Пётр Волкодав - Булава скифского царя
— Атонае, — первым заговорил Перисад. — Ты дал достойный сколотов ответ! Я разделяю его и согласен с тобой.
— Почему Атонае? — одновременно спросили цари Агасар и Токсарид. — Таким ответом ты отправил послов на верную смерть и разозлил Лисимаха. — Царей поддержал возбуждённый Зиммелих. — Отец!… - Атонай усмехнулся. — Погоди сын, я думаю, что моих послов Лисимах не тронет. Две жизни ничего не решают в данной ситуации. Мой ответ конечно, разозлит наместника Геллеспонта и заставит сделать ошибку, ведь "чаша" — оскорбление не только ему, но и всей Греции. Он нарушил наши
мирные договора и покусился на наши прибыли с торговли, зная о наших трудностях и соперничестве отдельных царей. Иного ответа с моей стороны не могло и быть… А ты Ассее, что думаешь?
— Ты прав Атонае, — ответил бесстрастно царь Меотиды — распри среди наших царей действительно существуют. Об этом знают и "длинноголовые".
((длинноголовыми — сармат звали за то, что они детям обматывали головы сырой кожей… кожа высыхала, формируя эталон сарматской красоты — высокий череп. Искусство их можно проследить в степях калмыкии в 19 веке, но это другая тема))
"Круг" возбуждённо загудел. — Но "длинноголовые" наши союзники — вскричал, возражая Токсарид, — у нас с сарматами мир!
— Да Токсариде мир, — вмешался Оршес, бывший наместник Торжища, — но это хрупкий мир. Кому как не мне знать о том. "Длинноголовые" зашевелились. Им известно, как и нам — засуха будет
продолжаться. Их вещуны пришли к такому же выводу, как и наши. Лучше послушаем Атоная.
— Тогда почему нет владыки Ольвии; ведь происходящее напрямую связано с нашей торговлей и
пошлинами, где он, где Клеонид?
— Остынь Токсарид, — поднял голос Атонай. — я передаю слово Перисаду. — Царь Боспора неторопливо допил килик с вином. "Молоко" скифских кобылиц было не в его вкусе. Он вытер усы и степенно заговорил: — Мои воины, поллуны назад, взимавшие пошлину в Пантикапее с греческого торгового судна, заподозрили троих греков — торговцев. Товар у них был обычный: пряности, оливковое масло, вино и посуда, но вели они себя весьма странно… Судно отправлялось в Торжище. Я приказал пропустить корабль, чтобы не вызывать беспокойства и подозрения прочих торговцев. Вы все знаете, какие доходы приносит мне торговля… В море мой старший сын — Сатир остановил судно и подверг
тщательному осмотру. Вот, что мы нашли — Перисад вынул пергамент, испещрённый греческими буквами. Внизу стоял известный присутствующим оттиск перстня наместника Геллеспонта.
— О чём говорит грамота Лисимаха, Перисаде? — нетерпеливо спросил Ассей.
— А почему ты не приехал с Сатиром? — не выдержал и Зиммелих. Атонай поднял руку. Шум затих и Персад продолжил. — В тайном письме Лисимаха, предложение сарматам к союзу с греками. Лисимах, — Перисад сделал паузу — предлагает "длинноголовым" перейти Тану и обрушиться на нас с востока. Северные земли Меотиды по предложению Лисимаха — до Миуса, отходят сарматам. Указан день начала действий. — Слова Перисада вызвали бурю негодования. Ассей побледнел и вскочил. Не удержались и другие воины.
— Перисаде, — воскликнул Зиммелих — у меня было подозрение в Торжище, сарматы действительно стали другими. Простите меня цари за самосуд над братом и царём Едугеем, — кровь взыграла…
— Потом, зиме, — Перисад прервал Зиммелиха, заканчивая речь: — Послы греков и команда судна сейчас в моей тюрьме. Те, кто оказал сопротивление — обезглавлены. Лисимах не дождётся возвращения своих послов. Это не всё. По сведениям послов Лисимаха, греки снарядили флот. Потому Сатира я оставил в Пантикапее. Он готовится к возможному нападению с моря. Со мной прибыл средний сын — Сантор, но он приболел и не может присутствовать. Я привёл мало воинов — пять тысяч. В дороге сюда меня перехватил посланник владыки Ольвии… Царь Клеонид велел своему послу передать, что не может помочь воинами, потому что ольвийцы спешно собирают урожай, а он занят укреплением города и подготовкой к предстоящей осаде. Вы ведь помните осаду Зопириона. Ольвия — лакомый кусок.
Клеонид направил мне пятьсот всадников. У меня всё. — "Круг" замолчал, новость ошеломила скифов. Положение было не просто серьёзным, а критическим. В их руках сейчас находилась дальнейшая судьба всей Скифии и боспорского царства. Любое опрометчивое решение может стать последним. Только сейчас цари, и военачальники осознали значимость, и важность происходящего. Их вопросительные взгляды устремились к Атонаю. Все они знают: с военной машиной греков не так просто тягаться. В Афинах осела львиная доля, награбленного Александром во всей ойкумене золота.
Дрон смешался, а Атонай пристально посмотрел на царя будинов. — Вот так-то Дроне, готов ли теперь ты положить своих воинов, а может и свою голову на алтарь греко-скифской войны?
— Я дал слово, Атонае и не нарушу его, — вскричал бравируя словами Дрон. — Ассей проливал свою кровь за моего отца и помог мне в борьбе за корону. Моё участие в сражении — это скрепление союза со скифами!
— Атонае! Атонае, — раздался и прервал собравшихся, громкий крик дозорного — вернулись послы! Царь всех скифов, не скрывая радости, облегчённо выдохнул. — Ху, слава Папаю. Пропустить.
В "Круг" Совета вошли двое бородачей и низко отвесили поклоны Атонаю и царям.
— Я жду, — нетерпеливо приказал царь всех скифов, — каков ответ Лисимаха?
— Царе, — взмолился старик-посол — позволь снять тряпьё, я запарился с непривычки… нет сил.
— Цари и их военачальники подивились наглости, а Атонай, не обратив внимания, махнул рукой.
— Сбрасывай, да поживее. Не заставляй нас ждать, а ты — он кивнул на второго посла — начинай.
Молодой скиф замялся, не зная с чего начать. Тем временем старый бородач к удивлению
собравшихся сбросил парик- скальп; упала на землю бутафорская борода, верхняя рубаха и, вдобавок — три пояса. Старик превратился в лысоватого мужчину средних лет, с выступающим животом. Агасар и Токсарид подпрыгнули от неожиданности, а удивлённый Ассей прокричал. — Аримасп! Твой посол — представитель народа "одноглазых"! Атонае, ты доверился инородцу, почему? — Вслед Ассею, загудели недовольные цари, но Атонай прервал и остановил всех. — Замолчите все и не давайте мне указаний. Послы, я жду ответ!
— Атонае, Лисимах велел передать… — толстяк-аримасп запнулся и опустил голову.
((аримаспы по Геродоту — одноглазые. "Арима" — один, глаз — "спу". Е Блаватская по этому поводу выразилась весьма интересно… Одноглазые — те, у кого открыт "третий глаз".
