Ирина Шерстякова - Колыбель для мага
Коврик заметно обветшал и выцвел, но все еще висел на старом месте. Аннеке даже нашла болтающуюся ниточку, которую сама же вытащила из полотна много лет назад. Ее охватило теплое щемящее чувство радости и любви, и она задремала.
Однако долго поспать не удалось. Аннеке проснулась оттого, что мать, разметавшись во сне, прижала ее к стене и придавила руку Рука затекла. Так же затекла и шея от неудобной жесткой подушки, больше похожей на полено. Если бы подушку можно было взбить, она стала бы удобнее, но это значило разбудить мать. Аннеке успела отвыкнуть делить с кем-то ложе. А мамина постель была к тому же очень узкой, даже на одного человека. Грубая домотканая простыня нещадно кололась, матрас, набитый соломой, умялся, перекосился и давил бока. Было очень жарко и душно, неприятно пахло луком, чесноком, потом и грязными пеленками. Со всех лавок несся разноголосый храп и сонное бормотанье.
Заплакал ребенок, и спавшая рядом с люлькой сестра, не вставая и толком не проснувшись, протянула руку, начала качать люльку и шушукать. К храпу и детскому плачу добавился скрип люльки. Аннеке попыталась, поворочавшись, устроиться поудобнее, но невольно толкнула мать. Та сквозь сон сердито заворчала. Девушка поняла, что здесь, в доме, она больше уже не уснет, тихонько встала, оделась и вышла из дома. Постояла, всей грудью вдыхая свежий ночной воздух с запахами лавров, апельсиновых цветов и роз, оплетших все стены дома. Вовсю звенели цикады.
Когда ночная прохлада вызвала легкий озноб, Аннеке зашла в хлев, взобралась по скрипучей ненадежной лестнице на сеновал, где оставалось еще довольно много прошлогоднего сена. И аромат сена за зиму не выдохся. Внизу дышала и переступала скотина, пахло навозом, но эти звуки и запахи почему-то не тревожили знахарку так, как звуки и запахи дома, который она должна была называть родным, и она скоро заснула без сновидений.
Проснулась Аннеке от крика петуха, чириканья воробьев под соломенной крышей хлева, басовитого мычания коровы. Внизу заскрипела дверь, послышались шаги, бренчанье. Сестра пришла доить корову. Аннеке услышала, как струйки молока звонко ударили о дно пустого пока ведерка, и спустилась вниз. Не годится так долго спать. Она не дома.
Не дома? Знахарка поняла, что она совершенно отвыкла от людей и обычных отношений. Вот и сейчас она пожелала сестре доброго утра, и стояла, не зная, о чем говорить. К счастью, сестра охотно ответила на приветствие и сама отправила Аннеке принести воды из реки. Потом Аннеке помогала кормить и умывать младших, мыть посуду, полоть сорняки в огороде, полоскать белье, и еще много чего. Работы в большой семье было невпроворот. Вся родня смотрела на нее настороженно, жена брата - так просто с ужасом. Спокойно и по-доброму с ней разговаривала только мать, да и то во время работы не больно разговоришься, а мысли матери крутились лишь вокруг обыденных дел и сплетен.
От однообразной тяжелой работы и пустых разговоров девушка почувствовала, что ее голова наполняется мякиной. Когда же ей поручили взбивать масло, она подозвала весь день слоняющу-юся без дела хорошенькую, по сравнению с остальными детишками относительно чистенькую и принаряженную девочку лет двенадцати, которую вчера видела в доме, но не поняла, кем она ей приходится, и перепоручила работу ей. Девочка ответила недовольной гримаской, но ослушаться не посмела.
Аннеке прихватила шаль и отправилась к своему сгоревшему дому. Снова посидела на ветхой скамеечке, приманила и накормила Черненького взятой из дому едой, долго смотрела на молодые деревца, выросшие на пожарище, слушала шелест их по-весеннему нежных листьев. Потом поднялась и пошла к старой дороге. Она решила своими глазами взглянуть на новую знахарку, которая заняла ее место.
Вскоре показалась роща на холме у старой дороги. Землянка выглядела достаточно жалко, больше напоминая нору в земле, однако возле этой норы сидело прямо на траве и на поваленном дереве человек десять народу, видимо, больные, ожидающие знахарку. При виде Аннеке все насторожились и сбились в кучку, зашептались. Решили, что ли, что знахарки прямо сейчас устроят драку из-за кормного местечка? Усмехнувшись про себя, Аннеке поприветствовала собравшихся и пристроилась на конце бревна. Ей покивали в ответ на приветствие и отодвинулись подальше. Никто с ней не заговорил.
Аннеке попыталась расспросить пациентов о знахарке, но все пожимали молча плечами или отвечали односложно. Все-таки после множества вопросов за довольно-таки долгое время ожидания удалось понять, что новую знахарку все называли Птичье Перо, так как она лечила, колдовала и гадала с помощью перьев различных птиц, добытых при разных обстоятельствах: на охоте, из гнезд, на дороге, а еще брала их у домашних птиц пациентов. Она жгла эти перья и окуривала дымом больных и комнаты, связывала перья в пучки и давала ставить дома в красном углу или носить постоянно на теле или одежде, золу от перьев добавляла в пищу и воду.
Знахарка, по словам больных, она была неплохая, поможливая, но злая и резкая, а некоторым обратившимся к ней отказывала, лишь бросив один взгляд и без всяких объяснений. Пациентов она начинала принимать всегда в разное время: когда утром, когда днем, а когда и вечером, как сегодня. А иногда, правда, редко, и вовсе не показывалась из своей землянки по нескольку дней.
Настоящего своего имени она никому не называла и охотно отзывалась на придуманное в деревне прозвище.
На этом разговор с односельчанами, так толком и не начавшись, увял.
Аннеке, придумывая, чего бы ей еще спросить, рассеянно осматривалась вокруг и заметила цепь с железным ошейником, примотанную к стоявшему близ землянки дереву. В звеньях ошейника застряло несколько клочков серой шерсти. Выходит, знахарка держит собаку. Аннеке обрадовалась: можно будет посоветоваться, как подлечить старенького Крепыша. Одно ее удивило: возле дерева не было ни будки для собаки, ни мисок. Но, возможно, Птичье Перо обычно держит своего пса прямо в землянке, для компании, и там же кормит, когда ест сама.
Аннеке все же спросила у сидящей рядом на траве худой женщины, принарядившейся в новый платок и бусы, о собаке знахарки. Та вздрогнула и, слегка отодвинувшись от Аннеке, пожала плечами. Девушка повторила вопрос, обращаясь теперь к дюжему бородатому мужику лет пятидесяти и к тощему лопоухому парню, сидящим рядом. Мужик и парень ответили одновременно:
-- - Нет никакой собаки.
-- - Да, есть, большая такая, серая.
Они смущенно посмотрели на Аннеке и тоже отодвинулись от нее подальше. После этого пациенты новой знахарки окончательно замкнулись и на дальнейшие вопросы Аннеке отмалчивались, с испугом поглядывая на нее, друг на друга и на землянку.
