Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии
— Знаю, о чем спросишь, — сразу решил ухватить быка за рога, точнее, эльфа за уши. — Нет, я не считаю ваш с ним случай безнадежным. Но ведь и к Барсюте нашему не мешало бы прислушаться. Тут два варианта. Либо он пойдет в своем отторжении подобного рода отношений до конца, либо… — Я не закончил фразу, решил узнать, сумеет ли темный догадаться, к чему клоню.
— То есть ты думаешь… — В голосе Мурки отчетливо проскользнуло удивление.
— Да. Либо окажется так, что он сам увлечен тобой, просто признаться боится и тебе, и себе заодно. Вероятность, конечно, мала, но иногда его поведение наводит меня именно на такие мысли.
— Но уверенности нет… — задумчиво обронил темный.
— Откуда! — фыркнул я. — Вопрос в том, захочешь ли ты рискнуть дружбой, которая между вами вполне могла бы зародиться. И все ради весьма сомнительного чувства.
— Сомнительного? — В голосе темного прозвучала легкая самоирония. Он спросил: — Почему сомнительного, если ты сам увлекаешься как женщинами, так и мужчинами?
— Потому что увлечение и любовь — разные вещи, — убежденно ответил и попытался четко обозначить свою позицию. — А вообще, лично я считаю, что любовь любовью, но она как вспыхнула, так и остыть может мгновенно и безвозвратно, а вот настоящая дружба — это уже на всю жизнь.
Мурка долго молчал. Я успел поставить перед ним кружку чая и стоял возле мойки, попивая свой. Хотелось бы к чаю чего-нибудь сладкого, но, увы, за печеньками только предстояло доползти в магазин. Молчание темного затягивалось, и мне неожиданно пришло в голову, что сомнительные там у него чувства или нет, но отбирать у человека, то есть эльфа, надежду, глупо и слишком безжалостно. К тому же я мог его понять. Правда мог.
— Есть еще один вариант. Альтернативный, так сказать.
— Слушаю. — Темный поднял голову и впился в мое лицо пристальным взглядом.
— Захочет ли сам Барсик променять то сомнительное чувство, о котором мы говорим, на просто дружбу.
— И как мне об этом узнать? — тут же уточнил темный. — На прямой вопрос он точно не ответит. Какие еще могут быть варианты?
— Предлагаешь придумать способ вывести его на откровенный разговор? — прямо спросил, задумчиво вертя в руках кружку.
— А ты можешь придумать?
— Уже придумал, — хитро прищурившись, огорошил его и принялся излагать свою идею. — Предлагаю напрячь воображение, — вдохновенно начал я. — Вот что делают в первую очередь, чтобы привлечь внимание женщины? Не вашей, нашей, ну или светлой какой?
Мурка непонимающе на меня смотрел. Я улыбался.
— Дарят подарки, не согласен?
— Если быть точным, — поправил он, все еще не понимая, — цветы.
— Цветочки Барсик не оценит. Он ведь мужчина. Но, с другой стороны, есть ведь то, что можно подарить мужчине и от чего ему будет не так просто отказаться.
— Например?
— Ну, не знаю. Вот вы обычно как деретесь?
— В смысле — как?
— Я очень сомневаюсь, что кулаками друг другу морды месите.
— Разумеется, не по-плебейски.
— И?
— На мечах. Когда нас только сюда послали и мы впервые схлестнулись с ним на дуэли, для меня стало откровением, что командор отряда лучников так искусно владеет мечом.
— Лучников? — изумился, до меня только сейчас дошло, почему Барсик выглядит таким хлипеньким. Ему и не надо было быть мощным и внушительным, потому что не приходилось таскать на себе тонны амуниции. Для него главное — забраться повыше, чтобы противника лучше видеть и быстренько отстрелять всех, кто на мушку попадет.
— Ты не знал, что я командую мечниками, а он лучниками?
— Никто из вас меня как-то не просветил.
— Да, наверное, — согласился Мурка, но я не дал ему загрустить.
— Так вот, о подарке. Раз он так хорошо мечом владеет, значит, он в них разбирается, правильно?
— В чем?
— В мечах. И что, нет такого клинка, от которого, если бы Барсику удалось подержать его в руках, он уже не смог отказаться? — спросил и обрадовался, когда глаза Мурки в буквальном смысле слова загорелись. Красный ободок вокруг зрачков, казалось, начал светиться. И я, подстегиваемый такой реакцией, вдохновенно продолжил: — Разумеется, за подарки не требуют ничего взамен. Но, чтобы опробовать новую игрушку, ты мог бы предложить ему сразиться — не на дуэли, а просто так, в дружеском поединке. Что скажешь?
— Скажу, чтобы ты никогда не называл оружие игрушкой.
— Да ладно тебе, ты ведь понял, к чему клоню, — отмахнулся я. — А потом уже станешь действовать по обстоятельствам.
— Благодарю, — помедлив, темный поднялся из-за стола, так и не притронувшись к чаю. — Так и сделаю, — он не улыбался, но я чувствовал, что Мурку переполняет радостное предвкушение.
Теперь у него появилась цель и, что немаловажно, все еще теплилась надежда. Убежден, в их случае лучше попробовать и передумать, если не понравится, чем, отвергнув, потом всю жизнь сожалеть, что не попробовали, когда была такая возможность. Они ведь не тинейджеры какие, которые как что, так сразу в депрессию впадают и начинают всякими глупостями заниматься. Так что, пяток-другой шишек обоим командорам только на пользу пойдет, заодно и кругозор расширить поможет. В первую очередь, разумеется, для светлого. Вдруг, поговорив, они все же сумеют понять друг друга, и если не судьба в вечной любви клясться, то хоть подружатся. Тогда и брешей в охране университета поубавится, ведь, став друзьями, они научатся действовать сообща. Уверен в этом.
Пока размышлял, в прихожей раздался щелчок двери. Это Мурка вернулся на территорию университета. Я остался один. Ну наконец-то. А теперь в магазин. Надо же своих деток за успешную операцию по спасению мира, ладно-ладно, всего лишь универа, отблагодарить.
Тарэль Барсим Огненный
— О чем ты с ним говорил? — спросил, не глядя на него.
Я стоял слева от двери, из которой он только что вышел. Мои руки были скрещены на груди. Выглядело это, как я надеялся, небрежно и даже в чем-то пренебрежительно. Но на самом деле всеми силами пытался замаскировать свое собственное нервозное состояние.
Пока темного не было, думал лишь о том, что мне не хочется его убивать. А ведь по всем законам чести именно это и должен был сделать после его так называемого признания. Поэтому злился на себя за то, что оказался таким непроходимым тупицей и не догадался раньше.
Его взгляды. Конечно, психолог был прав, Фиг-Шамь ничего мне не говорил, не предлагал, но… он смотрел. Как я тренируюсь, ведь тренировочные площадки, в «интересах толерантности», как выразился наш ректор, у нас с темными были общими. Как просто прохожу мимо. Как умываюсь в колодце за казармами, как ем, в конце концов. Смотрел. И его красные глаза ничего не выражали. Это было… и рад сказать — мерзко, но вместо этого на язык просится совсем другое слово — интригующе.
