друг другу еще один шаг.
Странное это было занятие, интересное для них обоих. После первых повторенных упражнений Риан будто случайно втянулся в игру, альвы начали спарринг. И пусть умения их были не равны, учебный бой доставлял им удовольствие. Единственное, за чем следил сейчас "учитель", это чтобы не увеличить скорость движений, дабы "ученик" мог их проследить. Гилд учился быстро, он забыл о собственных ошибках и просчетах, забыл о том, что он никудышный мечник, и полностью отдался игре. Охотно перенимая приемы учителя, он приспосабливал их к себе, прямое копирование ему было чуждо. Они скользили бок о бок, как тени, метались словно призраки, отступали и приближались, с мечами в руках, словно в прекрасном и древнем танце.
Смех, ошибки и снова смех. Выпады то удачные, то не очень, и азарт, порыв, горящий в крови и в сердцах. Волосы, развивающиеся в такт бросков и ударов, блестящие глаза, но не было в их игре ни соперничества, ни проявления силы, им нечего было доказывать друг другу, они давно уже были друзья, а это понятие означает для альвов несколько иное, чем для людей.
Ученик двигался чуть порывисто, в движениях была излишняя резкость, но, как это часто бывает с новичками, его удары были непредсказуемы, он самым неожиданным образом ухитрялся уйти или напасть. Риан испытывал искренний интерес, наблюдая за ним. Наконец бой был закончен.
— Все! — объявил Риан, спрятав оружие, и рассмеялся, видя тяжелое дыхание ученика. — Сам вижу, хватит издеваться над маленькими.
Но Гилд приподнял брови и пригрозил.
— Будешь дразниться, стану учить тебя навигации по звездам…
— Смотри, как бы я тебя не поучил, — хохотнул бывший воин. — Я еще помню иной, чем сейчас, рисунок созвездий.
— Не может быть! Нет, серьезно? — разум подсказывал Гилду, что так не может быть, но все же он судорожно рылся в памяти, пытаясь понять, что успел позабыть.
Риан не смог долго сдерживать рвущийся хохот. Он фыркнул как шкодливый конь, ловко скинувший раззяву-всадника, в самый неожиданный момент.
— Вру, конечно. Я не такой древний, хотя… если поживу в лесу еще пару сотен лет, точно порасту мхом. Давай сполоснемся и перекусим.
Гилд беззлобно выругался.
— Я понимал, что ты врешь, но все же… Рисунок звезд… Нет, с ума можно сойти! — он тоже захохотал.
Жизнь была не просто сносна, она была прекрасна, когда можно разломить лепешку с кем-то кто тебя понимает, уважает и ценит, когда можно пить из одной плошки, смеяться старым шуткам, смотреть в глаза и видеть в них свой собственный счастливый взгляд.
Теперь уроки стали для них игрой, которой они с радостью отдавали почти все свободное время. Их бои становились все изощреннее, Риан уже не снижал скорости, а Гилд не спешил прерывать урок, он больше не уставал так сильно. И хотя один из них по прежнему был "учителем", а другой "учеником", обоим было чему поучиться друг у друга. Эти долгие спарринги сделали их манеру боя поразительно синхронной, и порой, имея возможность отслеживать бой как бы со стороны, Риан отмечал, что они стали как единое целое, существо, в котором слились силы и возможности двух воинов. Они предвидели все взаимные удары и, казалось, еще немного, и смогут биться с повязкой на глазах. Риану не раз приходила мысль посмотреть, как сражались бы они теперь вместе, в одном бою, против общего врага. Были у него соратники и поопытнее, но такой слаженности и предвидения никогда не было. У него даже отпало желание сражаться ночами со своим вечным врагом-Владыкой, он будто простил его раз и навсегда. Еще один тяжкий груз упал с сердца, еще одна невзгода осталась в прошлом.
