Gedzerath - Стальные крылья
– «Мааалиииинкаааааааа!».
Глава 11. Особенности рассылки спама в Эквестрии.
Еда. Вот уже несколько дней, как я мог думать только о еде. Причем, не просто о еде, но о вполне определенной еде. Мое сознание словно издевалось надо мной, и стоило только закрыть глаза, как передо мной вставал образ огромного, прожаренного до хрустящей корочки окорока. Где-то за ним, разложенные на огромной белой салфетке, томились котлеты по-киевски, блестя быстро тающими льдинками сливочного масла. Рядом, на большом блюде, исходили паром свежесваренные тигровые креветки, чуть прикрытые сползающей с заиндевевшей пивной кружки пенной шапкой. Даже тот недожаренный шашлык из куриных бедрышек, с трудом сделанный на слабеньких углях из карельского сухостоя, казался мне сейчас роскошным пиром.
Мозг, ты издеваешься надо мной?
Я понимал, что это были выверты сознания, но не тела. Спускаясь по ночам на кухню, я мог лишь с отвращением взирать на мешки с овощами и кипы сена, сложенные в ящиках и шкафах. Представьте себе, его тут ЖАРИЛИ! С панировкой! Мой живот не был пуст и мы не голодали, но навязчивые образы мясного беспокоили меня все чаще и чаще.
Пони были чужды убийствам. Даже домашние животные, которых держала каждая фермерская семья, давали лишь то, что можно было взять без боли или насилия для животных. При этом пони отнюдь не чурались яиц и молока, но не часто ели их в чистом виде, в основном используя в качестве ингредиентов при приготовлении пищи. Например, в выпечке.
О, кулинария Эквестрии! Будучи лишены такой части кухни, как мясные блюда, четвероногие лакомки вовсю отрывались на кондитерских изделиях, производя на свет абсолютно потрясающие вещи. Я уверен, что многие французские кулинары при виде ассортимента того же Сахарного Уголка Пинки подавились бы собственными дипломами, а наиболее чувствительные натуры – повесились бы на собственных языках. Казалось, для нее нет ничего невозможного. И она явно была одержима гигантоманией. Причем – в самой запущенной стадии.
Торт из воздушного, буквально рвущегося в небо крема должен быть размером с комод, ведь мало крема – это очень грустно! Взбитый крем должен подниматься выше головы, иначе не будет так весело! Конфеты должны с трудом влезать в рот, иначе зачем его вообще открывать по мелочам?
Мне же не слишком нравилась вся эта сладкая катавасия.
Прошло уже несколько месяцев с момента моего появления в этом мире, и большую часть из них я провел под давлением разного рода обстоятельств, не позволявших задумываться о еде. Живот полон – и то хорошо. Но, обретя свой дом, я все чаще стал задумываться о том, что же именно попадает мне в рот. И даже пытался воздействовать на этот процесс.
И начать я решил с самого, на мой взгляд, простого – с яичницы.
– «Что это за ужасный запах?!» – воскликнула Бабуля, влетая на маленькую кухню нашего нового дома. Обычно пустая в столь ранний час, сегодня она представляла собой маленький, но гордый филиал Чистилища. Со мной, в роли Главного Люцифера.
Клубы пара конденсировались в прохладном воздухе кухни подобно облакам. Натопленная печь яростно гудела, мрачным пурпуром окрашивая осадки светом своего жерла, пылавшего, словно топка адского паровоза. Пол и часть стен вокруг были покрыты потеками прозрачного, вязкого биологического нечто – все, что осталось от моей неравной схватки с венчиком[22], сковородкой и миской разбитых яиц.
Конечно, началось все именно с яиц. Казалось бы, чего проще – надколоть яйцо, разломить над миской, повторить до достижения необходимого результата. Но сделать это КОПЫТАМИ оказалось НАМНОГО сложнее, чем я себе представлял.
– «Ух ты! Кого Скраппи лечила на этот раз?» – удивленно спросил Графит, осторожно заглядывая через дверной проем. Честно играя роль «друга семьи», он столовался у нас, появляясь точно в срок, по-видимому, в результате вбитой казарменной привычке – «И почему у нас на кухне?».
Я мрачно смотрел на них, зажав в зубах венчик с капающими с него остатками яичного желтка. Наверное, так выглядели убийцы, застигнутые над телом жертвы.
– «Кажется, она пытается призвать кого-то большого…» – проговорил он, аккуратно обходя меня стороной и стараясь не наступать на осколки скорлупы, покрывавшие пол, словно кости на поле боя.
– «Большого и нереально злобного!» – он заметил воткнутый в столешницу здоровенный разделочный тесак. Под рукой у меня не оказалось нужного ножа для надкалывания хрупкой скорлупы, поэтому большинство яиц я зверски расчленял на столе, собирая вытекшее (а так же разбрызганное) содержимое в мисочку.
– «Да шашол ы жнаешь уда?!» – прошипел я, вновь принимаясь болтать в миске венчиком, рискуя при этом вывихнуть себе шею – «Шо, йа уше поишть ормайно не моу?».
– «Скраппи, милая, отдай немедленно!» – подбежав, бабуля выхватила у меня изо рта венчик, затем отобрав и миску, тем самым прекратив извержение яичного вулкана – «Зачем ты хотела изжарить эти яйца? Глупая, их же используют для приготовления теста!».
– «Похоже, что кентурион Дарк Скрим нешуточно в тебе ошибся» – хохотнул Графит, выуживая из мешка большой огурец и с хрустом начиная его жевать – «Ты явно очень злобный и опасный демон из самых демонических глубин!».
– «Ну мерзавец! Ну, сейчас ты у меня отхватишь!» – завопил я и стал гоняться вокруг стола за хохочущим пегасом, пытавшимся стукнуть меня недоеденным огурцом по голове. Но вскоре наше развлечение было прекращено Бабулей, отправившей меня отмываться и отправляться на работу.
***
Как это ни странно, работу я нашел быстро. Вернее, она сама меня нашла.
– «Похоже, что вы единственный незанятый пегас в Понивилле, Скраппи Раг» – объявила мне Мэр – «Хотя обычно вашу работу назначает и курирует Клаудсдейл, но в свете ваших… мммм… взаимоотношений с пегасами из данного города, все, что я могу вам предложить – это подменять болеющую Дэрпи Хувз».
Дэрпи по-прежнему находилась в госпитале, и выписать ее обещали не раньше весны. Несмотря на полное исцеление от страшного недуга, ей предстояло пройти длительный период восстановления, обусловленный крайней кахексией. Не поняли? Графит тоже не сразу понял, что имел в виду под этим загадочным словом ее лечащий врач, и только мое объяснение, что так обзывают крайнее истощение организма, заставило его поверить, что Дэрпи не заболела чем-то еще. Бедняжке предстояло долго набирать мышечную массу, а затем и учиться заново ходить и летать. После визита Принцессы никто не стремился побыстрее сплавить ее на восстановительное лечение в домашних условиях, а ежедневные встречи с Динки, приносившей ей любимые маффины, позволяли пегаске мириться с вынужденным заточением в стенах госпиталя.
