Вадим Ветров - Аннотация
А Кейко блаженствовал. Ему теперь не нужно было вставать ни свет, ни заря, обихаживать скотину, полоть огород и выполнять тяжелую и нудную работу по дому. Уход за нэрками подкидыш считал не работой, а удовольствием. И хотя умные животные поглядывали на него свысока, парнишка не терял надежды когда-нибудь с ними подружиться. Прислуживать хозяевам тоже было совершенно не обременительно. За милордом Сотеки все еще присматривали две нанятые Артуари молодки - сестры Кичко, правда, вот уже два дня, как присмотр происходил только ночами. А милорду Артуари, которого Кейко жутко боялся, прислуживала Настаня. Мальчишка был на подхвате - подать, принести, рассказать. Вот и сегодня выздоравливающий Сотеки, мучаясь от жары, попросил Кейко показать место на берегу, где можно поплавать и позагорать. Зачем загорать и без того черному как уголь милорду, Кейко понять не мог, но, помня о правилах, озвученных в первые минуты его рабства, спрашивать не решился. Милорд Сотеки, когда узнал, чья кровь, поставила его на ноги, хотел дать Кейко вольную, но его брат не позволил. Пристально глядя на подкидыша он, медленно, смакуя каждое слово, произнес:
- Впереди долгий путь, и неизвестно, когда и сколько понадобится такой крови. А в этом сосуде она не испортится ни от жары, ни от холода. Ну, а если дитя попробует нарушить правила....
Тогда, загипнотизированный холодным жестким взглядом хозяина, который бесстрастно описал, что он сделает с нерадивым рабом, Кейко впервые в жизни описался от ужаса. Хорошо хоть дело происходило на улице и штаны на нем были на три размера больше. Целый день после этого мальчишка строил планы побега, но так и не решился пуститься в путь, понимая, что его догонят, и после этого жизнь превратится в муку. Артуари же словно забыл о рабе и постепенно ужас отпустил сердечко Кейко, и он опять превратился в веселого, жизнерадостного подростка. Однако подкидыш очень старался не попадать хозяину лишний раз на пути. Вот и сегодня паренёк спрятался в тени кустов, чтобы не мозолить глаза отдыхающим милордам, но быть рядом. Наблюдательный подкидыш уже понял, что в этой паре главный милорд Артуари и спорить с ним его чернокожий брат не станет. Еще он заметил, что у хозяина в зависимости от настроения меняется цвет глаз. Когда милорд спокоен - они темно-голубые, с сиреневым отливом, словно вечернее чистое небо, отраженное в воде, когда его захлестывают эмоции, глаза становятся ярко-синими, а когда милорд в ярости - о, тогда, словно две фиолетовых грозовых тучи селятся во взгляде благородного яра.
***
На высоком обрывистом берегу небольшого озера лежала стройная загорелая девушка в непривычном для этих мест черном кружевном белье, которое она использовала вместо купальника. Вот она провела рукой по плоскому животу, сгоняя назойливую муху, и в очередной раз порадовалась своему помолодевшему телу. Первые дни Арина все время боялась, что процесс пойдет вспять, и она опять превратится в сорокалетнюю женщину. Но время шло, а тело оставалось молодым, что несказанно радовало землянку. Вместе с телом понемногу менялись и мысли и, как сказал недавно Сэм, теперь ни у кого не повернется язык назвать ее женщиной. Девушка... Как приятно это звучит. Арина улыбнулась и тут же опять нахмурила лоб. Нещадно палящее весь день большое горячее солнце потихоньку опускалось к горизонту. Легкий ветерок приятно холодил мокрую после купания кожу. Темно-зеленая трава, еще не успевшая пожухнуть от наступившей жары, щекотала спину. Стрекотали насекомые. Где-то вдалеке трещала птица, то, замолкая на некоторое время, словно ожидая ответа, то опять заливаясь переливчатой трелью. Женщина, прищурившись, посмотрела на небо, в очередной раз пожалев, что не захватила солнцезащитные очки. Божиня склонялась к горизонту, а фиолетовый Бож потихоньку перевалил зенит. Смирившись с тем, что домой вернуться нельзя, Арина приняла действительность как должное, но в глубине души ей казалось, что все это не настоящее, словно они с Сэмом стали участниками реалити-шоу, и вот-вот раздастся голос режиссера: "Стоп. Снято" - и все закончится, они выйдут из средневековых декораций и опять окажутся в современном земном мире. Мозг понимал, что это невозможно, а разум с ним спорил, что невозможно как раз переместиться между мирами, просто пойдя погулять в лес.
Вот уже неделю девушку мучила тоска. Конечно, приятно несколько дней побездельничать, но когда безделье длится несколько недель, тут даже самый ленивый человек взвоет. Вот мечтаешь, мечтаешь об отдыхе, строишь на него планы, рассказываешь всем вокруг, что в отпуске будешь спать до обеда, валяться на пляже и ничего не делать! А наступает долгожданный отпуск, и спать не хочется, пляж надоедает, книги не впечатляют... Так случилось и с Ариной. Отсутствие такого привычного и совершенно незаметного в повседневной жизни там, на Земле, электричества очень сильно повлияло на распорядок дня попаданцев. Подъем - на рассвете, отбой - с наступлением темноты. Вместо телевизора - выслушивание разговоров об урожае, отеле, приплоде и прочих радостях сельской жизни. Вместо книг - обсуждение с Сэмом прошедшего дня, воспоминания и планы на будущее. Она начинала тихо звереть от окружающей ее однообразной жизни, все больше не понимая знахарку Сагрессу, которая прожила в этом болоте двести лет! И вообще, травница вызывала у Арины чувство неприязни. Словно слушаешь игру хорошего струнного оркестра, и вдруг в прекрасную мелодию врывается совершенно неуместный барабанный бой. Так и в травнице проскальзывала некая недосказанность и фальшь, несмотря на то, что она раскрыла друзьям свой самый большой секрет.
Эйфория первых дней прошла, и Арина поняла, что заниматься ей здесь совершенно нечем. Поделившись с местными своими небольшими знаниями в рукоделии, она оказалась "не у дел". Первые дни девушка крутилась возле Сэма, но потом ей стало скучно вникать в технические вопросы ковки, молотьбы и распила. Она попыталась помогать Ташке на кухне, но жена корчмаря старательно ограждала ее от тяжелой физической работы, да и от нетяжелой тоже, постоянно приговаривая, что благородным ярессам не к лицу заниматься работой черни. Селяне ее сторонились. Нет, они не выказывали явной вражды, а даже наоборот, но держались робко, отвечая на вопросы, сами разговор не поддерживали, и завести близкое знакомство девушке ни с кем не удалось. Только непоседливые детишки не боялись "благородную киборгу", а после того, как Арина, усадив вокруг себя малышню, рассказала им сказку о девочке в красной шапочке, вообще не оставляли ее одну ни на минуту. Вот и сейчас они стайкой расположились на берегу в сторонке от загорающей девушки и громким шепотом подговаривали Шуньку, к которой Арина испытывала симпатию, уговорить "киборгу" рассказать очередную историю. Шунька с многозначительным видом кивала головой и таким же громким шепотом отвечала, что "кибоге" жарко, и она расскажет "шкажку", когда Божиня спрячется за лес. Слушавшая все эти перешептывания, девушка чувствовала себя нянькой в детском саду. Она опять вспомнила дочь, но в этот раз воспоминания не принесли с собой слезы и тоску, а наоборот, Арина почувствовала нежность и легкую грусть о прошедшем. Так бывает, когда вспоминаешь счастливую первую любовь - жаль, что закончилась, но впереди ждет еще много прекрасного. Женщина провела черту между своей жизнью и смертью и пыталась смотреть вперед с оптимизмом. Если ничего нельзя изменить, то и расстраиваться не стоит.
