Лорел Гамильтон - Глоток Мрака
Шолто подъехал ближе к моей лошади. Его волосы текли позади него как блестящий белый плащ с проблесками золотистых нитей, как будто лучи солнечного света просвечивали в его волосах, пойманные в ловушку белоснежной красоты его волос.
Февральский холод, обхватывавший нас, ласкал мои оголенные руки и ноги, но мое дыхание не порождало пара, как должно было бы быть на морозе. Моя кожа была горяча, но мороз не властвовал надо мной. Пар из ноздрей моей кобылы тоже был не от холода. Я помнила рассказы о лошадях дикой охоты с пылающими глазами и выдыхающими адский огонь из носа и рта. Вполне вероятно, что мы ехали на истинных кошмарах, черных и полных огня и мести, но что-то в моем волшебстве изменило восприятие от охоты, превратило его во что-то менее пугающее.
Если бы Вы видели черных лошадей, которые выдыхали огонь, то были бы уверены в их злых намерениях, Но если бы это были белые лошади, даже с пылающими глазами и выбивающими зеленые искры копытами, вы бы приняли их за зло? Или поражались бы их красоте? Мы летели по небу, как будто млечный путь превратился в существ, которые могли течь и перемещаться в темноте.
Я оглянулась и увидела других лошадей без всадников, скользящих как морская пена позади нас. Там были и собаки, белые с рыжими пятнами, как остальные волшебные собаки, но в отличие от них с пылающими алым глазами. Они были тоньше, чем собаки, которых я создала несколько недель назад. Те больше походили на борзых, эти же скорее были огромными догами, пылающими в темноте белыми призраками с алыми отметинами, как пролитая на белоснежное пальто кровь.
Вокруг меня разлился аромат роз и с ним я вспомнила, как назывались когда-то эти существа — Собаки Крови. И назвали их так не из-за кровожадности, а потому, что когда-то они принадлежали дворянам — благородная кровь. Но те собаки, которые бежали позади нас или обгонявшие наших лошадей, назвались собаками крови по другим причинам. Они появились только для крови, и им была не свойственна мягкость ищеек. И осознание этого факта меня наполнило жестоким удовольствием.
Вслед за лошадьми и собаками летели другие существа, формы которых переливались и кипели, оставляя в памяти ощущение невообразимого кошмара. Я старалась не смотреть в их сторону, следуя данным мне предостережениям. Но эти существа привлекали взгляд, клубились черными и серыми цветами, сияя изнутри как кристаллы, жемчуг или алмазы. За нами следовало сияющее и переливающееся ярким светом облако, похожее на хвост кометы.
В какой-то момент я задумалась о том, как бы воспринял нас человеческий разум какого-нибудь астронома, если бы в это мгновение увидел нас в телескоп? Принял бы нас за падающую звезду? Или ничего не увидел бы? Научные технологии, телекамеры и другие приборы далеко не всегда фиксировали волшебство. Я помолилась, чтобы нас случайно не заметил какой-нибудь бедняга наблюдатель. Мне бы хотелось, чтобы сумасшествие не коснулось ни одного человека, который сегодня вечером увидел бы нас. Я поняла, что хотела наказать определенного человека, а не всех случайных свидетелей нашей охоты. Я хотела смерти Саир за смерть Ба. Даже нападение короля не было для меня сейчас столь важно. И именно тогда я поняла, что действительно была частью охоты. Живой местью, которую сама же и призвала. Мы должны убить Саир, а затем… затем и посмотрим.
Это была странно умиротворяющая мысль. Здесь и сейчас я не чувствовала горя. Не было никаких сомнений. Это было утешительно, наверное я становлюсь социопатом. Но даже эта мысль не могла меня испугать. Когда-то я услышала термин «инструмент мести» и до сих пор не понимала его значения. До этих самых пор.
Шолто протянул мне руку. Поколебавшись я протянула свою в ответ, ухватившись посильнее за гриву лошади. В тот момент, когда наши пальцы соприкоснулись, в моей голове немного прояснилось и я вспомнила кто я и что я. Забыть себя — вот в чем истинная опасность участия в этой охоте. Можно забыть про жизнь, которую вы вели, потратив ее остатки на справедливую месть. Провести оставшуюся жизнь в ожидании зова на месть смертного или бессмертного. Провести оставшуюся жизнь, наказывая клятвопреступников, убийц, предателей. Ведь это гораздо проще, чем моя нынешняя жизнь. Всегда в пути, существовать только, чтобы разрушать, и не иметь другого выбора. Некоторые видели в существовании наездников охоты проклятие, но теперь я понимаю, что это было далеко не так. Не так воспринимали себя сами охотники все эти столетия. Они остались с охотой, потому что они сами пожелали этого, потому что это было для них лучше, чем возвращение к прежней жизни.
Рука Шолто, зажатая в моих пальцах, напомнила мне, что были причины не позволить охоте поглотить меня. Я подумала о детях, которых носила под сердцем. Подумала о них впервые с того момента, как растаяла стена больничной палаты. Но эта мысль звучала во мне далеко. Я ничего не боялась. Не боялась умереть этой ночью, не боялась того, что со мной умрут и мои малыши. Часть меня чувствовала себя неприкосновенной, а часть — будто ничего, абсолютно ничего не имело значения. Только месть.
Шолто чуть сильнее сжал мои пальцы, удерживая их в неровном ритме скачки наших лошадей. Он смотрел на меня глазами, в котором горел покойный желтый с золотом огонь, но на лице читалось беспокойство. Он был Королем слуа, последней дикой охоты волшебного царства. Он был охотником и прежде, возможно и не обладая такой силой волшебства, как сейчас. Но он знал сладость мести. Он знал всю прелесть простоты охоты, и ее обольстительный шепот.
Его рука в моей, глядящее на меня лицо, возвращали меня из этого упоительного небытия. Его прикосновение позволяло мне оставаться самой собой. Часть меня негодовала по этому поводу. И вспомнив причины охоты, тихий шепот горя возвратился. Бабушка, Холод, мой отец убиты, Дойл ранен. Так много смертей, так много потерь, и и вряд ли это закончится. По-настоящему страшно потерять тех, кого любишь всем сердцем, всей душой.
Мы стали спускаться ближе к земле, отбрасывая тени, похожие на большие самолеты, только волшебные. Но мы не коснулись земли, скользя над ней. Мы перемещались почти над самыми верхушками деревьев. Животные в лесу испугано бежали прочь от нас. Я заметила, как вздрогнули собаки, почуяв новую добычу. Но Шолто произнес какое-то слово и они остались с нами. Сегодня вечером мы охотились не на кроликов.
Вспышка белого и что-то намного большее, чем кролик, ударило по земле. Большой белый олень пробежал перед нами, за ним бежали и другие животные. Я почти позвала его по имени, но поняла, что если бы он не повернул бы большую рогатую голову, это бы снова разбило мне сердце. Мой Холод был потерян в темноте так же, как теперь была потеряна и бабушка.
