Мирей Кальмель - Песнь колдуньи
Девушка в смущении опустила глаза.
— Уверяю вас…
— Молчите! Лгать грешно, а вы и так в этом преуспели, — заявила сестра-целительница.
Девушка задрожала, и Альбранта поняла, что она вот-вот разрыдается. Смягчившись, она подошла к Марии и положила ей руки на плечи:
— Ведь ничего непоправимого не случилось?
Девушка помотала головой.
— Завтра Лоран де Бомон уедет, он уже достаточно окреп. Я полагаю, что во всем виноват именно он и поэтому ничего не скажу аббатисе о ваших амурах. Вы сами поговорите с преподобной матерью и уведомите ее о вашем решении отказаться от послушничества.
— Это необходимо? — жалобно спросила сестра Мария, поднимая голову.
— Это не наказание, дитя мое. Полгода назад, когда вы только приехали к нам, я сразу поняла, что вы решили стать монахиней в угоду родителям, а не по зову души. И мне не хочется думать, что дурной пример Филиппины оказался для вас заразительным.
— Я ни за что не стала бы ее осуждать, — поспешно сказала девушка.
— Хорошо. Я поделюсь с аббатисой своим мнением относительно вашего призвания. Но я запрещаю вам приближаться к этому дьяволу до его отъезда.
Мария побледнела и вся сжалась от отчаяния, но кивнула.
— С этим мы разобрались. Теперь расскажите, что выкинул наш шевалье, разговаривающий во сне.
— Но он ничего не говорил, — поправила сестру-целительницу Мария. Она уже поняла, что та ей не поверила.
— Как не говорил? Что же он тогда сделал?
Выслушав девушку, Альбранта с трудом удержала готовое слететь с языка ругательство, опустив к груди свой поросший редкими черными волосками подбородок, а выпрямившись, поспешила к постели Филибера де Монтуазона. Она сгорала от любопытства.
Сестра-целительница застала шевалье опирающимся спиной на подушку. Взгляд его, скользивший по стенам, остановился на монахине, которая замерла, приподняв рукой занавеску. Мария стояла у нее за спиной.
— Именем всех святых, значит, это правда! — воскликнула сестра-целительница, крестясь.
Легкая улыбка придала жизни бледному лицу больного, в то время как совладавшая с эмоциями Альбранта подошла к нему, чтобы проверить пульс на шее.
— Похоже, у меня выросла борода, сестра, — сказал ей шевалье, ощупывая подбородок. — Какой сегодня день?
— Две недели прошло с того дня, как вы сцепились с Лораном де Бомоном. Об этом вы помните?
Шевалье наморщил лоб.
— Значит, сегодня шестнадцатое августа, — подсчитал он. Было видно, что это известие его огорчило.
— Вы помните, что дрались на дуэли, мессир? — не отступала Альбранта, приподнимая ему веко, чтобы лучше рассмотреть глазное яблоко.
— И о Филиппине тоже помню.
— В таком случае, — вовсе не радостным тоном сказала Альбранта, — с уверенностью заявляю, что вы спасены. Хотите есть?
— И пить. А еще я хочу увидеть Филиппину, ну и аббатису, мне нужно с ней поговорить.
— Я немедленно пошлю за аббатисой. А вот на встречу с Филиппиной вам рассчитывать не стоит, мессир. Она покинула стены нашей обители, — добавила Альбранта жестко.
Во взгляде Филибера де Монтуазона заметалось беспокойство.
— Она…
— Филиппина вернулась к отцу, — успокоила его Мария. Ее вмешательство огорчило сестру Альбранту, о чем она моментально дала понять девушке взглядом, в котором читался упрек.
Филибер де Монтуазон, напротив, поблагодарил юную послушницу улыбкой.
— Ваш голос… — начал он. — Вы были у моего изголовья, когда я очнулся от этого странного сна?
— Я не знаю, что вам снилось, мессир, но я была рядом… — любезно ответила девушка.
— Бегите на кухню и принесите шевалье еды, приказала сестра Альбранта. Не хватало еще, чтобы теперь юная Мария оказалась во власти чар Филибера де Монтуазона…
Девушка, кивнув, убежала.
— Я уберу это, вам оно больше не нужно, — сообщила сестра Альбранта, отбрасывая одеяло, стоило занавеске опуститься.
Шевалье, опустив взгляд на свое тело, не успел сообразить, что происходит, как монахиня без всяких предосторожностей выдернула у него из уретры соломинку. Боль была такой острой и неожиданной, что он вскрикнул.
— Не думала, что вы такой нетерпеливый, — насмешливо бросила Альбранта, небрежно опустив истерзанный орган.
В голове у Филибера де Монтуазона пронеслась мысль, что сестра могла запросто лишить его состоятельности в амурных делах, но он предпочел эту мысль прогнать. Его мужская сила всегда останется при нем!
— Не знаю, как и благодарить вас за ваши заботы и уход, сестра, — учтиво произнес он.
Альбранта подняла с пола ночной горшок, сунула туда соломинку, радуясь про себя, что удалось заронить в разум шевалье зерно сомнения. Так ему и надо! Из-за него ее ненаглядная Филиппина столько мучилась! Не говоря уже обо всем остальном. Пока не доказано обратное, Альбранта не могла отогнать от себя мысль, что Филибер де Монтуазон может оказаться убийцей. А она еще тратила на него свой драгоценный эликсир!
— Первое время при мочеиспускании вам будет больно. Если через три дня это не пройдет, я подберу вам лекарство. А пока вам не принесли еду и питье, самое лучшее, что вы можете сделать, — это прилечь и отдохнуть.
— А что с Лораном де Бомоном? — спросил он, когда она отвернулась, намереваясь унести горшок с мочой.
— Он скоро уедет, а вы — как только поднаберетесь сил.
— Возвращение Филиппины к отцу означает, что вскоре объявят об их помолвке?
Вспомнив, как похотливо Лоран де Бомон смотрел на Марию, сестра-целительница не решилась соврать, хотя подтверди она его предположение, он навсегда оставил бы в покое Филиппину.
— Она просила передать вам письмо. Я его сейчас принесу, — сказала Альбранта и повернулась к больному спиной, давая понять, что разговор закончен.
Филибер де Монтуазон не стал настаивать. Он закрыл глаза, ощущая сильную слабость. Когда вернулась с бульоном, хлебом и кубком вина сестра Мария, он уже спал. Опасаясь, как бы он снова не впал в беспамятство, она поставила поднос возле кровати и потрясла его за плечо.
— Мессир! — позвала она.
И отпрянула, когда он открыл один глаз.
— Ваша еда, — пробормотала девушка виновато.
Как только он сел на постели, она поставила ему на колени поднос, пожелала приятного аппетита и убежала на свидание к Лорану де Бомону, которое тот у нее вымолил. Девушка знала, что Альбранта ушла за аббатисой.
Юноша ожидал ее у кладовки. Он открыл дверь, и она вошла внутрь следом за ним, сгорая от желания снова оказаться в его объятиях и в то же время полная решимости ему не уступать.
