Патриция Бриггз - Призрак дракона
Гарранон объяснил оранстонцам, что король и не думает помогать им, предупредил, что любая попытка оказать на него давление лишь ухудшит ситуацию. Однако никто не пожелал прислушаться к его словам.
Хавернесс Каллиса выглядел как старый воин, каковым он, собственно, и был. Никто другой из присутствовавших при дворе оранстонцев, кроме него, не осмеливался носить прическу оранстонской знати. Его волосы были коротко острижены, а на висках сбриты. Гарранон знал, что Джаковен смотрит на Хавернесса как на неудачника. Сам же он считал его героем, хотя никогда никому не говорил об этом.
Гарранон попытался переключить внимание на что-нибудь другое и медленно огляделся по сторонам.
Утренние слушания король проводил в одном из наиболее просторных залов замка. Сегодня, как во многие другие дни, здесь присутствовала Тамерлейн. Сюда ее приводило желание разогнать скуку, снедавшую ее с момента разорения Менога. Сплошь покрытая желтыми и золотистыми пятнами, она резко выделялась из толпы одетых в мрачные наряды людей. Размерами и формами Тамерлейн походила на медведя, хотя была грациозной, как гигантская лесная кошка. Голова ее тоже напоминала кошачью: глаза отличались подвижностью, из пасти выглядывали острые белые клыки. Яркая и хищная, она являла собой само олицетворение защитницы храма Господнего. Единственным несоответствием был в ней длиннющий пушистый хвост.
Гарранон всегда удивлялся тому, что на шерсть Тамерлейн не наступают в толпе. Ведь, как она сама сказала ему много лет назад, лишь он один мог видеть ее.
Его взгляд встретился с властным взглядом желтых кошачьих глаз.
— Каллис осажден, Ваше величество! Вы наверняка понимаете, что это уже не просто бандитский набег. Захватив Оранстон, неприятель двинется к Толвену и Сифорду.
В голосе Хавернесса прозвучало столько тревоги, что Гарранон невольно перевел на него взгляд, а когда повернулся обратно, Тамерлейн уже не было.
— Мы извещены о происходящих в Оранстоне событиях, — спокойно ответил король. — Но прекрасно знаем и о том, что оранстонцы — отличные воины. — Он сказал это так притворно и неискренне, что у Гарранона по спине пробежал неприятный холодок. — Уверен, что ты, Хавернесс, сам в состоянии справиться с врагом. Если получишь воинов… примерно сотню.
Гарранон чувствовал, как на него — ручного оранстонца короля — устремились десятки взглядов его земляков, но делал вид, что ничего не замечает.
Хавернесс отвесил королю низкий поклон и уже открыл было рот, намереваясь продолжить свою речь, но его перебили.
— Я согласен заключить с Вашим величеством пари.
Гарранон сразу узнал голос Ализона Толвена, хотя не видел его сегодня среди собравшихся.
Ализон приблизился к Хавернессу, протиснувшись сквозь толпу, и похлопал старого воина по спине.
— О способностях Хавернесса я знаю не понаслышке, ведь пятнадцать лет назад воевал против него. И заявляю, что он действительно сможет справиться с ворсагцами.
В возрасте двадцати двух лет Ализон, единокровный брат Джаковена, был генералом и военным советником.
Король откинулся на спинку трона.
Два брата поразительно не походили друг на друга, хотя их матери приходились друг другу родными сестрами. Джаковен выглядел так, как подобает правителю: черты лица правильные и строгие, серые глаза — холодные и бесстрастные, взгляд — оценивающий и проницательный. По-военному коротко подстриженные седые волосы слегка завивались. Гарранон прекрасно помнил те времена, когда они были темно-коричневыми, как горький шоколад.
Ализон, старший из троих сыновей предыдущего короля, ныне покойного, красил волосы в каштановый цвет. Длиной они достигали плеч. Ализон был высок и строен, ходил до комичного грациозно. Представить его командиром какой бы то ни было армии было трудновато.
Когда Джаковен взошел на престол, Ализон добровольно покинул занимаемый им официальный пост. Вероятнее всего, именно поэтому ему удалось избежать участи младшего брата короля, ныне заточенного в психиатрическую лечебницу.
— Ты готов спорить, что Хавернесс способен изгнать неприятеля из Оранстона при помощи всего лишь сотни воинов? — спросил король, ухмыляясь.
Ализон кивнул и добавил:
— При условии, что войско он сформирует сам и что земляки-оранстонцы тоже окажут ему поддержку.
Король прищелкнул языком, и Гарранон понял, что поворот событий по-настоящему увлек его.
— На что будем спорить? — спросил Джаковен.
— Если выиграю я, вы отдадите мне меч нашего деда, если вы, тогда получите моего боевого жеребца.
Гарранон заметил, как засияли глаза короля. Он всегда мечтал о резвом скакуне Ализона.
— Идет!.. Каллис может начинать собирать войско. Если через шесть месяцев они прогонят ворсагцев из Оранстона, меч деда станет твоим, Ализон, — сказал Джаковен. — Если нет, тебе придется распрощаться со своим жеребцом!
— Конечно, если у Хавернесса нет возражений, — пробормотал Ализон.
Как запросто они превратили мольбу благородного воина в шутку, печально подумал Гарранон. Дело чести обратили в забавную игру…
— Я принимаю предлагаемые вами условия, ведь поклялся хранить вам верность, Ваше величество, — с достоинством ответил Хавернесс. — К тому же безмерно люблю свои земли и готов драться за них до последней капли крови.
Гарранон почувствовал гордость. Величие души старого оранстонца наверняка не оставило равнодушным ни единого человека в зале.
— Храбрый человек, — негромко произнес король, неожиданно переводя взгляд на Гарранона.
У Гарранона замерло сердце.
Теперь король все знает — все знает о том, как я отношусь к нему! Он прочел это в моих глазах… — тревожно запричитал его внутренний голос.
Нет , — твердо сказал он себе, прогоняя страх. — О том, как сильно я ненавижу Джаковена, известно только мне.
— Хавернесс невиданно храбр. — Голос Гарранона прозвучал спокойно и мужественно. — Уверен, что ради освобождения своего Оранстона этот человек готов на любые подвиги.
Проницательные глаза короля начали приобретать скучающее выражение. Он повернулся к придворному правоведу.
— Запиши условия спора с Ализоном. А Хавернессу предоставь недели две на формирование войска и подготовку к войне. Расходы на снаряжение и провиант понесу я.
Перешли к рассмотрению других дел, а Гарранон углубился в безрадостные мысли.
Был ли этот мир честным и справедливым хотя бы когда-то? Таким, каким я представлял его давным-давно? — размышлял он, обводя стены зала и собравшихся в нем людей задумчивым взглядом.
