Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – Эрцфюрст
— В чем идея?
— Как я понимаю, — сказал я, — вы не можете закрыть то, что открыли другие. Потому давайте ваше заклятие закрывания, я его произнесу… и обязуюсь не открывать без особой необходимости.
Она смотрела на меня пристально, словно старалась понять, насколько я искренен, наконец кивнула, но лицо ее омрачилось.
— Не получится.
— Почему? — удивился я. — Или… это заклятие закрывает еще что-то важное?
Она покачала головой.
— Нет.
— А что?
— Такого заклятия, — произнесла она, — просто не существует.
— Зал закрывался сам?
— Увы, да.
Я покачал головой.
— Да, с этим чуть сложнее. Придется поставить охрану. И пускать только особо приближенных. Да и то строго по делу.
Она снова покачана головой.
— Вы не понимаете…
— Так поясните!
— Сложность в том, — сказала она, — что когда Зал открыт, он находится в этом времени. И на него действует… все.
Я посмотрел на нее удивленно.
— И что?.. Все на все и действует!
Она вскинула брови.
— Разве?.. Вот этот зал оставался неизменным тысячи лет. И, знаете, за счет чего?
— Просветите.
— Потому что существует даже не сутки… в году, а всего пару часов. За весь год.
Я вздрогнул, взглянул на нее расширенными глазами.
— Постойте… И вы все это время… открываете его сами?
Она кивнула.
— Да. Я открывала его несколько тысяч раз. Не думаю, что постарела за это время… слишком уж.
Я не отводил от нее потрясенного взгляда.
— Тоже не думаю… но… я даже не знаю… Быть бессмертной — это мечта, однако у вас не бессмертие, а просто дискретная жизнь!.. Да какая это жизнь, это просто существование…
Она возразила с достоинством:
— Вам знакомо понятие о долге?.. Или только о своей шкурке думаете?.. Вы назвали меня функцией. Да, у меня вся жизнь подчинена этой функции, но это важная функция!
Я подумал, сказал осторожно:
— Знаете, у меня есть такое ощущение… прекогния как бы, что все решится не только в ближайшем будущем, но и в ближайшие годы. Потому нет острой необходимости растягивать свое дежурство еще на тысячи лет. Пусть мы не сможем закрыть Зал… но выставим охрану, а вы… вы сможете найти себе достойное место в нашем сильно изменившемся мире.
Она покачана головой.
— Вы даже не представляете, в каком диком мире живете.
— Так это прекрасно, — возразил я. — В том совершенном мире мы были потребителями, а здесь можем стать творцами, можем и сами приносить пользу, а не только жрать, развлекаться, совокупляться, снова жрать и развлекаться.
Она смотрела на меня очень внимательно.
— А вы откуда знаете про совершенные миры?.. Ах да, древние рукописи о счастливой жизни до Войны Магов…
— В знаниях много печали, — согласился я, — но знания еще и сила. А вам… достаточно ли уютно в вашем Храме?..
Она посмотрела строго.
— При чем здесь уютно или не уютно? Главное, выполняет человек долг или не выполняет!
— Вы стихийная христианка, — сказал я.
Что-то в этой дискретности ее жизни, мелькнула мысль, есть манящее. Родилась где-то тысяч десять лет тому, но дожила до этого дня, потому что живет только пару часов в году, а потом снова… гм… исчезает в нашем времени, а появится только в следующем году.
Может быть, это и здорово: можно видеть не только как меняются родственники, но еще возникают, стареют и разрушаются города, можно даже видеть, как реки меняют русла…
Но это если не пару часов, а хотя бы сутки. А еще лучше сколько хочешь. Осмотрелся по-быстрому — снова исчезаешь на годик или больше…
— А чем еще занимаетесь? — спросил я со всем почтением.
Она посмотрела на меня свысока.
— Я занимаюсь самым важным — открываю Зал и буду его открывать до того момента, как появится Настоящий Потомок и сядет на Трон Древних Королей.
— Понятно, — сказал я. — Одна, но пламенная страсть… Даже не страсть, а ответственное партийное поручение. Бессменный часовой. Все остальное… слабости людские.
Она взглянула с удивлением.
— Я полагала, вы этого не поймете.
— Вы попали в самое нужное время, — заверил я. — Для христианства мы все несгибаемые воины, что должны думать только о долге, а не о себе и своих слабостях.
Она наконец взяла другую конфету, уже без подталкивания, сказала внимательно:
— Расскажите, что такое христианство.
Гораздо больше меня интересовала ее способность перемещаться из Храма к двери Зала Древних Королей, но, как выяснилось, она понятия не имеет, что это и как. Просто при посвящении в Хранители Зала прошла ряд инициаций, а какие из них были данью традиции, а какие нечто меняли в ней, она не знает. Просто возвращается из Зала, выполнив Обряд Открывания Двери, засыпает, а потом, проснувшись, чувствует потребность явиться и открыть ее снова.
Я зябко передернул плечами.
— И никакой личной жизни?.. Ужасно.
Она посмотрела на меня с высокомерной снисходительностью.
— Да?.. А то, что вы рассказывали о христианстве, о долге, о высоком служении истине… это вранье?
Я смущенно опустил глазки.
— Нет, у нас все так, но только немногие могут посвятить всю жизнь высокому служению. А если попробовать всех заставить быть… чистыми, то сорвутся в такую грязь, что вообще уже никогда не отмыть…
Она сказала с достоинством:
— Я не сорвусь.
Я торопливо поднялся, когда она неспешно и грациозно встала, спросил быстро:
— Что-нибудь еще? Позвольте подобрать для вас лучшие помещения во дворце?
— У меня есть Храм, — ответила она и добавила: — Когда сочту нужным… я приду. Прощайте!
— До свидания, — ответил я. — Позвольте я вас…
На ее месте коротко вспыхнул оранжевый свет, я тупо посмотрел на пустое место и договорил уже автоматически:
— …провожу.
Когда я вышел в коридор, ко мне подбежал Эйц, весь деловой и шустрый, доложил быстро:
— Во дворе ждут конники, а еще я выделил троих, за кем угодно проследят…
— Спасибо, барон, — буркнул я. — Она уже ушла.
Он охнул:
— Как? Через окно? Быть такого не может, за ней наблюдают!
— Она Жрица, — напомнил я. — Передайте барону Альбрехту, пусть наведет справки насчет Храма Зала Древних Королей. Это должно быть нечто очень маленькое и скрытное, если в самом деле там только охраняют этот Зал. А пока все в прежнем режиме, никаких дополнительных мер безопасности.
Он пробормотал уязвленно:
— Ну нет, это не дело, когда вот так прямо во дворец, минуя охрану…
Я махнул рукой и пошел в свои апартаменты. Это его работа, и нельзя слишком вмешиваться, это заденет его достоинство благородного человека, что пошел за мной не из подчинения, а по доброй воле, потому что чтит меня. Значит, и я должен уважать его мнение.
