Маргит Сандему - Околдованная
Нет! Она ворочалась и зарывалась головой в подушку. Если бы у нее кто-то был, с кем можно было бы поговорить, излить кому-то свое отчаяние. Священнику? Нет, он бы не понял, только осудил. Все бы осудили. Но разве не этого хотела она сама? — Чтобы кто-то осудил ее, заставил упасть на колени, подвергнул телесному наказанию, бил ее? Но все это никогда бы не вернуло ей ребенка.
Была еще одна причина ее мучений — оставленный ею младенец не был крещен. Если бы она могла пойти туда и поискать… Нет, пойти туда снова, никогда, никогда!
Попросить священника? На это она тоже не могла бы решиться. Трусость! Страх перед тем, что она бы там нашла. Она была заблудшая, виновная…
Суль начала уставать от беспрерывной тряски во время езды. Кроме того, ей хотелось есть. Силье вынула сундучок с едой, взятый с собой, и дала ей два пирожка.
— Дай один кучеру, — сказала она.
Суль сразу же это исполнила. Кучер с радостью принял от нее еду.
— Благодарю тебя. Не хочешь ли немного посидеть рядом со мной?
Суль, конечно, хотела. У нее собственные пристрастия в отношении мужчин, с улыбкой думала Силье. Дома ее любимцем был работник. А сейчас кучер. Она сидела, круглая, как шарик, из-за многослойной зимней одежды, которую на нее надела Грета, и держала на вожжах маленькую ручку. Время от времени она оборачивалась, чтобы убедиться, что Силье видит, как прекрасно она тут сидит.
Пейзаж был диким и непривычным. После того, как исчезла панорама долины, они стали подниматься между черными обрывистыми горными стенами. Дороги давно больше не было, но кучер явно хорошо знал, где можно проехать. Силье озабоченно посматривала на следы от колес, оставшиеся на снегу — хорошая подсказка преследователям! Они ехали вверх по течению реки. Горное ущелье защищало от самых сильных снежных бурь, так что снег на дне ущелья был совсем неглубок. Во всяком случае, лошади легко справлялись с ним. Но чем выше они поднимались, тем плотнее и глубже становился снег.
Как долго им еще ехать? Куда бы Силье не посмотрела, везде была унылая пустошь. Ветер завывал на перевале, через который пробивала себе путь река. Она была покрыта причудливыми наледями. Вода булькала и хлюпала в глубоких ямах, извергалась каскадами и застывала льдом. Ущелье было местами таким узким, точно улицы Тронхейма с высокими домами по обе стороны. Только здесь не было ни единого человека, ни единого дома. Здесь была только опасная река, которая стремительно текла рядом, совсем рядом. Порой Силье цепенела от страха и судорожно обнимала Дага, когда повозка проезжала по самой кромке реки. Она замечала, что тогда даже лошади испытывали страх.
Наконец они выбрались из тесного ущелья на равнину. Горы отступили назад, и задул ветер. Леденяще обжигающий, он собирал снег в плотные сугробы. Силье поспешила достать одеяло, а Суль была вынуждена покинуть кучера, чтобы укрыться от ветра. Они сидели, словно в маленьком домике — Силье накрытая одеялом с детьми по обе стороны.
— Как мы проедем? — крикнула она кучеру, у которого от холода под носом повисла прозрачная капля.
— Все это хорошо, — прокричал он в ответ, съежившись от ветра. — Ветер заметет наши следы.
Она поняла. Вскоре после этого кучер спрыгнул и подошел к ним.
— Мне нужно поставить полозья, — крикнул он. — Снег слишком глубок, колеса вязнут.
Поставить полозья? Это казалось странным. Удивленно смотрела Силье, как он ремнями закрепил колеса и подтащил полозья, которые были крепко привязаны к телеге сбоку.
— Я помогу, — сказала Силье, соскочив на снег. — Нет, Суль, не ты, снег здесь слишком глубок для тебя.
В то время как кучер приподнял телегу, Силье просунула полозья под колеса. Они подходили отлично. Видимо, кучер проделывал это уже несколько раз.
Пока они занимались этим, Суль начала кричать:
— Лошадь, лошадь!
Они испуганно посмотрели в ту сторону. Издали приближались двое всадников. Кучер сказал с облегчением:
— Никакой опасности.
Силье так обрадовалась, что у нее учащенно забилось сердце. Это был Тенгель. Только теперь она призналась самой себе, как боялась, что он не приедет. В то же время ее раздражало то, что он оказывает на нее такое сильное воздействие, редко проявляя к ней внимание. Вместе с ним был еще кто-то, вероятно, Хемминг. Да, когда они приблизились, она узнала красивого юношу. Вскоре они были здесь. Суль прыгала от радости, и первое, что сделал Тенгель, прижал девочку к себе.
— Подвинься, Силье, мы пересядем сюда. Вы же почти готовы ехать дальше, как я вижу.
— Вы видели погоню?
— Да, они проехали мимо по большой дороге на юг. Так что мы еще имеем преимущество во времени. Но день становится короче.
Лишь теперь Силье заметила, что начало смеркаться.
— К тому же будет снег, — сказал Хемминг, поднимаясь в повозку. Силье не хотела на него смотреть, она все еще не простила его.
Тенгель повернулся к ней.
— Послушай, Силье, — сказал он строго. — Я знаю, у тебя есть причина сердиться на Хемминга. Но теперь нам придется жить долгое время в небольшой общине. Там не должно быть места для большего недовольства, чем то, что уже есть. Ты во всяком случае, можешь быть умнее тех слабоумных, которые питают друг к другу ненависть.
Силье не ответила. Тенгель посмотрел на нее впервые после возвращения, и, естественно, он должен был ее отругать!
— Ты понимаешь? — настаивал он.
— Да, я понимаю. Я должна подавлять свой гнев. Но не проси меня любить его!
— Нет, об этом я никогда и не думал просить тебя.
Хемминг приблизился к ней. Он старался выглядеть раскаивающимся, но было ясно, что в душе он ничуть не обеспокоен. Он даже не пытался скрыть дразнящей искорки в глазах.
— Силье, я прошу у тебя прощения. Ты понимаешь, нам в движении так до зарезу нужны были деньги.
— Не пытайся это приукрасить, — пробормотал Тенгель.
— Конечно, мне следовало бы вместо этого украсть твою добродетель, — продолжал дразнить Хемминг. — Ты была, видимо, разочарована тем, что я…
Тенгель ухватил его за воротник и посмотрел на него своими узкими глазами.
— Ты хочешь сделать еще хуже, — прошипел он сквозь зубы.
— Нет, да нет же, — оправдывался Хемминг. Он был явно немного испуган.
Он протянул Силье руку в знак примирения, и, чуть помешкав, она взяла ее. Его очарование было неотразимым и вызвало легкую улыбку на ее губах. Она простила его, так прощают того, кто по-мальчишески играет поверженного.
— Снова по местам, — скомандовал Тенгель, следя за тем, чтобы все были хорошо укрыты. Силье ощущала неописуемую уверенность от его бережных рук и заботливого взгляда.
— Силье, ты будешь смотреть на дорогу сзади, — сказал он, снова садясь верхом на коня. Они продолжали путь, теперь с всадниками впереди. Ветер обжигал щеки, но дети были укрыты. Даг снова начал кричать, и Силье не могла ничем помочь, кроме как дать ему соску. Однако, на этот раз этого было недостаточно, чтобы успокоить его. Он был так голоден, что его крик разносился далеко над равниной. Они продвигались медленно. Снежные сугробы были порой такой высоты, что приходилось их объезжать, иногда Тенгель и Хемминг толкали телегу, чтобы помочь лошадям вытащить ее. Тогда Силье чувствовала свою ненужность. Но ведь кто-то должен был оставаться с детьми! В конце концов в повозку впрягли всех четырех лошадей, и дело пошло лучше. Наконец, равнина закончилась, и они снова оказались среди гор. Силье пыталась определить, где они находятся, но у нее ничего из этого не вышло. Она никогда не подозревала, что Утгардские горы такие обширные.
