Антон Медведев - Орден Люцифера
— Самую малость, — ответил Мастер. — Нужно было вправить тебе мозги, повернутые тем монахом.
— Так ты все знаешь? — холодно спросил Илья.
— Ты меня удивляешь... — покачал головой Виктор. — Меня нельзя переиграть, понимаешь? Я знаю, чего ждать от людей, поэтому заранее принимаю нужные меры. И если бы я не ценил твои таланты, то вчера усадил бы тебя на стул сразу же вслед за журналистом. А может, и вместо него. Но я понимаю, что ты на распутье, что твоя Ольга и этот глупый монах просто задурили тебе голову. Вчера ты сжег человека, пути назад для тебя теперь нет. Это ты, надеюсь, понимаешь?
— Понимаю.
— Тем лучше. Я уже говорил тебе, что никто не может уйти из ордена живым. На этот раз я тебя прощаю — просто понимаю, что люди глупы и не ценят хорошего к ним отношения. Но следующая глупость станет для тебя последней. Так что пользуйся тем, что тебе дают, и не испытывай мое терпение — оно не беспредельно. Все понял?
— Да...
— Замечательно. Будем считать, что официальная часть нашей беседы на этом закончена, — Мастер холодно улыбнулся. — И не злись на меня — я сделал то, что должен был сделать. Не мог же я допустить, чтобы ты попался в поповские сети. Свет — не для нас. Лучше быть первыми здесь, чем последними там. Хочешь что-то спросить?
— Да. Насчет кольца. Прежнее кольцо я уничтожил, это копия. Но оно почему-то работает.
— Оно работает, потому что тоже настоящее. Аркадий по моему указанию передал его ювелиру, а тот вручил тебе. Все просто.
— Ты действительно все знал... — вздохнул Илья.
— Тебя это печалит? Не бойся — я знаю все обо всех членах ордена. Знаю их привычки, их самые сокровенные тайны. Но в данном случае я — как врач: мои пациенты могут не опасаться, что какие- то из их тайн будут преданы огласке. Так что не печалься и смотри на жизнь проще. Тем более что у тебя она может быть очень долгой. Если только, — тут Виктор назидательно поднял палец, — ты не будешь делать глупостей. Договорились?
— Договорились, — ответил Илья, думая о том, что от судьбы действительно не уйдешь.
Домой он вернулся к десяти утра. Долго сидел на кухне, не зная, как ему жить после того, что произошло. Все кончено — после второго убийства для него нет пути назад. Натали права: все они прокляты и прокляты навеки.
Около полудня он зашел в мастерскую. Взглянул на икону.
— Прости... — тихо сказал Илья. — Я не смог.
Не в силах вынести взгляда Спасителя, он повернул икону изображением к стене и быстро вышел из мастерской.
Ему было плохо. Хуже, чем когда бы то ни было. Но если раньше Илья искренне раскаивался в своих грехах, верил, что его еще действительно могут простить, то теперь в душе царила безысходность. Тому, что он сделал, не было прощения. Да, журналиста убили бы и без него. Тем не менее, сигарету бросил именно он. Более того, если бы он не рассказал Ольге про орден, журналист был бы жив. Значит, смерть этого человека — целиком на его совести. И ничего уже не исправить. Ни-че-го...
Следующие несколько дней прошли, как в тумане. Чтобы отвлечься от тяжелых дум, Илья с головой ушел в работу. Для начала уволил редактора издательства — глупая баба возмутилась, когда узнала, что все опять надо переигрывать. Ее попытки как-то сгладить ситуацию уже ничего не изменили. Когда она ушла, он холодно подумал о том, что за хорошие деньги люди готовы предать любые идеалы — после чисто символической борьбы. Ведь возмутилась, не согласна с его решением — стой на своем. Так нет, тут лее пошла на попятный. Стерва...
Впрочем, даже об этом Илья думал с непривычной для него холодностью. Казалось, что-то в нем умерло. Исчезло, ушло навсегда. Даже смерть уже не страшила его, он не видел в ной ничего плохого. Смерть — это просто лекарство. Лекарство от жизни. И скоро он его обязательно примет.
На ночь Илья теперь принимал снотворное — не хотел видеть снов. Это помогало. Проснувшись как-то утром, подумал о том, что если смерть — это небытие, подобное сну без сновидений, то это просто здорово. Гораздо хуже, если там, по ту сторону жизни, все-таки что-то есть...
Во вторник вечером к нему домой пришла Марина. Девушка уже была навеселе: Илья подумал о том, что лучше бы ее выгнать, но все-таки впустил. Пропади оно все пропадом...
Уснул он лишь в третьем часу ночи. Запоздало подумал о том, что забыл принять снотворное, но вставать уже не хотелось.
Ему казалось, что он только закрыл глаза и тут же увидел перед собой Валентина. Монах держал его за руки и пристально смотрел в глаза. Илья испытал уже знакомое ощущение «просыпания» во сне. Пару секунд спустя он оказался на берегу все той же лесной речушки. Монах продолжал держать его.
— Отпусти меня! — Илья вырвал руки. — Уходи, все кончено!
— Сядь, — предложил монах, указав на скамейку. — И успокойся.
— Ты не понимаешь! — крикнул Илья. — Я снова убил человека! Убил, понимаешь? Сжег! Виктор обо всем знал, ему известна каждая деталь нашего разговора! И с кольцом ничего не получилось — вместо одного мне просто всучили другое. И дальше может быть только хуже. Поэтому оставь меня и больше никогда не приходи!
Рядом зарычал Ларч. Но рычал он как-то обиженно, словно не понимая, почему ссорятся эти люди.
— Тише, Ларч, — произнес Валентин, пес тут же затих и лег. — Сядь, прошу тебя. — Он взглянул на Илью и похлопал по скамейке рядом с собой. Чуть помедлив, Илья сел.
— Виктор переиграл нас, — сказал монах. — Он действительно знал все наши планы.
— Так почему же ты не подумал об этом раньше? — вырвалось у Ильи.
— Потому что не предполагал, что его уровень настолько высок, — тихо ответил Валентин. — Ты должен понять меня: я простой монах, у меня нет каких-то невероятных божественных способностей... — Он едва заметно вздохнул.
— И что, в вашей небесной канцелярии не нашлось кого-то получше тебя? — хмуро спросил Илья. Потом спохватился: — Прости, если обидел.
— Не извиняйся. Те времена, когда я мог обижаться, давно прошли. Что касается твоего вопроса: понимаешь, существуют определенные правила. Мы можем получать помощь свыше, но ее степень прямо пропорциональна уровню света в нас, уровню нашего духовного развития. Чем ты светлее, тем больше тебе дается. И наоборот. Ты сейчас по уши в грязи, поэтому тебе грех жаловаться на Бога. Радуйся тому, что о тебе не забывают. Что касается меня, то о тебе мне рассказала моя сестра — она настоятельница монастыря, в котором сейчас находится Ольга. Попросила помочь.
— Значит, тебя прислал вовсе не Бог? — Илья почувствовал себя обманутым.
— Илья, мы с тобой слишком грязны для того, чтобы лицом к лицу, чувственно общаться с Господом. Но мы можем выполнять Его волю. И то, что я сейчас здесь, с тобой, не случайность — Господь оказывает помощь через самых разных людей. Даже через таких павших, как я, — монах виновато улыбнулся.
— Разве монахи могут быть павшими? — буркнул Илья.
— Могут. Никто не может считать себя спасенным. Есть много примеров того, как лучшие из лучших сходили с праведного пути, объятые прелестью. Здесь прелесть — это ложь, самые тонкие уловки лукавого. Мы с тобой находимся в самом начале пути, нам обоим предстоит преодолеть множество трудностей. И меня Господь прислал к тебе по одной причине: я очень хорошо тебя понимаю. Сам не один десяток лет отдал магии, хорошо знаю всю эту дьявольскую кухню. И не перестаю благодарить Бога за то, что Он помог мне выбраться из этого болота.
— Ты изучал магию? — не поверил Илья.
— Да. Многое умел, считал себя знающим человеком. Но все это были иллюзии... — Валентин опустил глаза. — Я тоже только на пути к выздоровлению, Илья. И для меня все происходящее является таким же испытанием, как и для тебя. Так что мы с тобой в одной лодке.
Некоторое время они сидели молча. Потом Илья снова поднял глаза на собеседника:
— Б>ли Виктор знает обо всем, что происходит, то он узнает и об этой встрече.
— Не узнает, — покачал головой Валентин. — Теперь я знаю, чего опасаться, и позаботился о безопасности. Это место закрытое: никто посторонний не сможет узнать, что здесь происходит.
— Это хорошо... — вздохнул Илья. — Что мне делать, Валентин? Я совсем запутался. Из-за меня погиб человек...
— Ты не прав. Нельзя винить себя во всем, что происходит в этом мире, даже если в силу какой- то случайности мы и стали невольными пособниками трагедии. Представь: ты видишь на другой стороне дороги друга. Радостно окликаешь его. Друг тоже радуется, торопливо перебегает дорогу — и попадает под машину. Виноват ли ты в случившемся? — Монах испытующе взглянул на собеседника. — И не было ли то, что ты его окликнул, предопределено кем-то свыше?
