Маргит Сандему - Сад смерти
— Это несправедливо, — прокричала она в своды пещеры. — Что, разве животных никто не должен защищать?
Когда она попыталась ускользнуть от двух преследователей, вода как будто уплотнилась, превратилась в кашу, Шира не могла сдвинуться с места.
Они были уже совсем рядом и без особых церемоний попытались затащить ее под воду. Она отпрянула. Беззвучная борьба с этими плодами фантазии какое-то время продолжалась, но Шира все ближе продвигалась к своей цели, факелу, и они быстро сдались. Как она и предполагала, то, что она защищала животных, стало смягчающим обстоятельством. Они исчезли во мраке. Она с облегчением продолжала путь. Теперь она больше не знала никого еще, кто бы ей не нравился. И внезапно она стала, задыхаясь, ловить ртом воздух в последней отчаянной попытке дышать. Пара сильных рук снизу обхватила ее вокруг талии и неумолимо потянула под воду.
— Смотрите! — закричал Вассар. — Он снова гаснет!
— Map! Map! — прокричал Сармик. — Ты что, не слышишь? Подними факел!
Они с удивлением глядели на Мара. Он стоял абсолютно неподвижно, как каменное изваяние, они даже не могли понять, дышит ли он.
— Он в трансе! — удивленно воскликнул Ировар. — Смотрите, его как будто здесь и нет!
— Да, но я вижу кое-что другое, — медленно произнес Даниэль. — Посмотрите на эту улыбку!
Все посмотрели и содрогнулись. На лице Мара сияла злобная улыбка радости.
— Теперь дела у Ширы совсем плохи, — тихо сказал Вассар. — Потому что он теперь там!
9
Руки, не знающие жалости, продолжали держать Ширу под водой. Она отчаянно боролась, пытаясь задержать в легких воздух как можно дольше. Удивительное озеро внезапно стало холодным, поэтому она давно поняла, кто этот сильный и безжалостный враг — это мог быть только Map, и это было чудовищно неправильно и несправедливо. Вообще-то, ей не дано было испытывать такие сильные чувства, как ненависть или любовь к другому человеку, но с Маром все было иначе. О нем она забыла. Он был ей равным, хотя и был ее абсолютной противоположностью, к нему можно было испытывать сколько угодно отвращения. И она делала это с горячностью, удивившей ее саму. В легких у Ширы почти уже не осталось воздуха, голова ее кружилась. Она сделала отчаянную попытку освободиться от причиняющей ей боль железной хватки, она попыталась поднять голову, вдавленную в плечи, но все напрасно!
Спасение пришло неожиданно. Внезапно она ощутила песчаную отмель у себя под ногами, еще минута, и она стояла в воде по шею. Шира перевела дух, она дышала глубоко, всхлипывая.
Map отпустил ее. Глаза его горели негасимой ненавистью.
— Тебе помогают, — прокричал он яростно, снова пытаясь ее схватить, на этот раз — за руки, и его пальцы впились ей в плечи. — Эти четверо ведут нечестную игру!
— Нет, честную, — отвечала она, задыхаясь. Она заметила, что ее рана вновь открылась, но ничего не могла с этим поделать. — Это не их заслуга. Это из-за моей благодарности тебе за то, что ты держал факел, освещая мой трудный путь.
Глаза его сузились. На лице отразилось чувство горького бессилия. Казалось, он хотел попробовать затянуть ее под воду снова, но сила ее отвращения к нему ослабла в тот самый миг, когда она вспомнила, что он — ее факельщик. Спасение пришло именно тогда. Он нырнул в воду и исчез. Дрожа всем телом, Шира поплыла на свет и выбралась на берег.
Факельщик снова зашевелился. Пламя со звуком глухого взрыва рванулось к потолку и осветило усталые лица людей. Даниэль пытливо смотрел на Мара, который встретил теперь его взгляд. Он попытался прочесть на лице демона, что же произошло, но все, что ему удалось увидеть, — это глубоко запавшие глаза, почерневшие от усталости. Морщины вокруг рта говорили о невероятной самодисциплине. Даниэль мог лишь догадываться, чего это стоило Мару — стоять здесь без отдыха и пищи уже двое суток. Сам Даниэль, да и другие все-таки сумели поспать. Они не ели, но пока еще могли обходиться без пищи. Ведь у них был корень. «Проклятый корень», — подумал Даниэль. Был ли он пьян, или же пережил это на самом деле? Он даже не пытался разобраться в этом, он был слишком измотан, слишком устал и слишком растерян. Один раз Даниэль вышел из пещеры, но природа снаружи была настолько пугающей, что не вдохновляла на новые вылазки. Дрожа, Даниэль поплотнее завернулся в свою теплую куртку и уселся поудобнее.
Сармик сел рядом с ним.
— Сколько же уже времени прошло! Бедная девочка!
Отдохнув немного на берегу, Шира была готова продолжить путь. Она все еще мерзла после встречи с Маром, от которого исходил смертельный холод. Она дрожала, ничто еще не волновало ее так, как последняя встреча. Теперь ей предстояло с большим трудом пройти на коленях по новому проходу — он был чрезвычайно низок. И Шира с облегчением вздохнула, только когда смогла выпрямиться снова. Хотя особой логики тут не было — ведь проходы между пещерами были единственным местом, где она чувствовала себя в безопасности. «Интересно, слышали ли они гонг», — подумала она. Да, конечно. Считают ли они удары? Сама она давно уже сбилась со счета.
Шира остановилась, войдя в маленькую, узкую и высокую шахту. Остановилась? Нет, она просто не могла больше сделать ни шага. Зал, или как его теперь следовало называть, был всего в пару локтей длиной и шириной.
— Мне надо карабкаться вверх? — крикнула она.
— Нет, стой там, где стоишь. Выход откроется вовремя. Если ты тогда все еще будешь в состоянии выйти.
— Я могу здесь умереть? — спросила она.
— Еще бы! Ты не смотрела, что там в углу за тобой?
И правда, она что-то заметила, когда вошла…
— О, — присвистнула она. Там были человеческие кости.
— В чем состояло его преступление? — спросила она.
— В равнодушии ко всему, что не касалось его самого. Это склеп эгоизма и равнодушия.
— Нет, это несправедливо, — запальчиво сказала Шира. — Как, по-вашему, я могу справиться с этим?
— Это испытание не случайно относится к числу последних, — мягко произнес голос. — Понимаю, что ты имеешь в виду. В доброте нет ничего особо захватывающего, поэтому тому, кто стремился быть исключительно привлекательным, легко споткнуться о порог занудства.
— Да, а кроме того, вы лишили меня способности испытывать более или менее глубокие чувства по отношению к другим. А ведь это почти равнодушие, правда? Уже не говоря о том огромном грузе, который я всегда ощущала, все время взвешивая, как я себя веду и что я делаю. Хочешь или не хочешь, а будешь занят собой.
— Риск есть. Теперь вопрос в том, считали ли другие тебя скучной, или живой и интересной. Поскольку занудство и равнодушие, а это то же самое, что и эгоизм, относятся к худшим человеческим качествам, они лежат почти в самой глубине твоего путешествия в душу. Но ты и сама не вполне справедлива. Верно, мы забрали у тебя способность любить и ненавидеть, но не отняли способность проявлять сострадание. Если ты так думала до сих пор, ты все поняла неверно, и тогда у тебя мало шансов. Но ведь ты проявляла хоть немного интереса к другим?
